После четырех отбитых атак человек задышал спокойнее. Второй хищник никак не мог пролезть вперед - в узком проходе ему мешали расставленные ноги собрата. А как драться против одного, Артур уже сообразил. Он наметил тактику и стратегию борьбы, он уже видел слабые места противника. Единственное, что его смущало, - догоравший на земле факел.

Богомол бил сверху вниз и всякий раз получал по лапам. Его сносило в сторону: Коваль был гораздо тяжелее. Однако человек начал уставать от слишком тяжелого оружия. Нельзя было и дальше оставаться в обороне.

Артур дождался, когда второй убийца предпринял очередную попытку пролезть вдоль стены, и со всего маху опустил тяжелый набалдашник железного посоха на опорную конечность врага. Сустав раскололся, и половина лапы осталась лежать. Она подергивалась и билась, как живая.

Богомол потерял равновесие, замешкался и пропустил второй удар. Артур улучил секунду, когда лезвия чудовищного секатора начали подниматься вверх, и перешел в ближний бой. Острый наконечник лома воткнулся врагу в пасть и вышел с другой стороны из мягкого затылка. Артур буквально повис на ломе, увлекая врага за собой вниз.

Богомол дернулся всем тонким туловищем и снова зашипел. Звук получился такой, словно продырявили паровой котел. Коваль всей массой прижимал противника к полу, продолжая орудовать ломом. В это время второй богомол протиснулся ближе и открыл второй фронт. Артур дернул лом на себя и прыгнул влево, уворачиваясь от второй пары зазубренных ножниц. Он не успел совсем немного; бедро обожгла дикая боль.

Металл выходил из хитиновой оболочки с пронзительным скрежетом; на руки Артура брызнула липкая жижа.

Первое насекомое завалилось набок, придавив напарника. Оставшиеся целые ноги скребли цемент. Из узкого, как бамбуковый ствол, туловища толчками вытекала слизь, слышались неровные всхлипы и свист.

Второй нападающий ненадолго застрял и тут же получил оглушительный хук слева. Коваль выбрал самое тонкое место на корпусе и успел ударить дважды, прежде чем пришлось снова переходить к обороне. Скелет насекомого хрустнул, словно подломилось сухое дерево. От правой пилы Артур увернулся, но левая сорвала кожу на локте. Ему пришлось подпрыгнуть, потому что раненый монстр чуть было не откусил ему ногу. Лезвия передних лап пронеслись параллельно земле и принялись вдруг молотить, как ножи сенокосилки. Перепончатые крылья развернулись и лупили по стенкам коридора. Они натыкались на торчащие из стен крюки и рвались на части.

Второй богомол яростно нападал, несмотря на смертельные раны. Просто его примитивная нервная система не позволяла смерти наступить слишком быстро. Даже с перебитым туловищем он стремился дотянуться до противника.

Они оба были живы, но опасности уже не представляли. Артур осмотрел свои раны. Два неглубоких пореза на локте, один на плече и достаточно сильное кровотечение из бедра. Кружась в боевом запале, он не чувствовал боли. К сожалению, монахи не дали в дорогу элементарной аптечки; теперь ему придется затягивать раны массажем и заговорами…

Артур поднял свое оружие и несколькими точными ударами добил живучих тварей. Руки, по локоть перепачканные, скользили по металлу. Затем Артуру пришлось потрудиться, чтобы оттащить насекомых в сторону. Он намеревался скинуть обоих в яму, но ловушка исчезла.

Несколько секунд он не мог поверить в очевидное. Затем, не обращая внимания на вонючие лужи, встал на четвереньки и пополз по стеночке. Несмотря на темноту, он ясно различал свои собственные следы. Выходило, что в предосторожностях не было никакого смысла. Он зачем-то крался, поддавшись обману, а посреди прохода не было никакой ловушки. Под полом больше не было коридора.

Но богомолы не исчезли. Они лежали, подрагивая жесткой щетиной, и казались более чем реальными. От разорванных внутренностей монстров шла нестерпимая вонь. Артур попытался сплюнуть, но во рту всё пересохло. А еще он чувствовал, что с трудом может сжать кулаки. Вращая исцарапанный лом, содрал кожу на обеих ладонях.

Кроме всего прочего, почти полностью догорел факел. Дальше придется идти с кучей кровоточащих царапин и полагаться только на внутреннее чутье. Это для урожденных Качальщиков воевать с закрытыми глазами - норма, а для Клинка из городских - означает пребывать в неослабном напряжении, на грани нервного срыва. Артур замер, разглядывая острые конечности врага.

"Бери силу у покоренных сердец…"

Кто же из монахов это произнес? Или Прохор так напутствовал? Забылось, а теперь всплыло? Бери силу…

Он нагнулся и осторожно разогнул переднюю лапу богомола. Затем прицелился, в два удара перебил второй сустав и отделил от голени волосатую лапу. Теперь у него появилось новое оружие, легкое и крепкое; только непонятно, как всё это одновременно нести… Нет, подумал он, одновременно нести невозможно. Если трактовать слова монахов об оружии буквально, то следует бросить лом и взять эти клинки.

И Коваль выломал из второй лапы еще одну пилу. Он мог легко унести их в одном кулаке. Во всяком случае, клинками драться было гораздо привычнее.

"Ямы нет. Слой бетона, ниже арматура в полметра толщиной и базальтовая плита… Что это может означать? Провал операции? Или, напротив, миссия выполнена? Портал закрылся, уровень пройден? Чушь какая-то… Как же чертовы монахи это делают?.."

Теперь появилась возможность заняться детьми. Слава Богу, девчонка была жива, на щиколотке прощупывался пульс. Артур подхватил факел и приложил к веревке на ногах пленницы. Чертова пенька тлела слишком медленно; Артур обхватил девушку свободной рукой за талию и попытался приподнять. Она мычала и извивалась, наверное, ей слегка подпалило кожу на ноге. Мальчишка куда-то подевался. Артур решил, что тот внял совету и выбрался в окно.

Президент сосредоточился. Поблизости перемещалось нечто злобное, но нападать пока не решалось. Артур никак не мог определить направление и расстояние до новой опасности. Если он сейчас спасет девицу, придется брать ее с собой. Это здорово осложнит ему жизнь; наверняка, девчонка в шоке и станет крайне нежелательной обузой. Но оставить ее висеть он тоже не мог…

Коваль отложил факел и перехватил костяную саблю поудобнее. Если пилить веревку осторожно, есть шанс сохранить девочке ноги. Он обхватил ее тонкие коленки, и тут остатки одежды сползли девушке на живот. Коваль поневоле скосил глаза и замешкался.

Что-то было неправильно. Его посетило нехорошее предчувствие. Он видел ее голенькую безволосую промежность, ее тощую задницу, но обратил внимание, как бьется жилка на стянутой веревкой щиколотке. Жилка билась слишком ровно, вот в чем дело. Девчонка находилась в сознании, ждала неминуемой смерти - и оставалась на редкость спокойной.

Слишком спокойной для жертвы.

Коваль отпустил ее ноги, отодвинулся на метр и моментально ощутил, как спадает волна наваждения. Он видел биение пульса, но не слышал, как стучит сердце девочки. Его втянули в спектакль и принудили играть заглавную роль!

– Тупой Ляо! - произнес тонкий ребячий голосок за спиной. - Тупой и неповоротливый! Я всегда говорил, что его затопчет любой школяр…

У Артура похолодела спина.

Он неспешно повернул голову, уже зная, что совершил очередную ошибку. Он оставил без присмотра слабенького китайского мальчика. Смуглого пацаненка, который так трогательно тянул к спасителю израненные ручки. Он слишком увлекся замечательной девочкой, предназначенной в пищу мерзким кровопийцам.

"Красота порой страшнее уродства…"

Настоятели честно предостерегали кандидата, но он не сумел расшифровать их советы.

Коваль даже не сразу осознал, кто к нему обратился на русском языке. Он глядел на то, во что превратилась несчастная пленница. Прекрасной китаянки больше не было: вместо нее висел празднично наряженный скелет. Скелет принадлежал девочке-подростку или очень щуплой женщине. К бедренным костям крепилась балетная пачка, а на косточки плюсны были натянуты крошечные пуанты. То, что Артур принял ранее за веревочные путы, обернулось ржавыми ножными кандалами. С ключиц свисали несколько тонких нитей с искусственными цветами, а к перевернутому темечку был приклеен венок.