— И вы любите именно ее, до сих пор, — продолжила девушка, — знаете, мне вас жаль… Может, вы и специалист по чужим судьбам, но свою ни жаха не бережете.

— Вы правы, но упустили самое главное. Все свои решения я принимаю сам и за каждое несу ответ, — сгоряча произнес Драгоций. — Непозволительная для вас роскошь, не так ли?

Василису перекосило, словно он зарядил пощечину. Она часто заморгала и ее глаза стали ярче.

— Да чтобы вас мара сожрала!

Она рывком поднялась с дивана.

— Василиса, я не то…

Дверь хлопнула быстрее, чем Фэш успел закончить. Хотя бы книгу забрала… Пожалуй утром он отправит письмо с извинениями столь же вежливыми, сколь и холодными, а Василиса вновь явится на порог дома и невидимая нить между ними затрещит… жаль, такие нити ему не подвластны.

А потом он плюнул на все, вытащил Ника из когтей Фрезер и они пошли вспоминать былые деньки.

Их выбор пал на таверну с прекрасным названием «Глухая Фейра», где вместо доброго эфларского эля подавали крепленной пойло, сдобренное сидром. После такого будет трещать голова, но именно этого и хотел Драгоций. Он сам позвал Ника сюда, хотя обычно брезговал подобными гадюшниками.

— А помнишь, как ты первый раз врезал мне? — Лазарев откинулся на лавку и поманил рукой девицу, — еще кувшин этого… темного. И что-то горячее.

Та явно работала тут уже не первую смену: передник засаленный, убитый взгляд и морщины на молодом лице. Вот кто хотел бы поменять свою жизнь, но для таких в их мире волшебства нет. Хочешь что-то изменить — горбаться сам, а не зови на помощь зодчего.

— И отдельно за твою улыбку, — Фэш кинул девчушке эфлар.

Та ловко поймала его, убрав за корсаж и послав Драгоцию многообещающий взгляд.

— Принесу вам ребрышки… они только из печи, пальчики оближите, милсдари.

— Женщины любят тебя, маров ты подлец, — рассмеялся Ник, когда та ушла. — А ты вместо крепкого поцелуя отправляешь их в другие жизни…

— К жаху женщин. И политику. Сегодня я хочу напиться, побить кому-то морду и…

— Проснуться от того, что свинья тыкнула в лицо пятоком, — подхватил Ник.

Это была старая шутка, выросшая из истории их знакомства. Как-то так оно и произошло, зародившись в подобной забегаловке, окрепнув в уличной потасовке и окончательно утвердившись в хлеву. После такого Драгоций признал, этот человек, укравший его любовь, не так плох и необязательно резать его крыльями.

— И все-таки… что ты решил с Огневым?

Фэш отпил из кружки и потряс головой. Горло обожгло знатно.

— Дам этому подонку под зад, когда улажу все с его дочуркой. Я расшифровал координаты перехода, — Драгоций заговорил тише, — все подтвердилось.

— Так может не ждать? — Ник почти лег грудью на стол.

— Нет. Не люблю гнаться за двумя огнежарами.

На самом деле ему не хотелось подставлять Василису. Если правда о ее папаше всплывет так скоро, то девушка вполне может попасть под следствие, а это занятно осложнит их общее дело.

— И все же… мне интересно, Василиса такая же, как и отец? Как вы вообще ладите?

Фэш замер и его губы расплылись в хищной усмешке.

— Она считает меня полным мерзавцем.

— И месяца не прошло, — Ник похлопал его по плечу, — обычно женщинам требуется на такое открытие больше времени.

Хорошо, что друг отвлекся и не заметил, как фальшиво Драгоций посмеялся. Нет. Он пришел сюда забыть обо всем и повеселиться, а не высасывать гной из нарыва.

— Эй, лютник! — Фэш свистнул спящему в углу музыканту, — заплачу серебром, если расшевелишь эти стены!

Его подхватила еще парочка таких же ненормальным, и вскоре весь зал сотрясся от улюлюканья и смешков. На Эфларе любили музыку, пляски и карты чуть меньше хорошего вина, и казалось, что у здешнего народа нет проблемы больше стоптанных туфель. Конечно, все это было обманом, но в первые свои месяцы Фэш был рад обманываться, особенно после холодной, выдержанной Осталы. Казалось, его занесло в край вечного лета.

— О чем петь, миласдари? — лютник прошелся пальцами по струнам. Сон слетел с него быстрее, чем муха с хвоста треугла.

— О нашей славной Эфларе, — крикнул кто-то с задних столов, и его поддержали одобрительными выкриками.

Все приготовились слушать, и в дрожащем пламени свечей лица собравшихся напоминали статуи зачасованных. Фэш откинулся на спинку, закрыл глаза и вдохнул пропахший чесноком, воском и дымом воздух. В мыслях клубился плотный туман, а тело налилось свинцом — кажется, утром ему будет паршиво.

— Я спою об Алом Цветке и сотворении Разрыва, — у лютника был приятный грудной голос, должно быть, держали его тут не за смазливые кудряшки. — О том, как появилась наша планета…

— Да заводи уже, хорош болтать!

— И налейте еще!

— И мне, — это сказал какой-то мальчонка, видимо, вертящийся на кухне, за что тут же получил пару тумаков.

— Не дорос еще.

Лютник взобрался на один из свободных столов, половчее перехватив инструмент, его пальцы задрожали, и Фэш подумал, что быть музыкантом и часовщиком весьма похоже. Первые аккорды потонули в несмолкаемом шуме, но вторые уже перепрыгнули через него и полетели над низким потолком со свисающими пучками трав. Песня местами печальная, местами торжественная растеклась патокой по залу.

— И сказали они, что не пойдут на поклон к гордым Духам, что селились у гор, — рядом подпевал Ник, с таким блеском в глазах, словно то далекое прошлое принадлежало и ему. — А из нутра той земли распыленной, вырос самый прекрасный цветок.

Фэш огляделся. Отовсюду он слышал голоса: старые, молодые, тихие и с надрывом — они сливались в один поток, сплетаясь со звуками лютни. Наверное, он тоже бы присоединился к ним — не будь эта песня чужой. Драгоций родился на Остале, а Эфлара… он любил ее словно молодую и звонкую любовницу, с которой было неплохо забыть об упрямой и строгой жене. Но Фэш знал, рано или поздно его потянет домой.

— И Разрыв, волей судьбы сотворенный, оградил нас от всех бед и невзгод…

Ему вспомнился Змиулан с поросшими мхом стенами и временем, поселившимся в самом кирпиче. Там Фэш родился и обучился первым азам, прошел Посвящение в водах Хрустального Озера, играл в дебрях Драголиса… впервые встретил мару и отогнал от сестры затерянного.

— Мы несемся все дальше вперед, оставляя в пыли прошлый гнет.

Отец сам представил его перед дядей и тот положил Фэш руку на плечо, а потом принял в круг учеников. Он хотел вступить в Орден намного больше, чем стать зодчим… и почти сделал это, совершил шаг, после которого уже бы не повернул назад. Но мать с сестрой исчезли в тот же день, когда дядя поставил ему метку на шею.

— И теперь над Эфларой сияет звезда, чей свет не зайдет никогда.

Фэш тогда впервые понял, что значит уйти в другую параллель. Он стал зодчим, чтобы вернуться в тот день и не пустить их, а в итоге ушел сам. Это было его первое решение, за которое приходилось платить до сих пор.

— Да хранит ее свет нас века…

Песня оборвалась, и лютник, весь потный, с красными щеками тяжело выдохнул. Его руки дрожали, словно он перебирал не струны, а лезвия. Фэш поймал взгляд музыканта и склонил голову, как один мастер перед другим. Этот парень тоже давал людям то, что те хотели. А самое главное, это еще и было им нужно. Удивительное сочетание.

— Тебе не пришлось по душе? — Ник вытер лоб, — ты стал еще мрачнее.

— Нет… — Фэш прикрыл глаза, думая говорить или нет, — просто вспомнил свои первые деньки на Эфларе. Мне тогда казалось, что вы ненормальные. Все до единого.

Лазарев усмехнулся.

— А теперь?

— А теперь… теперь я стал таким же ненормальным, видимо.

Та ночь была долгой, шумной, ароматной и одинокой.

========== Глава 8. О затянувшемся шторме ==========

Меньше всего Фэш ожидал, что Огнева сама попросит о встрече. Она написала вечером, и сквозь чернила на бумаге Драгоций видел, как дрожала рука, их оставившая. Василиса хотела видеть зодчего срочно. И под этим срочно мог скрываться, как и сиюминутный каприз, так и действительно стоящая проблема. Фэш вновь глянул за окно, где сонный морок наползал на город, забираясь в окна и зажигая в них первые свечи.