— Помолчи, Драгоций. Твое нытье я могла послушать и через трубку. Гнать за ним в глушь мне было бы необязательно.

— Может, это будем мы, — Василиса наклоняется к нему. — Или любой другой. Время покажет.

Полчаса назад она сцепилась с Мортиновой прямо у всех на виду. И Фэш окончательно убедился, что в семье Огневых появился дикий, забитый волчонок, неприрученный к рукам… хотя нет, скорее лисица. Очень хорошенькая лисица, стоит признать.

— Я придумала, как нам быть… Все еще можно исправить, — Василиса облизнула губу и посмотрела на Фэша так, будто ждала, что он точно захочет что-то вставить. Но Драгоций молчал.

Девушка поморщилась, но тут же продолжила:

— Ключ, мы еще можем использовать его. Использовать по назначению и самим уничтожить то, из-за чего так сцепились наши родичи… И тогда им станет не до нас. Все полетит к чертям, а про нас и думать забудут.

Василиса вновь вскинула на него взгляд, но Драгоций оставался безучастным.

— Мы сможем убежать, Фэш. Как хотели. Вместе.

Ее рука нашла его, и тут-то до Драгоция дошло все происходящее.

— Постараюсь удержать тебя, — она прижимается к нему плечом, и от ее волос пахнет чем-то сладким. Фэш не может удержаться и ведет рукой по изгибу поясницы, как будто вычерчивает линии на скульптуре. Огнева пытается отшатнуться, но он держит крепко. — Не так быстро, пташка. За тобой двенадцать футов высоты и бушующее море.

— Мне хватило бы трех, — шепчут ее губы, и Драгоций почти чувствует, как они падают вместе.

— Значит, так ты хочешь поступить? — он медленно освободил руку. — Разрушить все и дать деру?

Лицо Василисы дрогнуло, будто сведенное судорогой. Не это я ожидала услышать от тебя, читалось в каждой его морщинке, в каждом изгибе, не это ты должен был сказать.

— А ты? Разве нет?

Фэш на миг растерялся. Конечно, да.

Но мы ведь не всегда получаем, что хотим.

— Хорошо, что я не забываю, кто твой дядя, — слова летят в него стрелами, но вряд ли хоть одной удастся попасть. Для этого Огнева слишком плохо его знает.

— У тебя еще есть время передумать и составить мне компанию! — смеется он в закрывающиеся двери.

Наверное, сегодня его проклянут дюжину раз… Но это точно стоит того, чтобы Василиса Огнева дюжину раз подумала о нем.

— Я знаю, что хочешь, — между тем продолжила Василиса, приближаясь все ближе, — это видно. Но чего ты боишься? О чем жалеешь? Скажи.

Ее запах, кожа, дыхание — все это вновь ударило по нему с новой силой, как будто и не было никаких разлук. Она сидела рядом, настоящая, наполненная жизнью и теплом, а не сонным мороком. Но Фэш все равно не мог заставить себя прикоснуться к ней.

— Пора бы уже понять, что каждый наш поступок, каждая ошибка ударит по другим. А мы уже наошибались с тобой, Василис, далеко вперед. Может, пора остановиться?

Ее губы отдают первыми морозами и щекочут лицо. Василиса цепляется за него, а вокруг бушует город. Фэш представляет, как хватает ее за затылок и тянет на себя, поворачивает голову так, чтобы видеть глаза… Как читает в них, словно в книге при свечах, все то, что эта Огнева прячет глубоко внутри. Вот бы сделать так, содрать с нее все маски и посмотреть, что останется.

Но где-то там его ждет Маришка. А значит, девочка-лисенок так и останется при своем.

Василиса вскидывает голову и продолжает, как ни в чем не бывало, будто его слова и вовсе не тревожат ее.

— Мы уже остановились тогда, на мосту. Помнишь? Кто-то стал счастливее из-за этого? Ты почувствовал, что поступил правильно, вернувшись к дяде? Нет. Потому что это неправильно, Фэш. Неправильно, когда кто-то решает, как тебе быть за тебя.

Она вновь сжала его руку, но на этот раз куда сильнее.

— Пора что-то менять в этой жизни. Другого шанса не будет.

— Там, наверное, красиво? — спрашивает Василиса, кутаясь в шарф, а потом зачем-то добавляет, хотя он и без того прекрасно понял ее, — ну, в городе, где ты жил раньше.

Фэш хочет ей ответить, хочет в красках расписать Драгшир. Так, чтобы вокруг них зашумели дубы и нос щекотал запах хвои, чтобы губы спеклись от летней жары и вкуса мягких яблок.

Но вместо этого он говорит совсем другое, куда более важное и личное для него:

— Береги семью, Василис. Это единственное, за что стоит бороться…

Кажется, в этот вечер они впервые поняли друг друга.

— У меня наверху сестра. У тебя в больнице — мать. А у Дейлы будет ребенок, я знаю. Кто даст шанс им? Или ты еще не поняла, — Фэш пересилил себя и посмотрел на Василису. — Ты считаешь правильным так подставить их? Или ты думаешь, тебе удастся забыть о прошлом? Нет, оно догонит.

А еще я не уеду отсюда, пока не расквитаюсь с дядей, мог бы добавить Драгоций, но не стал. Это только его дело и впутывать Василису он точно не будет.

Девушка тяжело выдохнула, и какой-то тонкий звук вырвался из нее. Какое-то время она еще держалась, но потом ее плечи дрогнули. Фэш не знал, что еще может сделать, кроме как усадить Василису к себе и прижать поближе.

Она стоит на крыльце, прислонившись к деревянному столбу. Фэш замирает в дверях и миг ему кажется, что они живут тут уже несколько лет.

— Почему тут так тихо? — не оборачиваясь, спрашивает Василиса.

— Здесь не бывает по-другому… Драгшир всегда молчит.

И они молчат тоже, вместе с этим городом, пока сверху метет снег. Много снега.

У нее соленая кожа и волосы пахнут дорогой. Фэш не смог бы описать этот запах яснее, просто зарываясь в них, он чувствовал ветер, песок и пыль на губах. Василиса все еще молчала, только по ее лицу итак все было ясно. Оно то разглаживалось, то вновь кривилось и кажется, никак не могло сдержать блуждающий внутри крик.

Драгоций перестал о чем-либо думать. Ему просто хотелось запомнить этот запах так, чтобы им пропитались все грядущие сны.

— Фэш, — Василиса чуть наклоняется к нему, и ее лицо все равно, что чужое. — Если ты поклянешься мне, что это не ты рассказал Мортиновой обо всем, то я поверю. Но если обманешь, то поступлю с тобой так же, как и с ним.

Драгоций вдруг ясно понимает, она не шутит. И самому хочется остановить машину, прижать Огневу к креслу и не отпускать, пока она первая не попросит. Но он лишь усмехается и качает головой.

— Это был не я. Ты сама это знаешь.

Василиса затихает, и Фэшу сначала кажется, что она уснула. Но он тут же прогоняет это бредовое ощущение. На стене тикают часы, и в тишине их ход становится особенно заметным. Как напоминание о времени, которого у них почти нет.

— Наверное, ты умнее нас обоих, Фэш Драгоций. Только мне пока сложно в это поверить… и простить тебя тоже сложно.

Василиса отстраняется, и сразу кажется, что забрали будто бы часть тебя.

— Забавно, мне казалось, что наконец все закончится… пока я ехала сюда, пока ждала тебя я только и думала о том, что ждет нас впереди… Мне казалось, в мире нет ничего более реального, что это уже почти правда… А оказалось, что я совсем тебя не знаю.

В темноте ее почти не видно, только все те же рыжие волосы тускло мерцают, да кожа чуть-чуть отсвечивает. Будто смотришь на мир из глубин озера, и даже можно представить, как холодное течение гладит лицо.

— Мы бы поселились рядом с океаном… в маленьком домике с чайками и приливами, — ее слова пряжей оседают у него в мыслях, сплетаясь в смутные очертания. — Вода была бы холодной и соленой, но мы бы все равно купались в ней, а потом грелись бы у костра… и звезды, говорят, на побережье самые лучшие звезды.