— Ай! Не кусайся! — одёрнула руку Ши.

— Я не кусаюсь! — возразила художница и игриво сказала: — пока меня не просят.

Подруга смотрела на неё, пытаясь сдержать смущённую улыбку. Джию взяла виноград и поднесла к губам Шиён. Та аккуратно забрала его ими из пальцев Ким, при этом слегка коснувшись последних. Они были прохладными. Одуряющая свежесть ударила в голову пекарицы, и она прикрыла глаза, растворяясь во внезапно нахлынувшей эйфории.

Палящее солнце стёрло все границы, и Ли буквально чувствовала сидящую рядом с ней девушку. Кажется, или действительно стало жарче? Сквозь вдруг резко ставший вязким воздух она ощущала Минджи каждой клеточкой своего тела. Она до безумия освежала, как прохладный дождь в душный летний день, как пряный морской бриз, как клубничное мороженое в полдень. У Ши закружилась голова, и она опёрлась на одну руку. В следующее мгновение её ладонь накрылась ладонью Джию, и длинные пальцы холодком заполнили пространство между собственных пальцев пекарицы. В каком-то полусне она — не увидела — почувствовала руку Ким со сжатой меж длинных пальцев виноградинкой. Шиён потянулась за ней, но Минджи медленным движением положила ягоду себе в рот. Ли вплотную приблизилась к лицу подруги (подруги?) и ощутила её невероятно горячее дыхание на своих губах. Ким со стоном выдохнула.

— Я собрала цветов… но я могу пособирать ещё! — Из высокой травы показалась худая фигурка Гахён.

Она поняла, что пришла в самый неподходящий из всех возможных моментов.

— Нет-нет, этого достаточно! — сказала Минджи странно дрогнувшим голосом.

Шиён покраснела и опустила взгляд, потянувшись было к винограду, но затем одёрнула руку, взяла первое попавшееся яблоко и громко захрустела им.

— Я правда могу пособирать ещё…

— Всё в порядке… в смысле, этого достаточно, — попыталась ободряюще улыбнуться Джию.

Ши всё ещё стыдливо смотрела куда-то в сторону и ела яблоко.

— Садись, будем тебе заплетать косички с цветами. Что ты там собрала, кстати? — окончательно перевела тему Ким.

Гахён села на покрывало спиной к мачехе и положила охапку маленьких цветов рядом с собой.

— Там было много больших цветов, но они пахли слишком сильно и были очень красивые, так что мне стало жалко их срывать. Я собрала маленьких — они миленькие, — сказала Хён.

— Ты не прогадала, — неловко хихикнула Джию.

Она взяла волосы падчерицы и начала плести косички, то и дело поглядывая на Ши.

— Можешь взять что-нибудь пожевать, — спустя какое-то время сказала Минджи.

Было непонятно, к кому конкретно она обращается. Пекарица никак не отреагировала, а Хён сказала, что пока не хочет есть.

Повисло очень неловкое молчание, которое категорически не устраивало Джию. Больше всего её не устраивала до сих пор стыдливо молчащая Шиён.

— Шиёна, — ласково обратилась художница к подруге, — а знаешь, как называется пицца из маленькой лошади?

Ли недоумённо повернула голову.

— Пепепони, — ответила Ким и в ту же секунду громко рассмеялась.

Пекарица тоже засмеялась, и Гахён подхватила общую волну веселья.

— Пеперони — это колбаса, которую используют в пицце, а не сама пицца, — сказала Ши, закончив смеяться.

— Ты, блин, чего шутку портишь!!!

Минджи с каким-то наигранным детским недовольством постучала кулачками по своим бёдрам. Её подруга снова рассмеялась, затем сказала:

— А я тоже хочу косички с цветами!

— У тебя волосы короткие, Ши, — ответила Ким.

— Я. Хочу. Косички. С. Цветами, — прочеканила она в ответ.

— Хо. Ро. Шо, — передразнила её Джию. — Сейчас Гахён закончу, и мы с ней вместе заплетём тебе. Да, Хёни?

Девочка радостно закивала.

Волосы Шиён были мягкие и приятные на ощупь. Гахён понравилось трогать их и вставлять меж прядей маленькие белые цветочки. Девушки решили заплести ей несколько косичек с каждой стороны головы. Хён заплетала слева, а Джию — справа. Ши то и дело хихикала, когда чужие пальцы касались её головы. Девушка объяснила, что её кожа очень чувствительна и потому ей щекотно.

Когда они закончили с волосами пекарицы, то стали заплетать косички уже самой Минджи. Она сидела, прикрыв глаза и улыбаясь. Ей нравилось, когда кто-то возился с её волосами.

Затем Ким буквально из ниоткуда достала большой блокнот в кожаном переплёте, объяснив, что делает здесь быстрые скетчи, которые потом могут перерасти в полноценные картины. Она попросила Гахён и Шиён попозировать и сделала несколько набросков. Но потом художницу будто осенило, и она начала быстро-быстро что-то черкать. На вопросы девушек она только отмахивалась, а рисунок не показывала. Закончив, она таинственно улыбнулась, сказав, что покажет всё, когда придёт время.

Они бегали по полю, пытаясь перегнать бабочек и друг друга. Выдохнувшись, они вернулись и решили доесть остатки еды. Минджи и Шиён всё о чём-то разговаривали. Ши спрашивала у подруги про работу, картины, природу, дом, деревню, довоенную жизнь в другом городе. Они вспоминали детство и говорили о любимом мороженом, красоте цветов и прекрасном пении птиц. О том, как мсье Жанкур — сосед пекарицы — часто захаживает к мсье Одьё, и как их постоянно видят вместе в кафе. О том, как хорошо, что в городе восстанавливают телефонную связь и ставят таксофоны. О том, как приятен воздух в Блорели весной; о том, как красив замок рода Хань. О том, как интересно было бы полетать среди звёзд и потрогать солнце. О том, понимают ли собаки разных пород лай друг друга или нет, и о том, что у мамы-медали не дети, а настоящее золото. Гахён слушала их и смеялась вместе с ними. Ей было хорошо. Так же хорошо, как и у мадам Юбин. Нет, даже лучше. Намного лучше.

Девочка достала из миски какую-то ягоду и машинально откусила. На языке заиграл до боли знакомый вкус. Она посмотрела на половинку ягоды, которую держала в руке — это была клубника. На мгновение внутри Хён воцарилась тьма. Она начала поглощать всё вокруг, засасывать радость, счастье и ощущение умиротворения. Но стоило девочке поднять взгляд на веселящихся Джию и Шиён, вдохнуть этот сладковатый аромат весеннего вечера, как тьма внутри рассеялась, а в голове отпечаталась стоящая перед глазами картина. Гахён улыбнулась и доела клубнику.

По домам девушки расходились под огненно-рыжий пляс заката. Напоследок, перед тем, как Джию села в карету, она обняла Ши, чмокнула её в щёчку и прошептала:

— Спасибо, этот день был чудесным, — она посмотрела прямо в глаза подруге, будто хотела сказать что-то ещё, но так и не решилась.

Попрощавшись ещё раз, она с Гахён села в карету. Всю дорогу художница задумчиво смотрела в окно, и на губах её играла мечтательная улыбка.

====== Глава 10. Туда... ======

Когда девушки вернулись домой, Джию заметно погрустнела и на все вопросы Гахён отвечала, что просто устала. Однако Ли видела, что это была не просто усталость. Они выпили горячего чаю, девочка приняла тёплую ванну и легла в кровать. Ким же всё сидела за письменным столом в свете доживающей свой век свечи. Перед художницей лежали лист бумаги и ручка. Она долго не решалась ничего написать.

Хён то засыпала, то вновь просыпалась, а мачеха всё сидела за столом, печально опустив голову. Девочка даже хотела встать и снова поговорить с ней, но не решалась.

Во время очередного пробуждения, в каком-то полусне Ли увидела, как Джию воодушевлённо что-то строчит на бумаге. Улыбнувшись про себя и успокоившись, падчерица уснула.

Однако проснувшись с первыми лучами солнца, она застала Минджи сидящей за столом и грустно смотрящей на исписанный лист. Девочка аккуратно спустилась с кровати, тихо подошла к Ким и обняла её. Та сначала вздрогнула, но потом положила руку на щеку Гахён и тихо сказала:

— Ты уже проснулась?

— А ты ещё не ложилась? — вопросом на вопрос ответила Хён.

Художница неопределённо вздохнула, сложила лист вчетверо и убрала в один из ящичков.

— Да… мне не спалось…

— Тебе нужно поспать.

— Да-да, я сейчас лягу…

— А… — Гахён на секунду замялась, но потом всё же решила набраться смелости и спросить: — ты писала письмо Шиён, да?