Водокрыс исчез в пещере.
Вьюнок бесформенным кулём лежал в своём спальном мешке. Он натянул его на голову и отказался вылезать. Водокрыс легонько потормошил гнома, упрашивая и уговаривая его, но услышал в ответ лишь глухие рыдания.
– Ничего не выйдет, гномы, – сообщил Водокрыс, вернувшись. – Вьюнок никуда не пойдёт, он молчит и, кажется, очень расстроен. Вот вам мой совет: отправляйтесь в путь как можно скорее.
Меум и Тысячелист на цыпочках вернулись в пещеру.
– Что ж, до свидания, дорогой Вьюнок, мы скоро вернёмся, обязательно вернёмся. И мы вернёмся с Морошиком, вот увидишь!
Из темноты не прозвучало никакого ответа, поэтому, проронив по слезе, гномы всё так же, на цыпочках, вышли наружу и тихонько притворили за собой дверь.
Они сели в лодку и отвязали сплетённую из травы верёвку. Когда гномы выходили на лодке в Дубовую заводь, со всех сторон раздавались шелест и шорохи. Все звери и птицы, живущие у ручья, собрались, чтобы проводить гномов – зяблик Цвирк и зайчиха Попрыгýша, водяные крысы и ежи, сони, кроты и белки: гномы и не подозревали, что у них так много друзей! Все собравшиеся затрепетали от волнения, когда гномы налегли на вёсла и развернули «Стрекозу» носом против течения.
Вьюнок, услышав доносившийся снаружи шум, выскочил из спального мешка и метнулся к двери. Он так торопился, что совсем забыл пристегнуть свою ногу и упал, растянувшись на тростнике. Горько рыдая, бедный маленький гном подполз к двери и осторожно выглянул наружу.
Шёл дождь, и по коричневой воде расходились маленькие круги, а вдали за ивами первые лучи зари осветили небо на востоке. Вьюнок увидел зверей, столпившихся на берегу, беспокойных птиц, рассевшихся на нависших над водой ветвях деревьев и кустов, а вдали, на другой стороне заводи – едва различимую лодку, направлявшуюся к Перекату, с Меумом и Тысячелистом на вёслах. Она становилась всё меньше и через некоторое время скрылась из виду за излучиной.
Это был самый горький момент для маленького гнома за всю его жизнь, единственный момент в жизни, когда ему было очень и очень больно. Жизнь вдруг потеряла для него всякий смысл, и будущее представлялось мрачным из-за ужаса одиночества.
Целое облако птиц – дрозды, зяблики, камышовые овсянки и синицы, – парило поодаль, над Перекатом. Птицы кружились и на все лады распевали свои песни. Вот уж поистине королевские проводы! Вьюнок смотрел, как птицы улетали всё дальше и дальше, исчезая за верхушками кустов. Наконец, их звонкие голоса затихли вдали, и теперь до гнома доносился лишь тихий шум дождя, капли которого падали на водную гладь Дубовой заводи.
Вьюнок заполз обратно в свой спальный мешок. Его сердце разрывалось от горя и отчаяния.
* * *
Благодаря помощи Водокрыса «Стрекоза» легко прошла Перекат, и гномы вскоре оказались в спокойных водах выше по течению. Кружившие над ними птицы одна за другой улетали на поиски завтрака, а сопровождавшая их флотилия камышниц и водяных крыс понемногу отстала, а затем и вовсе рассеялась: каждый отправился по своим делам.
Гномы изо всех сил налегали на вёсла и довольно быстро продвигались вперёд по спокойной воде. Ручей петлял; ивовые заросли по берегам покрылись молодой зеленью; дикие ирисы повсюду выпустили бутоны, то тут, то там на поверхности воды плавали большие листья кувшинок, усеянные каплями дождя, словно жемчужинами. Жаль, что не было солнца, как раз наоборот, – дождь шёл, не переставая, но он был тёплым и потому не доставлял неприятностей, а прибрежная растительность источала восхитительные ароматы. Одна маленькая заводь, лежавшая чуть в стороне от основного русла ручья, была устлана великолепным ковром из белоснежных водных лютиков, а другая была усеяна ранними бутонами водяных лилий, чем-то похожими на маковые головки с отпавшими лепестками.
У гномов не было времени любоваться всеми этими красотами – усердно работая вёслами, они редко отвлекались и смотрели в основном на дно лодки.
Они проплыли мимо старого хлева с красной крышей, стоявшего на краю луга и принадлежавшего фермеру Счастливчиксу, и увидели ласточек с траурно-чёрными спинками, усевшихся на коньке крыши. Причудь по-прежнему петляла, поворачивая то в одну сторону, то в другую, и не давала гномам скучать – за каждым поворотом они обнаруживали что-то новое и удивительное.
Вскоре они проплыли Усадебный мост, через который проходила просёлочная дорога к дому Счастливчикса, и смогли разглядеть ярко-красные трубы и чёрно-белое фахверковое[8] здание за яблоневым садом.
Петухи кукарекали на выстланном соломой дворе, а с дикой яблони доносились крики кукушки: «Ку-ку! Ку-ку!»
Водокрыс легко и непринуждённо плыл рядом. Иногда он уплывал вперёд, чтобы проверить, безопасны ли берега ручья.
Через некоторое время у гномов начали болеть спины от непривычной для них гребли, и к полудню они причалили к берегу в тени ивовой рощицы, чтобы передохнуть. Водокрыса нигде не было видно; гномы решили, что он уплыл вверх по течению, и не волновались, – Водокрыс был надёжным товарищем, и на него можно было положиться. Гномы понимали, что скоро им придётся рассчитывать только на свои силы, ведь чем выше они будут подниматься по Причуди, тем реже будут встречаться им водяные крысы.
Дождь прекратился, и вскоре выглянуло яркое солнце, озарив каждый куст и каждую веточку, на которых рядами висели сияющие капельки, отсвечивающие всеми цветами радуги. Над сочной весенней зеленью поднимался пар, а над поверхностью ручья курилась белая дымка.
– Где мы сейчас? – спросил Тысячелист, стоя в лодке и пытаясь хоть что-нибудь разглядеть сквозь заросли ивы.
– Должно быть, где-то возле Распадков, рядом с Мшистой мельницей, – ответил Меум, тяжело дыша; он никак не мог прийти в себя и поглаживал свою спину. – Скажу тебе одно, Тысячелист: завтра мы будем страдать от ужасных болей в пояснице. Знаешь ли, нужно время, чтобы привыкнуть к такой работёнке.
Чуть погодя Тысячелист смахнул слезу с левого глаза.
– Жаль, что Вьюнок не пошёл с нами. Интересно, что он сейчас поделывает? Наверное, лежит в пещере и обливается слезами.
– Ох, давай не будем об этом думать, – сказал Меум с лёгким раздражением в голосе. – Если ему нравится быть таким глупым и упрямым, это не наша вина. Скоро он привыкнет к одиночеству и, возможно, ему это даже понравится.
Оба гнома замолчали. Они растянулись на дне лодки и наблюдали за тем, как зелёная гусеница раскачивается туда-сюда на длинной нити, свисающей с ивового листа.
Из ивовой рощицы выпорхнула болотная гаичка с чёрной головкой. Она не заметила гномов внизу, под ивами, а вот гусеницу заметила, и – цап! – та оказалась в птичьем клюве. Гаичка тотчас же взлетела повыше и скрылась в ветвях.
Вода, журча между ивовых корней, убаюкивала гномов, и Меум едва не задремал.
– Нет, так дело не пойдёт! – воскликнул он, вскакивая на ноги. – Так мы никогда не доберёмся до верховий Причуди. Ну-ка, Тысячелист, за работу! Мы должны дойти до Мшистой мельницы прежде, чем выйдут на охоту летучие мыши.
– И куда же запропастился Водокрыс? – сонно пробормотал Тысячелист, который устроился очень удобно и не хотел шевелиться. – Я надеюсь, он не ушёл насовсем и не бросил нас.
– Не беспокойся о нём. Наверно, он поплыл к следующим порогам. Не будет же он всё время плыть рядом с нами.
Быстренько встряхнувшись и приведя себя в порядок, гномы отчалили.
Солнце стало припекать, да так сильно, что им пришлось держаться ближе к берегу, в тени кустов, которые росли вдоль ручья. К счастью, глубина здесь была достаточной (около пятнадцати сантиметров), и, так как течение у берега почти отсутствовало, гномы продвигались вперёд гораздо быстрее. Но, как ни крути, идти на вёслах – нелёгкая работа, и очень скоро с обоих гномов пот потёк ручьём. Но гномы не сдавались, и во второй половине дня они увидели впереди, по другую сторону Распадков, два высоких чёрных тополя – ориентиры Мшистой мельницы.
