Я наблюдаю за ней уже несколько дней и жду своего часа. Я знал, что она молода, но рад, что она совершеннолетняя. То, как я наблюдал за ней в душе задолго до того, как она увидела меня, могло лишить меня практики. Я долгое время был судьей и следовал каждой букве закона на протяжении всей своей карьеры. Но у меня никогда не было такого искушения завладеть маленькой нежной красоткой и использовать ее для своего освобождения.

— Ты не можешь этого сделать, пожалуйста. Он найдет меня. — Когда мы выходим на холодный воздух, я чувствую, как она дрожит. Она все еще полностью мокрая, и платье местами прилипло к ней, становясь прозрачным.

— Блядь, — ругаюсь я, глядя вниз на ее розовые соски, торчащие сквозь материал. — У тебя есть ребенок? — спрашиваю я, прижимая ее к наружной двери здания, чтобы запереть, будто в клетке и не дать убежать снова.

— Что? Ребенок, нет. Почему ты спрашиваешь меня об этом? Мне всего восемнадцать.

Я пожимаю плечами, снимаю пиджак и надеваю его на нее.

— Твои соски влажные. Я подумал, что это может быть молоко. — Она бледнеет, ее щеки горят. — И ты уже достаточно взрослая, чтобы забеременеть. Я видел, что ты созрела.

Я долго смотрю на нее сверху вниз и провожу пальцем по вырезу, прежде чем оттянуть его и заглянуть в ложбинку между грудью.

— Что ты делаешь? — Ее голос похож на шепот, но я слышу.

— Просто хочу еще раз взглянуть. — Я отпускаю ткань и плотнее запахиваю на ней пиджак, затем снова беру за руку и начинаю идти.

Машина, которую я вызвал, прежде чем последовать за ней, ждет у обочины. Я открываю заднюю дверь, даю водителю указания, сажаю ее внутрь и сажусь следом.

— Если он найдет меня, мне конец. Возможно, у меня больше никогда не будет шанса сбежать. — Она смотрит вниз на мое тело и облизывает губы. — Я сделаю все, что ты захочешь. Только скажи что.

— Ты предлагаешь отсосать мне, чтобы я тебя отпустил? — спрашиваю я, приподнимая бровь.

— Я… я… эм…

Я наклоняюсь ближе и нежно обхватываю ее подбородок большим и указательным пальцами.

— Почему я должен отпустить тебя после того, как этот рот обхватит мой член? — Она закрывает рот и смотрит на меня, но ничего не говорит.

Дорога до здания суда не занимает много времени, и когда мы добираемся туда, она снова пытается убежать. Я обнимаю ее за талию и практически несу в здание, в свой кабинет. Захожу в него и радуюсь тому, что мой секретарь еще не пришла. И мне не нужно ей что-то объяснять. Я пинком захлопываю за собой дверь, затем запираю ее и отпускаю девушку.

— Садись, — приказываю я, указывая на стул, и она с вызовом смотрит на меня, гордо вздернув подбородок.

— Нет. — Она скрещивает руки на груди, но мой пиджак такой большой, что рукава болтаются и уничтожают ее смелый вид.

Протянув руку, я беру свой пиджак за лацканы, снимаю его, и она остается в одном платье.

— Садись сейчас же, пока я не заставил тебя встать на колени и заработать себе выход из этой комнаты.

Она открывает рот, чтобы сказать что-то в ответ, но видит выражение моих глаз и передумывает. Я жду, пока она подходит к креслу и медленно опускается в него.

Вздохнув и, в то же время, пытаясь взять свои темные желания под контроль, я вешаю пиджак, подхожу к своему столу и сажусь за него. Прямо сейчас мне нужно как можно больше расстояния между нами. Я слишком нервничаю, и мне нужно перевести дух. Она заставляет меня делать и говорить то, чего я никогда раньше не делал. Может, я и контролирую наш разговор, но почти уверен, что она держит меня за яйца.

— Ты Нора Вон, — говорю я, и она ахает.

— Откуда ты знаешь, кто я? О боже, неужели дядя Гарри послал тебя найти меня?

— Нет, — отвечаю я и постукиваю по толстой папке, лежащей передо мной. — Твое дело попало ко мне на стол неделю назад. Потом, вскоре после этого, я просто случайно замечал тебя каждый день в одно и то же время возле моего спортзала. У тебя всегда были мокрые волосы.

Она инстинктивно протягивает руку и касается влажных локонов.

— Ладно, хорошо. Ты поймал меня и ты не от моего дяди. Ты собираешься звонить этим чертовым копам или как?

Я откидываюсь на спинку кресла.

— Не знаю, заметила ли ты, но ты в моем кабинете. Я — судья, малышка, и последнее, о чем тебе следует беспокоиться, — это копы. Я Смит Прескотт, и я единственный человек, рядом с которым тебе нужно следить за своим ртом.

Вся ее храбрость улетучивается, и на ее месте появляется застенчивая девушка из душа. Она снова облизывает эти спелые губы, и я не могу контролировать пульсацию в члене. Каждый раз, когда давлю на нее, вижу, как у нее текут слюнки.

— О чем же мне тогда стоит беспокоиться? — Она смотрит на меня сквозь ресницы, и мне приходится потянуться под стол и погладить себя через брюки. Мне нужно освобождение. Никогда в жизни я не был таким твердым. Понятия не имею, откуда взялась эта внезапная неконтролируемая похоть. Я не был таким твердым даже когда учился в школе.

— Обо мне, — говорю я, и мой голос хриплый от желания. — Я — самый важный человек, когда дело касается твоего будущего. У меня есть все твое досье, в котором говорится, что твой дядя отвечает за тебя, поэтому ты не можешь получить свое наследство, и ты должна учиться.

— Я не могу вернуться к нему…

Я поднимаю руку, прерывая ее. Этот котенок ни за что не уйдет от меня.

— Думаю, мы можем прийти к соглашению, — говорю я, и в этот раз моя очередь облизывать губы. — Ты будешь находиться под моим присмотром до тех пор, пока я не решу, что ты готова либо вернуться к своему дяде, либо забрать месячную оплату и уйти одной.

Она хмурит брови, обдумывая услышанное.

— Зачем мне соглашаться на это? Откуда мне знать, что я не перехожу из дома одного монстра в дом другого?

От того, как она говорит о своем дяде, волосы на моем затылке встают дыбом. Я делаю мысленную пометку проверить обстоятельства ее побега.

— Все очень просто, Нора, — говорю я, проводя рукой по твердой длине в брюках. — Я не буду просить тебя делать то, чего ты не хочешь.

— Как я могу доверять тебе?

— Ты не можешь, — просто отвечаю я и пожимаю плечами.

Я встаю из-за стола, и моя выдающаяся эрекция выставлена на всеобщее обозрение. Она ахает и закрывает рот рукой, а я обхожу стол и сажусь на его край.

— Я начну с малого, чтобы доказать свою точку зрения, — говорю я, скрещивая руки на груди. — Я хочу, чтобы ты перекинула ноги через подлокотники кресла и задрала платье, чтобы я мог посмотреть на твою киску.

Она опускает подбородок, чтобы я не видел ее глаз, но ее лицо краснеет до самой линии волос.

— Не стесняйся, Нора. Мы оба знаем, что раньше я все видел. — Я наклоняюсь и шепчу: — И ты знаешь, что я наблюдал все это время.

— Это другое, я не знала, что ты там.

— Я прошу тебя сделать то, что ты уже делала, и, держу пари, если позволишь мне взглянуть туда, я увижу, что ты действительно хочешь, чтобы я посмотрел.

Она облизывает губы, и я вижу, как она делает глубокий вдох, играя с подолом своего платья. Я молча жду, когда она начинает медленно двигаться. Кажется, проходят часы, когда она перекидывает одну ногу через подлокотник кресла и, наконец, перекидывает другую. Ее киска все еще прикрыта платьем, но она крепко сжимает его обеими руками.

— Ты можешь взять столько времени, сколько захочешь, но я терпеливый человек. А еще у меня достаточно власти, чтобы держать тебя здесь столько, сколько захочу. А теперь покажи мне.

Медленно она приподнимает ткань, чтобы показать свою розовую киску с раздвинутыми губками, она вся на виду. Это непристойно и совершенно не похоже на то, как чертовски невинно она выглядит.

— Черт возьми, — выдыхаю я, когда мой рот наполняется слюной, а рука дрожит. Я потираю лицо, не веря тому, что вижу. — Такая чертовски красивая. — Мой голос тихий, но я держу себя в руках, чего не скажешь о моих трясущихся руках. — Я никогда раньше не видел такой розовой киски. — Я облизываю губы и вдыхаю, молясь, чтобы уловить слабый запах. — Оставайся так.