Внутри все свернулось в кулак, а в носу стало щипать, вот-вот нахлынут слезы. Эта душераздирающая картина вернула меня в тот самый момент, когда чуть не сравнялся с землей. Ушиб на ноге заныл от страшных воспоминаний. Знакомые лица смотрели на меня с фотографий. С левой стороны на втором ряду смотрела девочка, которая пыталась открыть дверь, нажимая на чертову кнопку. С предпоследнего ряда, ближе к центру, улыбался парень, который объявил, что двери автобуса не открываются. А уже с правой стороны в самом углу нижнего ряда смотрела на меня Бритни Дигс. Та, что умерла, не успев двинуться с места. Неужели, я там был?

Пока глаза бегали по фотографиям, вспомнил, что вчера рассказала Стефани. Помимо меня остался в живых еще один парень с первого курса. Неодолимое желание подстегивало навестить второго счастливчика. А пошел бы он навестить меня, будь я на его месте? Вряд ли… Тогда зачем идти? Подразниться нетронутой огнем кожей?

– Маркус, хорошо, что ты здесь, – подошел ко мне Дин Норманн.

Он был старостой нашей группы, и ему приходилось иногда стучать на нас руководству. Но мне повезло, с ним у меня были хорошие отношения.

– Что-то случилось? – спросил его, думая, что из-за пропусков у декана появились ко мне вопросы.

– Ты не видел Томаса? – спросил Дин.

– Нет. Я с ним уже неделю не контактировал,

«Странно, что Томас бросил меня в трудную минуту».

– Куда же делся этот засранец?

– В смысле? Он что-то натворил?

– Ну… как сказать. Он перестал посещать занятия,

– Давно?

Может, у него что-то случилось? Почему мне Стефани об этом не сообщила? Раздраженность сменилась злостью. Злостью на Стефани.

– С прошлой недели, он куда-то пропал и больше не появлялся,

– Странно. Томми ничего не говорил,

– Вы уж разберитесь там сами. Мне надоело прикрывать его задницу. Как только свяжешься с ним, передай, что у него будут проблемы, если не явится в ближайшее время, – строго, как подобает старосте, предупредил Дин, чуть нахмурившись.

– Да, конечно, – сонно пробормотал я.

– И кстати, – продолжил он, уже перейдя на спокойный тон.

– Как ты?

– Вроде… нормально, – нехотя ответил ему, чувствуя, что начинает тошнить от этой темы.

Дин дважды похлопал по плечу, показывая свое сочувствие, и на мгновение взглянул на фотографии, что весели сзади, на стенде.

– Ладно, пошли. Сейчас звонок будет, – заторопился приятель. Я пошел за ним.

– Дин, а правда, что кто-то еще остался в живых?

– Ты про аварию? Да, есть такой. По-моему, он с первого курса,

– А как его зовут?

– Если не ошибаюсь, то Пак Джонсон, – в его словах звучало сомнение.

– А в какой больнице он лежит, не знаешь? – задал ему главный вопрос.

– Нет,

– Дин, можно тебя попросить? – остановил его, когда мы подошли к аудитории.

– О чем?

– Скажи остальным, если им придет в голову спросить «как я», предупреди, что это неудачная идея,

– Я тебя понял, – ухмыляясь, староста открыл дверь, и мы зашли в аудиторию, где все стали пялиться на меня, не думая о том, что это не совсем корректно. Может, надо было еще недельку побыть дома?

На перемене в коридоре встретил Стефани Спаркс. Встретившись со мной взглядом, она обиженно стала спускаться на второй этаж.

– Стеф! – прибавил я шаг.

– Стефани, подожди! – догнал ее.

– Да, Маркус, – надменно произнесла подруга мое имя.

– Только не говори, что не слышала, как я звал тебя, – нервно и с отдышкой высказал свое недовольство.

– Не слышала, – соврала она, смотря вперед.

– Куда идешь?

– Вообще-то у нас трудовое право через 10 минут,

– Точно. Помнишь ты говорила про паренька, Пака Джонсона?

– Допустим. Стал интересоваться мальчиками? – начала она язвить, чего я в ней не любил. Образ стервы Стефани был не к лицу.

– Да. Думаю, с ними будет проще, – ответил ей тем же.

Перед обиженной подругой принято всегда извиняться. Но мне было сложно всегда это делать, как и выразить свои чувства.

– Ты случайно не знаешь в какой больнице находится Джонсон?

– Случайно, нет,

– Ты это из-за вчерашнего или реально не знаешь?

– А с чего ты взял, что должна знать? – взбесилась она.

– Извини, забыл. Пак Джонсон же не высокая блондинка, – зашел я в кабинет и закрыл разговор. Пожалел, что вообще спросил.

– Я спрошу, – выдавила подруга.

– Не обещаю, что узнаю адрес,

– Спасибо,

Я в ней не сомневался.

– Пока не за что…

8

После занятий направился в госпиталь, чтобы поддержать парня. Стефани сдержала свое слово и узнала в какой больнице разместили Пака. А откуда она это узнала, не спрашивал. Все было очень просто. Джонсон лежал в той же больнице, куда привезли всех погибших студентов и меня в том числе. Чтобы зайти к парню в палату пришлось соврать, что я один из его родственников – троюродный брат. Конечно, регистраторша поставила под сомнение мои слова, но с трудом пропустила. С минуту пощурив маленькие глаза, женщина дала пропуск и сказала номер палаты.

Недавно я здесь был и вместо пожилых женщин с колясками, наблюдал обожженные окровавленные тела. Пока искал ту самую палату, достал многих врачей, которые появлялись в коридоре и медсестер, спешившие к пациентам.

Бродя по коридорам, почуял запах. Приметный запах той длинноволосой. Показалось? Предположение опровергло ее неожиданное появление. Среди белых халатов и больных прогуливалась по коридорам та, что приносит неудачи. Она смотрела на меня, как и всегда. Ну, чего она хочет? Через минуту длинноволосая, закончив пялиться, завернула в одну из палат. Куда это она? Последовав за ней, подошел к двери, куда зашла девушка. Не решился зайти туда. Не мог сообразить, что делать. Искать Лориану? Или, как планировал, найти Джонсона? Спросил у проходящего мимо врача, в какой палате лежит Пак:

– Кто? – хмуро задал врач вопрос.

– Пак Джонсон. Парень с ожогами,

Мужчина сквозь прозрачные линзы овальных очков стал смотреть на меня с подозрением.

– Не знаю таких, – отмахнулся он и вот, старое полено должно было уйти, как вдруг спросило:

– А вам, зачем?

Ему надо школьным учителем работать, а не медиком. От взгляда этого недоумка потряхивало от злости.

– Я троюродный брат Пака Джонсона…

– Я не спрашивал кто вы, – перебил он.

– Вчера приехал, чтобы навестить его, – несмотря на грубость человека в белом халате, я продолжил свое вранье. Держал себя в руках, чтобы мой кулак не влетел ему в лицо.

Врач оглядел меня лишний раз, обдумывая ответ, и спросил:

– Пропуск имеется?

– Да, – показал бумажку.

– Так, он здесь, – кивнул врач на дверь, перед которой я стоял.

Обернувшись, поразился тому, что две минуты назад сюда зашла та «воровка».

– Спасибо, – стало неудобно за свою невнимательность.

Но, мужчина ничего не ответив, пошел дальше по коридору. Не врач, а оборотень. Не хотелось бы однажды попасть под его руку, на операционный стол. Если он вообще хирург.

Отбросив мысль врезать ему, зашел в палату. В небольшой комнатке было пять коек, три из которых, пусты. Запах лекарств стоял прозрачным туманом. Свет не отличился яркостью, а всего лишь предавал палате мрачный вид. В комнате девчонки не было. Когда она успела выйти?

Пака было не сложно найти. На одной кровати лежал бородатый мужик с перевязанными кистями рук. На другой сидел молодой парень. Он вглядывался в одну точку.

– Пак Джонсон? – назвал имя, чтобы проверить, не ошибся ли я.

Парень повернулся, оглядел меня с ног до головы и промолчал. Что-то он не очень разговорчив. Ладно. Если повернулся, значит это он.

Подойдя к его койке, сердце упало в пятки. Вблизи все выглядело хуже. Левая сторона лица, рука, шея и нога были в темных пятнах. Где-то розовым цветом выделялись большие куски кожи, словно его мышцы были готовы к ужину. Сильная тоска вцепилась когтями в душу. Он же навсегда останется таким. А ведь и я мог не выйти сухим из воды.