А потом они привычно лежали рядом, прижимаясь друг к другу. Молчали, купаясь в отголосках наслаждения.

— Помогло? — не вытерпела Мира. Приподнялась на локте, заглядывая в глаза Ллэра. — Учти, это мой первый раз, но я старалась. Очень.

— Надо подумать, — Ллэр покусал губу, — проверить… — нарочито шумно вздохнул, уставился в небо и вдруг повалил её обратно на песок. Выдохнул в самое ухо. — Может, закрепить?..

— Справишься?

— Сомневаешься?

— Провоцирую, — шепнула она, прикусывая мочку его уха и прекрасно зная, какая последует реакция.

***

Они сидели на песке, у самой воды— безграничный, спокойный океан мира тлай иногда начинал волноваться, и тогда мягкие волны подбирались к их ступням, мягко, словно чего-то боясь, касались, и снова откатывались прочь.

— У доа совсем другая чувствительность кожи, — задумчиво проговорил Ллэр, глядя на свою раскрытую ладонь, потом на тыльную сторону, сжимая в кулак и снова раскрывая. Его кожа ещё не светилась так, как у неё, но уже были заметны изменения. — Атради могут… могли, — хмыкнул, — могли не ощущать ни холода, ни жары. Если хотели.

— Разочарован?

— Ни в коем случае, — он усмехнулся. — Просто надо заново учиться, привыкать к обычным вещам. Будешь следить за тем, чтобы я тепло одевался?

— Угу, и лечить твой насморк, — Мира рассмеялась. И удивилась, как беззаботно это вышло. Как будто и не было всех пережитых волнений, как будто все страхи отступили разом, как будто плохое осталось позади. А впереди— совсем другая жизнь. Абсолютно незнакомая, новая, в которой они могут быть просто счастливыми, в которой обязательно найдется возможность осчастливить тех, кто рядом, кто дорог и важен. — Уже думал, чем собираешься заниматься?

— Неа. И вот знаешь, мне, наверное, впервые за долгие годы не хочется об этом думать. Может, сознание до сих пор не перестроилось… А ты? Чем хотела бы?..

— Собираюсь заключить выгодную сделку с матерью, — Мира загадочно улыбнулась. Теперь, когда она многое вспомнила, а главное, столько узнала от Самара, ей будет чем заинтересовать Таль, заставив согласиться на все условия. — Раз уж я так или иначе необходима для экспериментов, то хотя бы должна разбираться, что именно там происходит в этом её Институте крови. А ещё, — встретилась взглядом с Ллэром, — хочу, чтобы у нас с тобой был уютный дом. Только наш. Не замок. Подальше от всех. И чтобы мир… — снова рассмеялась. — Не важно, какой это будет мир. Но только наш.

Он ответил не сразу. Некоторое время смотрел ей в глаза, улыбался краешками губ, потом опустил голову.

— У меня есть на примете одно место. Дома там, правда, нет, но его всегда можно построить, — Ллэр задумчиво провёл ладонью по песку, сгребая и снова выпуская его. — Хочешь, чтобы было поменьше солнца?

— Хочу, чтобы там был ты, — она перестала улыбаться. Внимательно посмотрела на него. — Расскажешь?

— О месте? — он усмехнулся.

Мира повозилась, устраиваясь поудобнее. Сначала откинулась назад, уперевшись руками в песок. Тут же передумала, улеглась на спину, положив голову Ллэру на колени, перехватила его взгляд. Нежно коснулась щеки:

— Можешь начать с места, если так проще.

Некоторое время он просто смотрел на неё, ласково гладя по волосам. Потом тихо проговорил:

— Я обязательно всё испорчу. И не раз.

Мира испуганно застыла, сжалась. Уже испортил, пронеслось в голове. Но всё же заставила себя побороть страх, улыбнуться. Шутливо бросить, сделав вид, что уверена в его ответе, знает, каким он будет, и что после него обязательно на душе станет спокойно и легко:

— Думаешь, будет лучше или проще, если я сейчас исчезну? И мы никогда больше не встретимся?

— Нет, с чего ты?.. Нет… — он растерянно улыбнулся. — Просто предупреждаю, чтобы ты хоть примерно понимала, с чем будешь иметь дело. Потому что хочу, чтобы у нас получилось. Правда, я сам не вполне представляю, — качнул головой. — Не умею. Никогда не… — замолчал. — Я клинически упрям, когда у меня есть цель. Но вот сейчас подумал… Наверное, по-настоящему не верил, что найду способ вернуть всем нам смертность, — он хмыкнул. — Хотя технически, не я нашёл, но это неважно. Просто всё очень неожиданно. Ты— неожиданно. Даже больше, — Ллэр сглотнул. Глаза вновь смотрели серьёзно, с какой-то совершенно новой теплотой. — Помнишь, я сказал, что знакомиться с тобой не входило в мои планы? Помнишь, конечно. Не самое приятное, что мог ляпнуть в подобной ситуации. И прости. Но я могу объяснить. Попытаться. Это— хорошо. Что не входило, что не было частью замысла. Потому что когда я что-то планирую, рассчитываю— всё, что существует— это цель и средства. Так было всегда. И если бы я сразу собирался через тебя подобраться к Таль, я никогда бы не увидел в тебе— тебя. И я бы… Ты в моей жизни— это свет. Яркий. Ошеломляющий. И я боюсь, что он исчезнет. Я— эгоист и не умею быть с кем-то. Очень, очень хочу научиться. Если бы вместе с продолжительностью жизни можно было подправить и характер, а?

Он говорил, а ей хотелось одного— заткнуть уши, чтобы не слышать. Исчезнуть, убраться подальше, спрятаться в какую-нибудь тёмную нору, где никто никогда не найдёт, сжаться в комок, зажмуриться, вдохнуть и разучиться дышать.

Он говорил, а она чувствовала, как разрастается в горле ком, как по спине ползёт холодный, липкий страх, как медленно, глухо и безнадёжно стучит её сердце, словно отмеряет оставшиеся им вместе минуты. И сил— на одно дыхание.

Когда Ллэр, наконец, замолчал, осознала, какая же она идиотка. О чём думала? На что надеялась? Уютный дом всё равно в каком мире?! Дура! Наивная дура!

Мира сумела сесть, отодвигаясь. Подтянула к груди согнутые колени, обхватила их руками, отвела взгляд— нагота неожиданно мешала, смущала. Она прикусила нижнюю губу, чувствуя, как из глаз готовы хлынуть слёзы. Понимала, что Ллэр, может быть, впервые в жизни так откровенен, так искренен. Что не стал бы никогда делиться страхами, обнажать душу, если бы она, Мира, не имела значения в его жизни. Но боль от его слов затмевала всё— все мысли, чувства, желания, логику. Правильно или неправильно— уже не важно, всё рухнуло, утратило смысл. Смешалось, горело, выжигая в сердце дыру.

Ллэр молчал, а в висках по-прежнему стучали его слова.

Она не хотела быть светом. Ни ярким, ни ошеломляющим. Тем более светом, который исчезнет. Просто хотела быть, рядом, в его жизни, с ним. Без определений, без правил. Без инструкций на будущее. Какой в них толк? Нельзя жить по составленным заранее правилам, опасаясь что-то сделать не так. Нельзя любить, мучаясь сомнениями и боясь однажды всё испортить. Уж лучше не любить вовсе. Ненавидеть. Уж лучше не жить. Уж лучше бы она подохла на Фахтэ или ещё раньше, в том проклятом таксилёте.

Ллэр молчал, видимо, ожидая ответа. А Мира не знала, что сказать. Отвернулась, до крови закусила губы, боясь разрыдаться или, наоборот, наговорить гадостей, сорвавшись и выплеснув на него всю обиду и разочарование, всю боль.

А ведь её предупреждали. Говорили. Но она упрямо не хотела видеть, не хотела знать. Цеплялась за нежные слова, за горячие губы, за ухмыляющиеся глаза, которым не всё равно, за ласковые руки, которые не лгали. И вот получила! Поделом!

И вместе с тем отказывалась признавать. Не понимала, как это возможно. Он не умеет с кем-то быть, но разве она— просто кто-то? Он хочет научиться, но что это меняет, если она не умеет учить? Если сама не знает— как? Если верила, что у них получится, потому что это они. Вот так, легко, само собой.

И даже сейчас продолжала на что-то надеяться.

Ллэр смотрел на неё и молчал. Тоже кусал губу, хмурился. Потом вдруг поднялся. Отряхнул ладони от песка, протянул руку.

— Вставай.

Мира послушно выпрямилась. Почти прикоснулась к его ладони, потом отдёрнула руку и всё же в последний момент сжала горячие пальцы. Встала, не решаясь посмотреть Ллэру в лицо.