– А Антон? – не выдержала я.

– Антон? Он уехал первой электричкой. Обратно. Пойдём!

Я помотала головой. Сердце защемило. Может, я сделала глупость, и не надо было быть такой недотрогой? Да зачем мне эта сила, что я буду с ней делать?

– Нет, я пойду на охоту. Пора запасы делать на зиму.

Ольга пожала плечами.

– Хорошо, тогда до вечера. И поосторожней, нас случайно за кабаних не прими.

Стало смешно. Я явно представила эту картину. Ещё я была рада, что все-таки могла смеяться.

Я выбрала коротенький топик и шорты. Мы с Ольгой собирались пойти на речку позагорать и поплескаться. Свернула свою косу на затылке змейкой. Когда проходила мимо бабушки, та неодобрительно поцокала языком.

– Куда ты в шортах отправилась? Мошки полно, искусают всю.

Я только усмехнулась. Мне это не грозило. В одной из бабушкиных старых, написанных от руки книг я нашла заговор на усмирение комаров и мошки. Теперь как только я входила в лес, эти твари держались от меня на расстоянии метров пяти. С крыльца увидела Ольгу и помахала ей. Подруга ехала на велосипеде. Добравшись до дома, смахнула рукой прилипшие волосы со лба. Прищурилась.

– Готова?

– Ага. Только за Ромкой зайдём.

Оля поморщилась. Она нравилась моему другу давно и безответно.

– Давай без него, Уль. Хочется просто расслабиться и поболтать. Мне осточертели его преданные собачьи взгляды… – Я хотела возразить, но подруга прервала меня. – Он хороший, правда, но…

Я вздохнула. Ромка был болен такой болезнью, что не каждая девушка обратила бы на него внимание. А тем более такая красотка как Ольга. Мне это было очень понятно. Даже чувствовала некую похожесть с ним. За мной ещё с младших классов закрепилась дурная слава, и даже симпатичные парни обходили меня стороной. Чего я только не слышала в свой адрес. И что по ночам я летаю в ступе или на помеле, что на самом деле я страшная баба яга с крючковатым носом и сушу летучих мышей и лягушек. Правда, до меня доходили только слухи. Все давно знали, что я прекрасно стреляю и могу без проблем за себя постоять. Самое обидное было то, что эти дебильные рассказы сочиняли родители моих обидчиков, те, которым я и моя бабушка не раз помогали.

Мы с Олей вышли к реке. После жаркого лета она совсем обмельчала, нам хотелось просто поваляться под ласковыми лучами августовского солнца. Ольга обильно намазалась кремом от загара – ей это просто необходимо, мы с ней были как беляночка и розочка. Точнее, я была скорее угольком – так зачастую из-за смуглой кожи и чёрных глаз меня дразнили девчонки и пацаны. Подруга достала из своей сумки различную снедь – подсолнечные семечки, таранку. Я – большие зеленые яблоки. Расстелили покрывало.

– Жаль, что скоро ты уедешь, – мне стало грустно. Опять останусь одна на всю зиму.

Подруга пожала плечами.

– Ну а почему тебе не поехать ко мне, Улька?

– С ума сошла! Я в Свердловске-то была всего пару раз, а ты в Москву.

– Ну вот и побываешь.

Предложение было заманчивое, но совершенно несерьезное. Я откусила от яблока и перевернулась на спину.

– Я ведь не шучу, Ульян.

Представила на минуту, как мы все живём в квартире Ольгиных родителей – я, Ольга, Антон…

– Но я ничего и никого там не знаю.

– Не боги горшки обжигают. В Москве много приезжих, ставших москвичами. Я тебя в обиду не дам.

– Антон… он ведь… Оль, почему он больше не приезжает?

На какое-то время наступила тишина. Затем девушка села, обхватила колени.

– Уль, Антона должны призвать в армию.

– Как? Он же поступал в институт!

– Ну вот не поступил…

– Ох, – невольно улыбнулась, представляя, как стою на вокзале, прижавшись к наголо побритому новобранцу Камневу. – Я бы дождалась его.

От наступившего молчания мне стало не по себе.

– Уль…

Я повернула голову к Ольге, и выражение ее лица заставило поежиться.

– Антон не хочет в армию. Он считает, что это зря потраченное время. Я, правда, не согласна с ним, но… Уль, он такой дурак…

Я не понимала. Он что, теперь будет скрываться или что?

– …Ну, – Ольга замялась, вздохнула. – Короче, чтобы откосить от армии, ему нужно, чтобы у него был ребёнок.

Неожиданно смех разобрал меня. Какая хитрая комбинация! Это как же он… Господи! Он, Антон, что… Это не может быть серьезно. Я взглянула на Ольгу. Она вовсе и не собиралась улыбаться.

– Ульяна, его девушка беременна. Уже два месяца.

Я не смогла сдержаться. Приложив руку к губам, что есть силы прикусила – меня поразил этот тонкий расчёт. Антон неспроста приезжал ко мне на «последний звонок» и пытался добиться меня. Слава богу, что я не поддалась.

Вскочив, закружила на месте, не обращая внимания на подругу.

– Уль…

– Молчи, Оль, молчи, – почувствовала солоновато-металический вкус крови из прокушенной губы. – Сейчас… я скоро вернусь.

Ворвалась в чащу леса, по лицу хлестанули сухие ветки, покрытые сероватым лишайником.

Как же так? Как же так?

Я не могла поверить, что Антон потерян для меня навсегда. Два года засыпала и просыпалась с мыслями об этом белокуром красавце, представляла себя рядом с ним. Да только три месяца назад он обещал, что дождётся меня. Вот оно как! Не дождался. Все, о чем думал мой любимый – это как отмазаться от армии.

Презрительная улыбка скривила мои губы. Значит, нельзя никому доверять, если даже Антон оказался не лучше остальных.

Я прижалась к дереву, и слезы полились из моих глаз, окропляя шершавую поверхность.

– Ульяна, Ульяна, – шептало оно мне, – он слабый. Он не достоин тебя.

Да. Я отпрянула, утёрла слезы. Все будет хорошо. У меня есть моя сила, и я никому ее не отдам.

Так приятно стоять в душе и наслаждаться тугими, слегка прохладными струями. После этого зноя ему хотелось как можно дольше впитывать влагу каждой клеточкой кожи. Он отсутствовал почти два года. После происшедшего тогда в клубе Макс подписал контракт на военную службу в одной из стран ближнего востока. Мать всячески пыталась отговорить его, но это было бесполезно. Максу не терпелось вытравить память о Маринке, о том, как он, униженный, беспомощно лежал на холодном полу, приговорённый к смерти каким-то сукиным сыном. Должно было пройти время, чтобы воспоминания притупились и чувство мести уступило благоразумию.

Выйдя из душевой кабины, Макс удовлетворенно оглядел себя в зеркале. Да, он здорово изменился. Плечи стали широкими, налились мышцами. Ни капельки жира на твёрдом прессе. Разве можно было сравнить его – тогдашнего пацана-срочника, едва вышедшего из казармы, и этого знающего себе цену молодого мужчину.

Обернув полотенце вокруг бёдер, Макс отправился в кухню, где мама уже накрывала на стол.

– Остался бы ещё на пару деньков, Максимка. Ну куда ты поедешь?

– Мам, я не могу здесь оставаться, – он серьезно посмотрел на женщину. – Ты меня откормишь, и я потеряю фигуру.

– Фигуру! – она расхохоталась, всплеснула руками. – А зачем тебе ее беречь? Ты за все время, пока здесь, ни на одну девушку даже не глянул.

– Ой, – Макс поморщился. – Не могу, мам. Я как только гляну, всё – пиши пропало. Загуляет твой сын.

– Мне бы с внуками поиграть…

– Еще успеешь наиграться. Ты у меня молодая, ну скажи, зачем тебе эти сопливые сорванцы?

Женщина в шутку хлестанула сына полотенцем по голове.

Села напротив, наблюдая, как сын ест. Опять собирается уезжать. Хорошо хоть не в какую-то горячую точку, а просто в отпуск к Ваньке. Подруга Ленка – мать Ивана – уже наворачивала посылки со всякими деликатесами. Хорошо еще Максимка не видел все эти чемоданы.

Жаль только, что ни у Ваньки, ни у её сына не складывается личная жизнь.

До небольших угодий егеря Макс доехал на попутке по разжиженной от дождей дороге. Погрузил свои мешки за кабиной водителя. Тот оказался малоразговорчивым мужиком лет тридцати пяти. Жил на вольном поселении и работал на лесоповале – перевозил срубленные деревья – хлысты.