Они бесшумно отперли дверь, вышли на улицу и остановились.

– Куда? – спросила девочка.

Старик бросил нерешительный, беспомощный взгляд сначала на нее, потом по сторонам, потом снова на нее и покачал головой. Было ясно, что наступила минута, когда его вожатым и его советчицей должна стать она. И, сразу почувствовав это, девочка не испугалась, не усомнилась в себе, а протянула ему руку и бережно повела прочь от дома.

Было раннее июньское утро. Синева неба не омрачалась ни единым облачком, и оно сияло ослепительным светом. Прохожие на улицах встречались редко, дома и лавки были еще закрыты, и благотворный утренний ветерок веял над спящим городом словно дыхание ангелов.

Старик и девочка шли сквозь эту блаженную тишину, полные радости и надежд. Одни, снова одни! Все вокруг – такое чистое, свежее – только по контрасту напоминало им гнетущее однообразие жизни, оставшейся позади. Колокольни и шпили, такие темные и хмурые в другое время дня, сейчас искрились и светились на солнце; невзрачные улицы и закоулки ликовали в его лучах, а небосвод, таявший в немыслимой высоте, слал свою безмятежную улыбку всему, что расстилалось под ним.

Все дальше и дальше, стремясь скорее выбраться из погруженного в дремоту города, уходили двое бедных странников – уходили, сами не зная, куда лежит их путь.

Дэниел Квилп с Тауэр-Хилла и Самсон Брасс с улицы Бевис-Маркс в Лондоне (джентльмен, поверенный ее величества при Суде Королевской Скамьи и Суде Общих Тяжб в Вестминстере, он же адвокат при Канцлерском суде) как ни в чем не бывало мирно почивали каждый на своем месте до тех пор, пока стук во входную дверь (вначале скромный и осторожный, но постепенно превратившийся в настоящую канонаду, залпы которой следовали один за другим почти без всякого перерыва) не заставил Квилпа принять горизонтальное положение и устремить в потолок бессмысленный, сонный взор, ясно свидетельствовавший о том, что вышеупомянутый Дэниел Квилп услышал грохот и даже несколько удивился ему, но не счел это обстоятельство достойным своего внимания.

Однако грохот не только не пощадил его дремоты, но даже усилился и стал еще назойливее, будто задавшись целью во что бы то ни стало помешать ему снова погрузиться в сон, поскольку он кое-как открыл глаза. И тогда мысль о том, что это стучат в дверь, медленно забрезжила в сознании Дэниела Квилпа, и он мало-помалу вспомнил, что сегодня пятница и что миссис Квилп было приказано явиться к супругу с самого утра.

Мистера Брасса несколько раз скрючило весьма странным образом, лицо у него перекосилось, веки сморщились, точно от вкушения неспелого крыжовника, после чего он тоже проснулся и, увидев, что мистер Квилп уже успел облачиться в свой каждодневный наряд, поспешил сделать то же самое, причем напялил сначала башмаки, а потом чулки, сунул ноги в рукава вместо брюк и совершил еще кое-какие промахи подобного же рода, как это часто случается с теми, кто бывает вынужден одеваться второпях и не может сразу очухаться после неожиданного пробуждения.

Увидев, что карлик усиленно шарит под столом, проклиная на чем свет стоит и самого себя и весь род людской, а заодно и всю неодушевленную природу, Брасс решился наконец спросить:

– Что случилось?

– Ключ, – сказал карлик, бросив на него злобный взгляд. – Ключ пропал, вот что случилось! Вы не знаете, где он?

– Откуда же мне это знать, сэр? – огрызнулся мистер Брасс.

– Откуда вам знать? – язвительным тоном повторил Квилп. – А еще стряпчим называетесь! У-у, болван!

Не собираясь разъяснять карлику, бывшему явно не в духе, что, если кто-то другой потерял ключ, это никак не может способствовать умалению его (Брасса) познаний в области юридических наук, мистер Брасс скромно спросил: а не оставлен ли ключ с вечера в его родной стихии – то есть в замке? Несмотря на твердое убеждение в противном, основанное на личных воспоминаниях, мистер Квилп был вынужден признать, что это вполне возможно, и, ворча, пошел к двери, где и обнаружил пропавшую вещь.

Но только он дотронулся до ключа и, к немалому своему удивлению, увидел отодвинутые засовы, как стук возобновился с новой, поистине возмутительной силой, а дневной свет, проникавший в замочную скважину, исчез, загороженный снаружи человеческим глазом. Карлик окончательно вышел из себя и решил выскочить на улицу, чтобы сорвать злобу на миссис Квилп и достойным образом вознаградить ее за такое усердие. Осторожно, без малейшего шума, повернув ручку двери, он рывком распахнул ее и, головой вперед, растопырив руки и ноги, лязгая зубами от ярости, ринулся на того, кто стоял с молотком, занесенным для очередной серии ударов.

Однако ни отступления, ни мольбы о пощаде не последовало. Мистер Квилп очутился в объятиях человека, принятого им за жену, и тот угостил его для начала двумя оглушительными тумаками по голове и двумя – столь же крепкими – в грудь, а когда удары посыпались уже без счета, карлику стало ясно, что он находится в искусных и опытных руках. Нисколько не обескураженный такой неожиданностью, мистер Квилп самозабвенно рвал зубами, лупил кулаками своего противника, и тому удалось взять верх минуты через две, не раньше. Тогда, и только тогда, Дэниел Квилп, всклокоченный и разгоряченный борьбой, увидел, что сам он валяется посреди улицы, а мистер Ричард Свивеллер исполняет вокруг него нечто вроде танца, справляясь время от времени: «Не угодно ли еще?»

– У нас этого товару хоть отбавляй, – приговаривал мистер Свивеллер, то наскакивая на карлика, то отступая, но держа кулаки наготове. – Богатый выбор… на все вкусы! Иногородние заказы выполняются по первому требованию. Мы служить всегда готовы, – просим не стесняться, сэр!

– Я обознался, – проговорил Квилп, потирая плечо. – Почему вы не сказали, кто вы такой?

– Вы бы лучше сами сказали, кто вы такой, – отрезал Дик, – вместо того чтобы вылетать из дому этаким буйно-помешанным!

– А кто… кто стучал? – спросил карлик и, охнув, приподнялся с земли. – Вы, что ли?

– Я стучал, – ответил Дик. – Собственно говоря, начала вот эта леди, но у нее получалось так деликатно, что я решил прийти ей на помощь. – И он показал на миссис Квилп, которая, дрожа всем телом, стояла в нескольких шагах от них.

– Мм! – замычал карлик, метнув злобный взгляд на жену. – Так я и думал, что это все она. А вы, сэр, тоже хороши! Снимаете дверь с петель, будто вам неизвестно, что в доме больные!

– Черт вас побери! – крикнул Дик. – А я решил, что в доме все мертвые, потому и ломился!

– Вы, надо полагать, пришли по делу? – спросил Квилп. – Что вам угодно?

– Мне угодно знать, как здоровье старичка, – ответил мистер Свивеллер, – и побеседовать с Нелли. Я друг семьи, сэр… во всяком случае, друг одного из членов этой семьи, что, собственно, одно и то же.

– Тогда войдите, – сказал карлик. – Прошу вас, сэр, прошу. Пожалуйте и вы, миссис Квилп… а я за вами, сударыня.

Миссис Квилп колебалась, но мистер Квилп настаивал. Однако дело тут было не в соблюдении приличий и не в каких-нибудь галантностях – отнюдь нет! Она, бедняжка, прекрасно знала, почему супруг хочет проследовать в дом именно в таком порядке: чтобы иметь возможность щипать ее за руки, с которых и без того не сходили синие и лиловые отпечатки его пальцев. Мистер Свивеллер, ничего такого не подозревавший, был немало удивлен, когда услышал у себя за спиной приглушенный крик и, оглянувшись, увидел, что миссис Квилп одним прыжком догнала его. Впрочем, он не высказал вслух своего удивления и скоро забыл об этом происшествии.

– А теперь, миссис Квилп, – распорядился карлик, как только они вошли в лавку, – будьте любезны подняться наверх и сказать Нелли, что к ней пришли.

– Вы, я вижу, расположились здесь совсем как дома, – заметил Дик, не догадывавшийся, что мистер Квилп пребывает в лавке на положении хозяина.

– А это и есть мой дом, молодой человек, – ответил карлик. Дик замолчал, озадаченный его словами, а еще больше – присутствием здесь мистера Брасса, но его размышления прервала миссис Квилп, которая быстро сбежала по лестнице и сказала, что наверху никого нет.