– Он поехал на снегокате. На нем Ванечкины тёплые валенки были. Может, может быть, он в соседнем селе или… ну или построил шалаш из веток.

– Валенки… – лицо Елены Семёновны сморщилось. – Валенки… Замёрз, мой мальчик, замёрз…

Все трое снова заплакали.

Рая вдруг подняла голову.

– А давайте я вас к местной гадалке свожу, – неожиданно предложила она и тут же прикусила язык.

Мать Макса оживилась, в глазах вспыхнули искры. Потом, вспомнив про завтрашние похороны, поникла головой.

– Она хорошо гадает, правда. – Конечно, Рая не стала говорить, что та не стала почему-то предсказывать судьбу Ирине.

– Сходи, Ал, сходи, – кивнула ее подруга. – Все ж знать-то легче. А вот мне уже нечего больше гадать…

Слезы вновь покатились по уже раскрасневшемуся и опухшему лицу женщины.

Я только собралась отправиться к своему больному, как на пороге появились Ромка и дядя Андрей. Чего им не сидится в такую погоду дома? Вон, даже школу отменили.

– Привет, Улька, – Ромка улыбнулся своей кривой улыбкой.

– Заходите, заходите скорей.

Конечно, я была рада гостям. Давно их не видела. В последние две недели не ходила в школу – взяла все задания домой. Но сейчас у меня абсолютно не было времени. Мой больной остался в сарае, вход в который того гляди занесёт снегом. Я оставила около мужчины Весну, которая теперь постоянно лежала подле него и согревала своим теплом. Не знала, догадывалась ли бабушка о моих ночных бдениях, но она молчала, как партизанка, кем и была когда-то давно.

Дядя Андрей стряхнул в сенях снег с верхней одежды, повесил ее на крючок и прошёл в комнату.

– Пахнет отменно, хозяюшка. Баба Шура приготовила или сама?

– Сама, – я улыбнулась. – Попробуете?

– Не, не будем. Зашли повидаться, но вообще-то мы спешим.

Я недоверчиво улыбнулась. Куда можно спешить в нашем посёлке, да ещё в такую погоду?

– Хотели спросить, не поедешь ли с нами? – сказал Ромка, выглядывая из-за отцовской спины.

– На похороны в соседнее село. Ну и на поминки тоже, – пояснил дядя Андрей.

У меня округлились глаза.

– Да, Ульк, представляешь, из соседнего посёлка ветеринаршу хороним. Она в бане перегрелась, говорят. Молоденькая совсем.

Я вдруг почувствовала, как волосы буквально зашевелились на затылке. Машинально схватилась рукой за голову.

– А парня ее, нашего егеря, убили. Застрелили, – Ромка нервничал, и от этого его лицо ещё сильнее кривилось в гримасах. – Ну ты знаешь его. Иван. Хороший такой парень.

Ах да, точно. Я знала его. Встречала пару раз во время охоты, да в магазине виделись. Совсем молодой, лет двадцать пять. Неужели все сбылось? И неужто мой раненный как-то связан с этими двумя смертями?

Мне пришлось отказаться от поездки в соседний посёлок. Я не могла. Меня ждали в заброшенном сарайчике.

Макс покосился на рыжую собаку, прижавшуюся к нему. Каждый раз, вылезая из забытья, он видел ее около себя. Бок рыжей псины был горячим и мягким. А ведь он тогда подумал, что это девушка легла рядом с ним. Даже сон приснился какой-то странный и неправдоподобный. Максим вновь прокрутил его в памяти. Зелёный луг, покрытый душистыми полевыми цветами. Да-да, он даже во сне ощущал их запах. Небо, такое синее, бескрайнее. Девушка в длинном полупрозрачном платье собирает цветы. Лёгкий ветерок колышет ее чёрные распущенные волосы. А он смотрит на неё, не в силах оторвать взгляда. Сквозь ткань видит полукружия грудей с затвердевшими сосками, тёмный треугольник в соединении стройных ног. «Ульяна, Ульяна», – кричит ей, и она поднимает голову, улыбается. Ее глаза такие тёплые, карие с золотистым отливом – цвета гречишного мёда. Он хочет ее. Даже сейчас, мысленно прокручивая сон, Макс чувствовал, как пробуждается и набухает его орган.

Максим помотал головой, освобождаясь от наваждения. Что за чушь? Кто эта девушка из его сна?

Та, которая приходила к нему и поила всякими отварами, была совершенно другая, да и имени ее он не знал. Парень каждый раз, когда девчонка появлялась, следил за ней взглядом из полуопущенных век. Она совсем другая – в меховой жилетке или в телогрейке, на голове платок, повязанный по самые глаза. Единственное, что объединяло незнакомку из сна и его спасительницу – это глаза. Такого же цвета, миндалевидные, с золотистыми искорками в них.

Максим не знал, сколько он уже здесь находился. День, два, неделю, месяц… Когда он, проснувшись, открывал глаза, то всегда перед ним были все те же серые доски потолка и свисавшую с них утварь. Временами видел свет в щели дощатой стены, но в основном всегда было темно, и только слабый язычок пламени керосиновой лампы отбрасывал причудливо-пляшущие отблески. Собака всегда была рядом. Она словно намертво приросла к нему. Ещё Макс помнил, что когда девушка приходила, садилась возле него и, что-то шепча, поила его из большой алюминиевой кружки какой-то гадостью. И он вновь погружался в сон.

Сейчас же ему надо было срочно встать на ноги – приспичило по нужде. Максим приподнял голову, плечи. Резкая боль откинула его назад, заставив стиснуть зубы. Рукой попытался зацепиться за лежак, но пальцы ничего не чувствовали. Мать вашу, да он обделается под себя! Представив это, он почувствовал, как его бросило в жар. Никогда ещё он не чувствовал себя таким беспомощным.

Дверь распахнулась, и снежная пыль влетела внутрь вместе с ветром и леденящим холодом. В проёме стояла озябшая девушка и дула на замёрзшие руки. Максиму хотелось узнать про неё хоть что-то, хотелось знать, где находится и как сюда попал.

Девушка заметила, что Макс смотрит на неё, и подошла ближе.

– Ну как ты?

Склонилась над ним так близко, что он учуял её сладковатый цветочный запах. Не успел ничего сказать, как она откинула с него одеяло и принялась осматривать рану. Покачала головой.

– Болит?

Он только прикрыл в ответ веки.

– Я… – просипел он еле слышно, – …мне сходить бы по нужде…

– Ох… – девушка смущённо закрыла лицо ладонями. Растерянно огляделась вокруг. – Как же я не подумала об этом…

Шагнула в угол. Загремела чем-то, вернулась со старым оцинкованным ведром.

– Не могу… подняться не могу…

– Я помогу, погоди…

Осторожно просунула ему руки под спину, притягивая парня к себе. Он охнул, зажмурился, но девушка успокаивающими движениями провела по его груди, и боль внезапно ушла. Максим с удивлением поглядел на неё – как она сделала это? Девушка подняла на него свои тёмные глаза, улыбнулась. Не дожидаясь вопроса, сказала:

– Это временный эффект. Тебе ещё лечиться и лечиться. Иди, – подтолкнула его в сторону ведра. – Я пока прогуляюсь.

– Руки… я ничего не чувствую…

Она озабоченно покачала головой.

– Прости… – закусила губу, отходя к двери.

Всю ночь я штудировала медицинские справочники, выискивая хоть что-то про обморожения, хоть что-то успокаивающее, но, увы, ничего не находила. Зато выяснила, что тяжёлые случаи обморожения конечностей могут привести к отмиранию тканей и гангрене.

Листала страницу за страницей, а слезы безостановочно капали на книгу. Изнемогая от усталости и нервного напряжения, я, наконец, захлопнула справочник и отбросила его в угол.

Ну как я могла позволить случиться такому с моим подопечным? Тотчас я, словно наяву, увидела натренированные мышцы молодого мужчины, сильные руки, плечи. Такой молодой и красивый! Мне не хотелось, чтобы он остался калекой на всю жизнь.

– Уля? – Бабушка появилась в дверях как всегда незаметно. Увидев отброшенную книгу, быстро подошла и взяла ее в руки. Пролистала. – Медициной увлеклась?

– Конечно, ба, – нарочито бодрым голосом произнесла я. – Ты же знаешь.

– А что же тогда злишься и швыряешься?

В ее взгляде царил вопрос.

– Ба… я читала про Ромкино заболевание.

– Что-то новенькое?

Как же трудно врать! Я кивнула.