— Оплаты не надо, — говорит мужчина. Я открываю глаза, даже не осознавая, что закрыла их. Его взгляд блуждает по мне, затем глаза внезапно округляются от страха. Мне даже не нужно оборачиваться, чтобы понять, на кого он смотрит. Он поднимает руки, отходит от окна и закрывает его. У меня такое чувство, что этот грузовик с мороженым больше здесь не появится. Черт возьми.

Я поворачиваюсь и вижу, что мой муж стоит и смотрит на меня сверху вниз. Я одариваю его самой милой, самой невинной улыбкой, на которую только способна.

— Я взяла клубничное, — говорю я, протягивая мороженое.

— Надеюсь, оно того стоило, — растягивает слова он, прежде чем я оказываюсь в воздухе и покоюсь в его объятиях, а мое мороженое падает на землю.

— Эй! — возмущаюсь я, когда он направляется к зданию суда. Я бы сказала ему, что он должен поставить меня на землю и что люди будут пялиться, но ему все равно. Мне кажется, я даже слышу, как несколько человек смеются. Некоторые считают забавным, как Смит ведет себя рядом со мной. Они говорят, что никогда не думали, что доживут до того дня, когда он будет гоняться за женой.

Он женился на мне еще до того, как я поняла, что происходит. Не то чтобы я собиралась его останавливать. Моя киска сжимается, когда я думаю об этом. Моя тяга к мороженому пропадает, и ее место занимает другая.

Он захлопывает дверь своего кабинета, и я слышу, как щелкает замок. Мгновение спустя его стол очищен, а я лежу на нем, готовая быть взятой.

— Думаю, тебе пора дать папочке его сладкое угощение, раз ты получила свое. — Я прикусываю губу, широко разводя ноги, чтобы он знал, что хочет съесть.

— Прости меня, папочка. Я ничего не могла с собой поделать. — Он приподнимает бровь, не веря, что я действительно сожалею. Он прав. Мне совсем не жаль.

— Папочка должен убедиться, что ты насытилась и не испытываешь желания что-то облизывать, пока меня не будет, — говорит он, расстегивая брюки, вытаскивая член и поглаживая себя. Я облизываю губы, когда вижу на головке каплю спермы. Хочу его у себя во рту, но прежде чем успеваю попробовать, он уже на мне — удовлетворяет свою жажду и берет то, что хочет.

Меня.

Смит

Шесть лет спустя…

— Нора! — рявкаю я, проходя через спальню.

Я голый, и мой член тверд, как камень. Я весь день был в суде, а она присылала мне пошлые фотографии и дразнила меня.

Резко останавливаюсь, когда слышу ее хихиканье, и прищуриваюсь, глядя на дверь гардеробной. День клонится к вечеру, дети на уроках плавания, так что дом в нашем распоряжении.

Топаю к двери, хватаюсь за ручку и дергаю ее, чтобы обнаружить, что она стоит там в том, что можно описать только как обрывок зубной нити. Нора открывает рот, чтобы заговорить, но я хватаю ее и перебрасываю через плечо, прежде чем она успевает сказать хоть слово.

— Судья! — кричит она, когда я бросаю ее на кровать и срываю с нее то, что на ней надето.

— Это мне мешает, — ворчу я, переворачивая ее так, чтобы она оказалась на коленях, и дергаю ее попку, двигая к краю кровати. — Вот что ты получаешь за то, что посылаешь мне фотографии этой тугой маленькой киски, пока я работаю.

Облизываю пальцы, прежде чем войти ими в нее, и чувствую, насколько она мокрая. Я достаю их и обсасываю дочиста, потому что не могу трахнуть ее, пока не почувствую вкус киски на своем языке.

— Но оно было дорогим, — стонет она, когда я наполняю ее одним сильным толчком и начинаю жестко объезжать.

Я хватаю ее за волосы обеими руками и рычу, когда мой член набухает внутри нее.

— Я куплю тебе сотню таких, если ты позволишь мне снова сделать тебя беременной.

Когда она наклоняется, чтобы приподнять свою попку выше, я отпускаю ее волосы и хватаю за бедра. Она разводит их шире, будто приглашая, и точно знает, что делает.

— Ты ведь хочешь этого, котенок?

Она оглядывается на меня через плечо и кивает.

— Скажи это, — рычу я, моя сперма готова пролиться.

— Сделай меня беременной, папочка.

— Блядь, — говорю я сквозь стиснутые зубы, когда просовываю руки под нее и ласкаю клитор. — Держу пари, ты была дома, играла сама с собой и думала об этом. Разве не так?

Она хнычет, кивает и сильнее прижимается ко мне. Нора напряжена и вот-вот взорвется, и я не останавливаюсь. Вонзаюсь глубоко и остаюсь там, потому что хочу почувствовать, как она целиком меня сжимает. Когда кружу пальцем вокруг ее клитора, она сжимает простыни и кричит, кончая. Я накрываю ее тело своим и прижимаюсь лицом к ее плечу, кончая с громким ревом. Весь день я думал о том, чтобы быть внутри нее, и это еще не конец.

— Ложись на спину, котенок. На этот раз я хочу видеть эти сиськи, наполненные молоком, — говорю я, и она краснеет, когда делает то, что я прошу.

Не понимаю, как она может быть смущена чем-то после всех этих лет. Я все еще так же отчаянно нуждаюсь в ней, как и в первый раз, когда увидел, и это никогда не изменится.

Когда скольжу обратно в ее липкое тепло, стону от удовольствия и начинаю толкаться. Я хочу ее трахнуть, по крайней мере, еще два раза, прежде чем мы закончим, а также планирую получить и ее попку тоже. Она любит притворяться, что это только для особого случая, но если я держу ее в напряжении достаточно долго, она умоляет об этом.

— Моя, — говорю я, целуя ее в губы, а потом опускаюсь вниз по шее.

— Твоя, — соглашается она, обхватывая меня ногами.

Мы оба получаем то, что хотим, а затем еще, когда занимаемся любовью. Это может казаться пошлым и грубым, но суть в том, что внутри нас. С того момента, как я впервые увидел ее, и до сих пор, я ослеплен тем, что чувствую к ней. Это всепоглощающе, потому что она подарила мне целый мир. И если вернуться назад, когда мы встретились, и я сделал ее своей, я бы ничего не изменил.