ЧарДольская прошла в свою комнату и методично вывернула карманы во всех пиджаках, куртках, пальто и рубашка, что ей доводилось носить за последние пять дней. Проверила косметички, сумки, визитницы. Выпотрошила чемодан и заглянула во все углы.

Разумеется, черного брелка в форме кинжала нигде не было.

Когда последний шанс развеять страшную догадку иссяк, Василиса просто сидела, окруженная горой разноцветных тряпок и вещей, в обнимку со старым чемоданом. Девушка все еще шарила рукой по его обивке, словно кто-то задолжал ей одно простое чудо. Но с каждым глухим ударом — все внутри медленно осыпалось.

Чудо где-то запаздывало.

— Выпей, — Фэш дал ей стакан холодной воды.

Все это время он просто искоса наблюдал за ней, стоя в дверном проходе и отчаявшись дождаться ответа. Василиса попятилась от его руки, будто в ней извивалась гремучая змея. Драгоций поставил стакан на ближайший столик.

— Он у тебя?

Фэш склонил голову, не совсем понимая, что от него хотят. Василиса смотрела, как темные кудряшки качнулись в воздухе, и в ее груди разгоралось страшное пламя.

— Он у тебя?! Да? Ты еще тогда не сводил с него взгляда! Ты поэтому и полез ко мне, верно? Чтобы…

— Хватит, — Фэш сказал это очень тихо, но девушка почему-то послушалась.

Их разговор заскользил, как капля на острие, грозясь скатиться в жерло скандала.

— Перед тем, как обвинять меня, — тут Драгоций недобро сжал челюсти, — объясни, что за представление ты устроила?

— Хорошо, хорошо, — Василиса отлипла от чемодана, — притворимся, что ты еще не понял о чем речь… отлично… Представляешь, у меня пропала одна вещь, — ее голос выдался до странности сухим, как будто кто-то через сито просеял оттуда все эмоции, — такая мелкая безделушка… я ее привезла еще из одного путешествия.

Фэш побледнел. ЧарДольская почувствовала первобытное кровавое удовольствие, когда с размаху подсекаешь летящего тигра копьем.

— Ну та самая, на которую ты таращился, боясь моргнуть… Как думаешь, может я ее в косметичке оставила?

Девушка медленно взяла кожаный мешочек не глядя расстегнула молнию и с грохотом вывалила все содержимое прямо на ковер. Тюбики, флаконы и кисточки полетели в разные стороны.

— Ой, здесь нет… Давай поищем в другом месте.

Фэш не сводил с нее пристального взгляда. Так смотрят, если вместо двадцатилетнего коньяка тебе приносят яблочную брагу и просят доплатить. Василису это знатно выбесило.

— Мне продолжать, или тебе хватит представления?

— Ты думаешь, что это я взял твой… ножик?

Сначала между ними сгустилась тишина. А потом Фэш сделал тот самый роковой шаг. Он неуверенно потянул руку, пытаясь коснуться дрожащего плеча девушки. Она отпрыгнула в сторону, чуть не запутавшись в ворохе тряпок.

— Уйди.

— Я не брал его.

— Свали из моего дома, Драгоций.

— Василис… — Фэш пробивался к ней с напором утопающего, стремящегося схватить последний жилет. — Это просто совпадение. Клянусь, что я даже не знал о нем в той поездке.

— Слишком много совпадений, не находишь?

— Ты точно везде посмотрела?

Он опустился на пол, внимательно оглядывая учиненный бардак.

— Ты могла оставить его на работе.

— Не могла.

— Скажи, зачем мне был нужен простой кусок металла? Неужели ты думаешь, — Фэш поморщился, словно каждое слово выходило из него через силу, — что все это было ради какой-то «безделушки»?

ЧарДольская вовремя осадила себя, не давая проговориться про секрет папиного подарка. Подумать только, а еще ночью она была готова выложить его перед этим мужчиной не задумываясь… нет, нельзя вспоминать про ночь.

— Нет, еще чтобы затащить в постель дочь Огнева. Скажи, уже все в Змиулане знают о твоих подвигах?

— Перестань. Ты сама-то веришь в это? Василис… ты же сама не веришь в этот бред.

Он встал и резко притянул ее. ЧарДольская не успела отпрянуть, отчего ей оставалось лишь шипеть, стараясь выпутаться. Драгоций держал крепко.

— Отпусти! Мне противно… слышишь? Мне противно так стоять, — ее голос все слабел, пока совсем не оборвался.

Девушка не выдержала, чувствуя, как тело предательски слабеет. Василиса сглотнула, позволяя насладиться себе этой последней минутой мнимого счастья.

— Мы найдем его. Если ты его забыла в Драгшире, то поедем туда хоть сегодня и перероем весь дом… Слышишь, уже вечером он будет снова у тебя…

Драгоций все еще нес какую-то дурь, не понимая одного — как прежде уже не будет.

— Нет, никаких мы, Фэш… Можешь ехать куда угодно и с кем угодно. А теперь отпусти меня. Если ты не уйдешь, то уйду я.

— О-о-о, я знал, что в тебе полно упрямства, — кажется, он усмехнулся ей в волосы, — но мне тоже не повезло родиться с ослиным характером… так что, милая, одевайся и не заставляй меня тащить тебя в машину в этом.

Он провел рукой по бретельке легкой голубой ночнушки.

— Ты — не — посмеешь — Драгоций.

— Если мы и там не найдем твою пропажу, то я дам разнести тебе весь дом. Хоть с землей его сравняй.

Василиса уже тогда знала, что пожалеет об этих словах. Уже тогда, только комкая их на языке, ей было мучительно стыдно… Но она все равно отправила их в Драгоция, словно череду мелких разрывающих патронов.

— Тот самый, где убили твоих родителей?

Фэш еще секунду продолжал держать ее, пока смысл слов медленно прорывался до него. Василиса чувствовала стук его сердца под ладонью и ей казалось, что нет всех этих слоев кожи и ткани — что ее пальцы сжимают оголенный кусок плоти. Сжимают, чтобы в следующий миг разорвать на куски.

— Примаро все рассказал мне… Все. И я сама видела их могилы под липой. Еще осенью. Но я ничего не сказала тебе. И не собиралась говорить.

Ее отпустили. Не оттолкнули, не отбросили — просто Фэш сделал шаг назад, продолжая молчать. Василисе стало чуть не по себе.

— Ты не обманула меня… Действительно, не обманула. Правда, я тоже тебя ни разу не обманул.

Василиса непонимающе моргнула, но Драгоций уже прошел к коридору. На тумбочке валялись его часы, где-то под недрами вещей скрывался свитер — но Фэш просто забрал с крючка пальто и взглянул на Василису в последний раз.

— Я знал, что ты приезжала в дом осенью.

Это было уже даже не больно. Все внутри как будто выгорело.

— И не сказал мне?

— Нет. Я просто был рад, что в этот раз ты едешь рядом со мной… Можешь не провожать.

Дверь хлопнула, оставляя Василису одну среди обломков чего-то очень ценного, но раздробленного в хлам.

И тут девушка вспомнила свое обещание, сказанное в порыве обиды и гнева. Вспомнила Лешку, стоящего и бездумно провожающего ее взглядом. Вспомнила, как пообещала Драгоцию поступить с ним также…

Оставленные мужские часы отливали платиной.

========== Глава 26 ==========

Бывают моменты, когда тебе не просто плохо, а когда очень ПЛОХО. Когда все настолько рухнуло, что ты только и думаешь, как бы свалить из-под обломков, пока не привалило сильнее. Уже раз Василиса перешла через это.

Уезжая из родного дома сопливой девчонкой, она чуть не рыдала в дверях от острого желания придушить весь мир. Тогда ей казалось, что ее жизнь навек пограблена под гнетом старой фамилии, что в сердце сквозит дыра размером с мячик для гольфа, прицелено пущенного ее дорогой семьей.

Но прошло время, и все как-то собралось заново. Любые руины можно превратить в сад, если не бросать семена по ветру.

Василиса вышла на улицу. Она не знала куда идти, ее гнало чутье, какое бывает у животного, тянущегося к воде во время засухи. Солнечное утро сменилось ясным днем. Бульвар хрустел от тонкой ледовой корки, а окна домов блестели инеем. Стая воробьев чирикала на одном из карнизов, разбавляя городской гомон. На миг ЧарДольская задержала на них взгляд, будто вспомнив о чем-то, а потом поспешила дальше.

На площади возвышалась остроносая елка с тяжелыми лапами, обряженными новогодней требухой. Сотни змей-гирлянд оплетали могучий ствол своими блестящими хвостами. День назад Василиса назвала бы елку милой. Теперь же девушке хотелось срубить ей половину лохматой башки.