Он ничего не ответил, хотя руки сильнее вцепились в руль. Наверное, Марк успокаивал себя также.

В доме Ляхтича с переездом Дейлы ничего не изменилось — все те же холодные стены, лишенные даже капли уюта, зато начисто вымытые и выкрашенные. Когда-то Маришка удивлялась, как в этой квартире царит такой строгий порядок, а потом поняла — Марк просто почти не бывает тут. В холле на вешалке висело женское пальто и пара шалей, в колонке стояли женские ботинки — вот и все напоминания об Огневой.

У Резниковой начали слегка дрожать руки, она все не могла успокоиться. Остро захотелось выбежать из этого дома, прыгнуть в первое же такси и гнать отсюда. Тебе уже на все всё равно, напомнила себе девушка, крепче сжимая кулак.

— Будешь вино? — Марк помог ей снять легкую шубку, невзначай коснувшись белого локона. — Черт, я успел соскучиться по тебе, Мари…

Детское имя не вызвало ничего, кроме раздражения. Как туфли на размер меньше, которые ты перерос, но отчего-то все еще носишь, стирая кожу.

— И я… Ты изменился. Как тебе семейная жизнь?

Марк как раз достал бутылку вина и читал этикетку, но вопрос заставил его отвлечься.

— Думаю, Дейла уже успела проныть тебе все уши про нашу семейную жизнь… а вообще, знаешь, — он усмехнулся, — не так уж и плохо.

Резникова сухо кивнула. Не так уж и плохо измываться над своей женой, знакомой с детства и когда-то влюблённой в тебя до слепоты. Не так уж и плохо… Но мысли про Дейлу ушли также быстро, как и появились. Маришка медленно приблизилась к Ляхтичу и провела рукой по плечу. Бутылка опустилась на стол.

— Эй, Мари, у меня теперь кольцо, — Марк неохотно увернулся от ее рук, — а ты два года спала с Драгоцием. Прости, детка, но…

Маришка не дала ему договорить, ловко сдернув с пальца тонкий золотой ободок. Повертела его в руках, а потом кинула куда-то под стол. Раздался глухой цокот.

— Первую проблему мы решили, — прошептала она, прямо в ухо Ляхтичу, — а про вторую ты забудешь, когда…

Ее рука опустилась на его штаны, чуть сжав их.

— … хм, кажется, уже забыл.

Марк больно дернул девушку на себя, и весь мир поплыл перед глазами разноцветными кругами. Скоро это закончится.

В бокал Ляхтича соскользнула тягучая капля из флакона, принесенного Резниковой.

В окно проходил серебристый свет луны. Вся комната плавала в нем, как в расплавленном масле. Маришка лежала на боку и думала, что не видела еще ничего красивее. Ее белые волосы были рассыпаны по подушке, по одеялу, по рукам — казалось, они превратились в туман и затопили собой всю комнату. Маришка представляла, что задыхается в них. Рядом сопел Марк, закинув руку ей на талию и небрежно сжимая нежную кожу. Совсем неласково. Совсем неприятно. Резникова чувствовала себя дорогой хрустальной вазой, в которую поставили гнилой цветок, и теперь ее до краев переполняла мутная вода.

Маришка коснулась ногами мягкого ворса ковра. Сердце билось в горле так сильно, что хотелось сжать его прямо там, пока оно не затихнет. Резникова снова посмотрела на Ляхтича. Он спал, завернувшись в одеяло и не подавая признаков жизни. Маришка знала, что-то снотворное не подведет. Но все же… Ей было страшно.

Тумбочка Дейлы едва темнела в тусклом свете. Маришка как можно тише открыла первый ящик, зарывшись в него. Сначала она была аккуратно и просто перекладывала вещи, едва касаясь их, но потом начала буквально перетряхивать все.

— Черт, Черт, черт, — шептала девушка, — где же ты…

Она прекрасно помнила, как выглядел этот ключ. Маленький, синий диск. Но в руки попадало все, что угодно, только не он.

Марк заворочался, и Маришка отпрыгнула от тумбы, как ошпаренная. На пол полетело что-то мелкое, укатившись под кровать. Девушка напряжённо вглядывалась в спину Ляхтича, но та продолжала мерно покачиваться — он спал.

Наконец, ее пальцы сжали холодный, скругленный предмет. Резникова вытащила часть ключа, судорожно выдохнув. Вся спина уже намокла, и во рту сделалось сухо. Секунду Маришка любовалась на синий перелив красок, но потом быстро спрятала диск в одном из потайных кармашков сумки под подкладкой. Теперь нужно убраться отсюда.

Резникова собрала свои вещи и, как есть, в полной темноте начала натягивать их. Впервые она надевала мятые, пропахшие духами шмотки, не вытаскивая их с полок шкафа, а подбирая прямо из-под ног. Пояс от платья никак не желал находиться, поэтому пришлось плюнуть на него и оставить на прощание Марку.

Уже в дверях Маришка взглянула на спящего мужчину. Днем, когда он проснется, то захочет найти и убить ее, а пока на его губах застыла блаженная улыбка.

Вдруг рука Ляхтича стала шарить по пустой половине кровати рядом, где еще хранилось тепло маришкиного тела. Девушка поняла — надо бежать.

— Мари-и, — сонно пробормотал Марк, — Мар-ри… ты тут?

Его глаза открылись.

Резникова забыла, как дышать. Она очень медленно поставила сумку за дверной косяк. Марк почти что спал. Его лицо оставалось пустым и разморенным — на грани яви и дремы.

— Да, — тихо ответила девушка, — спи. Еще ночь.

— Ч-что ты? На тебе одежда?

— Я не остаюсь в чужих постелях до утра, забыл?

Марк еще раз моргнул, оседая вниз.

— Посиди рядом. Еще чуть-чуть.

Маришке пришлось подойти и присесть на край огромной кровати, с трудом сохраняя безмятежность на лице. Ляхтич слабо коснулся ее руки, тронул свисающий белый локон. Черные глаза глядели на нее с каким-то детским восторгом, как будто она была соткана из серебра.

— Если бы… если бы ты была моей женой… все бы было по-другому, — еле двигая языком, бормотал Ляхтич.

Наверное, это все снотворное заставляло говорить его, вытаскивала из души что-то давно похороненное под слоем ошибок и пыли. Маришка не выдержала и сжала чужую руку.

— Почему он? Почему ты выбрала его, — черные глаза прикрылись, — а не меня? Мари-и…

В окна пробился малиной луч надвигающегося дня. Он пробрался по стене и устроился на одной из картин, озарив ее багряным отблеском. Засиделась, отстраненно подумала девушка, надо уходить.

— Тебя. Сейчас я с тобой. Спи, — Маришка коснулась холодного лба губами, — спи и не думай ни о чем. Все будет хорошо.

Марк отпустил ее, его грудь начала мерно покачиваться — сон утаскивал мужчину обратно в свои объятия. Маришка еще какое-то время смотрела на чужую руку, сжимающую остывающую простынь, а потом выбежала из этой квартиры. На ней не было сапог, и шуба едва прикрывала плечи, но Резникова как будто этого не замечала. Маришка влетела в первое такси и назвала адрес. Прочь. Прочь отсюда.

Конечно, все будет хорошо. Но только не у них.

========== Глава 39. Фэш ==========

Утром они делали вид, что ничего не было. Что все хорошо и обычно — так, как было день, два назад. Василиса занималась делами, только порой бросала такие взгляды, что жар полз по позвонкам. Фэш сдерживался, как мог.

А потом ЧарДольская просто прошла так близко, что его пришибло запахом духов, отдающих каким-то цитрусом. И Василиса сама как-то оказалась на столешнице, с тяжело поднимающейся грудью и потемневшим взглядом. Она вцепилась ему в волосы так яростно, будто хотела вырвать их. Фэш запрокинул ей голову и уткнулся в тонкую шею с дрожащей кожей.

— Я, — говорила она между судорожными вздохами, — боялась… что… все привиделось.

— Нет, — Фэш сам был не лучше, — ничего не привиделось.

Они просто тонули в друг друге по очереди. И черт, как же это было здорово… казалось, что дна нет и если ты нырнешь чуть глубже, то и вовсе провалишься.

Но стоило Драгоцию отвлечься, как в голову вновь приникали мрачные мысли. Он решил ждать Маришку до полудня, а потом ехать к Огневым и решать все своими силами. Скорее всего, Василиса заартачиться и не захочет подставлять отца, которого Фэш был готов удавить. Тогда придется хитрить. Но он сделает все, чтобы к завтрашнему дню Стального Зубка у нее уже не было. И чтобы он не попал к дяде или Марку.