Дверь открылась.
— Терис сказала, что ты еще здесь, — Дейла зашла в кабинет бледной тенью. — И я пришла попрощаться.
Ляхтич окинул жену долгим взглядом, та даже не поморщилась. За этот месяц брака бедняжка совсем износилась и из милой девчушки превратилась в загнанную женщину. А ведь когда-то он считал ее очень даже хорошенькой.
— Ты куда-то уезжаешь?
Дейла села в кресло напротив, одернула край юбки.
— Марк… навсегда. Я подаю на развод. Миракл займется делом, так что вопрос решенный.
Наверное, ему надо было разозлиться, наброситься на нее или начать угрожать… но внутри все будто выгорело. Приставь она сейчас пистолет к его виску — Марк и то бы сидел ровно.
— Ну что же, глупо было полагать, что ты не воспользуешься ситуацией. А ждать от тебя преданности и участия — еще глупее.
— С моей стороны глупо было вообще верить тебе.
В зеленых глазах все же промелькнуло что-то теплое. Глупышка, да она до сих пор тоскует по тем денькам, усмехнулся про себя Марк.
— Что ты собираешься делать? — Дейла поерзала на стуле, — как быть? Если все и дальше так пойдет, то ты…
— Что? Не хочется прослыть женой преступника и мошенника? Не бойся, милая, слава твоего папаши мне не светит. Всегда можно начать все сначала. В другом месте, с другими людьми…
— Сбежишь?
Марк криво улыбнулся, но ничего не ответил. Его взгляд вдруг зацепился за плоский живот девушки, скрытый серым свитером. Он все смотрел на него, и в его голове, как будто молоточком стучали. Тук-тук. Тук-тук. Ляхтич сам не понимал, что его так привлекло. С некой растерянностью он перевел взгляд на Дейлу, и та стала еще белее.
— Я беременна, Марк, — он скорее прочитал это по губам, нежели услышал.
Ляхтич втянул воздух. Когда? Должно быть, еще до свадьбы… так бы она ни за что не оставила его.
— Когда, когда ты…
— Пару дней назад. Был один… после того, как я увидела это… Лиссу… мне стало плохо, очень плохо… и врач сказал, что уже семь недель.
Ну да, еще до свадьбы… как он и думал. Боги… семь недель. Кажется, целая вечность прошла.
Дейла против воли обняла себя руками, как будто выстроила щит. Щит между своим мужем и сгустком клеток, что плавал в ней. Какая же она… Марк даже слов подобрать не мог.
— Ты же не собираешься… — говорить почему-то стало трудно, словно в горло засунули комок воздуха. — Ты не избавишься от него, Дейла?
— Тебя это не касается.
Тут что-то в Ляхтиче вспыхнуло. Он разом перегнулся через стол и прижался к своей милой женушке, цепко схватив ее за подбородок. В ее глазах, наконец-то появился страх, стерев весь надменный отблеск. Марк медленно опустил ладонь на теплый свитер, чувствуя тепло кожи через складки ткани. Где-то плавало оно… где-то там, под его ладонью.
— Я повторю свой вопрос. Что ты сделаешь с ребенком? — девушка как могла, отвернулась от него.
Да ее же всю трясет. Наверное, стоило остановиться, пока Дейла еще могла соображать, но что-то не давало ему. Ребенок, черт возьми. Его ребенок.
— Й-я, М-марк. Хватит, — ломким голосом попросила Дейла, — он…
И тут она сделала то, чего Марк опасался больше всего. Огнева пару раз втянула воздух, а потом разревелась. И не так, как обычно. Не тихими скулящими всхлипами, а долгими завываниями, похожими волчий вой. Ляхтич сначала опешил от такого. Он тут же отстранился, а эта дуреха вся повисла на нем, будто хотела задушить.
— Я люблю тебя, — отчаянно шептала она ему в рубашку, — все еще… какая же я дура… ненавижу… Да я ненавижу тебя, Ляхтич! Ты мне всю жизнь… всю жизнь…
Она задыхалась, как рыба на суше. Все ее лицо стало опухшим, а под глазами текли чернильные реки. Но Марк почему-то все смотрел в это убогое, зареванное лицо и не мог оторваться. Рука как-то сама опустилась на светлый затылок и прижала его. От Дейлы пахло чем-то знакомым. Марк все не мог понять… чем-то сладким и медовым. Будто они лежали в траве, а сверху пекло солнце.
— Как же… как же без тебя, — девушка завалилась, и они оба упали на пол, растекшись по нему, — дура… как можно было…
— Дейла, — Марк постарался достучаться до нее, — Дейла.
Она отреагировала, только когда Ляхтич обнял ее лицо ладонями, сжав так, что все щеки исчезли. Глупее он себя давно не чувствовал.
— Ты… мы похожи. Ты тоже думала, что получила все. А тобой просто воспользовались, — зеленые глаза превратились в узкие щелки, — понимаешь? Мы похожи. И поэтому я никогда не… не повторю твоих слов.
— Я такая никчемная, да? Ты презираешь меня?
Она схватила его за плечи, прижимаясь теснее. Ляхтич с горечью подумал, что они ни разу не были еще так близки. Ни разу не говорили друг другу столько наболевшего. Что же, самое время…
— Возможно… ты ведь, как зеркало. Я как будто себя вижу. Все самое… то, что мне не нравится — я все это вижу в тебе, Дейла. И мне хочется разбить его, вдребезги.
Девушка зачем-то положила его ладонь поверх своего живота, накрыв ее сверху. Марк вздрогнул, но руку убирать не стал. Напротив, что-то внутри подговаривало его сжать сильнее, пока он не почувствует этот крохотный росток жизни.
— Чувствуешь? — прошептала Дейла, — мне кажется, он узнал тебя.
— Он? Ты думаешь, это мальчик?
Огнева кивнула. Марк подумал, что всегда хотел сына-первенца. Не дочь, а именно крепкого мальчонку с черными глазками и светлыми волосами…
— Дейла… — Ляхтич замолчал, покрепче прижимая к себе жену. Он вдруг вспомнил, как точно также сжимал ее худое тельце, пока гладкая кожа не краснела… черт, знать бы тогда обо всем… Стало тошно. И тот случай с Драгоцием. Он ведь действительно был готов отдать, продать ее своему врагу, человеку, которого Марк презирал всю жизнь… — оставь его… пожалуйста…
Огнева тихо всхлипнула, как котенок. Какая же она хрупкая, прозрачная, как будто по ее венам не кровь течет, а разбавленное молоко.
— О чем ты? Я же сказала… сказала, что люблю тебя. И его тоже. Марк, — она заглянула ему в лицо, — ты плохой муж, честно, но я почему-то уверена… уверена, что отцом ты бы стал замечательным. Жаль, жаль, что не со мной. Не с нами.
Ляхтич не знал, что ответить на такое, поэтому он постарался обнять жену так нежно, как делал еще до свадьбы. Заправил ее растрепавшиеся волосы и прислонился к холодным губам. Поле. От Дейлы пахло полевыми цветами, и губы у нее вкуса сорванной травы… сладкие, мягкие. Как он мог забыть их вкус?
— Может… может у нас еще есть шанс? — отстранившись, спросила она.
Марк покачал головой.
— У нас? Ты же хотела развода.
— Я хотела семью. И любящего мужа.
Ляхтич посмотрел на свою жену по-новому, как будто впереди у них целая жизнь. Посмотрел на те дороги, что открыты перед ними. Подумал.
— Нет. Ребенок не пойдет по моим стопам. Не вырастит в глуши. Тут у него будет все, и ты дашь ему все, я знаю. А там… не хочу ломать ему жизнь еще до рождения.
Дейла закрыла глаза и пару раз всхлипнула, но уже куда тише. Марку вдруг показалось, что он и вправду что-то почувствовал, почувствовал, как у него под рукой что-то шевельнулось. Глупости. Он же еще кроха.
— Скажи ему что-нибудь.
Ляхтич удивленно моргнул. Сказать? Его же не услышат, не поймут… Но Дейла продолжала сидеть подле него, закусив губу. Наверное, ей было это важно. Важна такая глупость.
Марк вздохнул и опустился так, чтобы лицо оказалась перед животом Огневой.
— Эй, кто ты там у нас… парень? Давай, ты будешь парнем, хорошо? Слушай, этот мир он… он то еще дерьмо, честно. Но ты все равно окажешься тут и узнаешь все сам. И ты не будешь один, слышишь? Никогда не будешь один… и, Дейла, что ему еще сказать?
— Скажи, что ты любишь его.
Марк поднял на нее взгляд. Огнева просто улыбнулась ему, нелепо и криво. Эта была первая ее улыбка, от которой сердце екнуло.
А ведь последний раз она так улыбалась ему на свадьбе. На ней было это длинное платье и цветы в волосах — в тот день Дейла затмевала даже Резникову.
— Я люблю тебя. И мама. Твоя мама… она сделает все, чтобы ты был счастлив, поверь. Потому что она, — Марк выпрямился и теперь смотрел в глаза жены, — она… мне жаль, что все так вышло. Прости. Прости, Дейла.
