Хозяйка квартиры окинула взглядом неожиданных посетителей, гадая, из какого города они прибыли к ней, и спросила:
— Вы из Чистополя?
Участковый ответил утвердительно.
— Но два дня тому назад уже приходил милиционер… Он тоже представился как местный. Спрашивал моего брата. Мой брат честный, хороший человек. И я не верю, чтобы он нарушал законы… — нервно, срывающимся голосом заявила девушка.
— Успокойтесь, пожалуйста, — сказал Билялов, — мы должны с ним поговорить как со свидетелем.
Следователь вытащил из папки несколько фотографий и передал их хозяйке квартиры:
— Посмотрите эти снимки, может, кто-то из них приходил к вам в поисках вашего брата?
Хозяйка не спеша просмотрела фотографии и выделила одну из них, на которой был изображён Герасимов:
— Вот, он приходил… Только у него были усы, да на лице тёмные большие очки без диоптрий, похоже, от солнца. Хотя солнце уже спряталось за горизонтом и на улице царили сумерки, когда он приходил.
— А вы про подругу Имрана ему ничего не сказали? — спросил капитан Максимов.
— Нет. Он мне показался подозрительным. Я по профессии художник… и замечаю на лицах то, на что другие не обращают внимания. У него усы были приклеены. Ну и очки не ко времени. Спрашивал, когда вернётся брат. Пообещал ещё зайти…
Девушка немного помолчала и добавила:
— Вот вы спрашивали про Эсмеральду. Если бы даже о ней кто и узнал, то её практически трудно найти, застать дома. Брат говорил, что она очень своеобразная. Действительно так. Он часто не застаёт её дома и приезжает ночевать ко мне или идёт в гостиницу. Хотя она и числится его невестой, заявление лежит уже в загсе. Её своенравность заключается… как бы вам сказать… в общем, она с припадками…
— Эпилепсии, что ли? — спросил Билялов.
— Нет. С припадками свободолюбия в семейной жизни…
— Это что ещё за припадки? — удивился пожилой участковый. — Она что, в припадке страсти падает то к одному мужику в кровать, то к другому? В общем, страдает подобной хронической припадочной падучей болезнью, что ли?
Девушка опустила глаза, покраснела и молча кивнула головой.
— Так когда же вернётся ваш брат? И что вы ответили на этот вопрос странному, вернее, ряженому милиционеру? — спросил её оперуполномоченный Максимов, глядя на фотографию привлекательной парочки — мужчины и женщины, что лежала на столе.
На обороте фотографии было написано: «Имран Валиев и Эсмеральда Кочегарова, г. Казань».
— Он обещал вернуться из командировки и заехать ко мне. Но иногда Имран возвращается раньше. В общем, жду его через два дня… А подозрительному милиционеру я ничего не сказала.
Уже на улице, когда друзья покинули квартиру Нурии Валиевой, Максимов эмоционально произнёс, словно еле сдерживал слова, пока был в чужой квартире:
— Вот это да! Мать честная, покойник-то ожил! Бегает, носится как привидение…
— Наша ошибка в том, что мы с тобой, Володя, сразу не восприняли серьёзно старика, который в Скарятинском саду говорил нам о привидении на здешнем кладбище, — с досадой произнёс Билялов. — А ведь могли уже задержать его.
Максимов дружески хлопнул ладонью по плечу Марата и сказал:
— Ну что ж, давай исправлять эту ошибку. Поехали на кладбище. Хоть узнаем, где Му-му кружит вокруг своей лжемогилы. С вечера и до утра его можно ожидать там. А вот когда он там появится — большой вопрос. Без местных коллег-оперативников нам не обойтись…
— Ты, конечно, прав, — согласился с ним Билялов. — Но давай два дня сами там посидим в засаде. По очереди… На удачу… С сегодняшнего дня… Начну я… Или ты…
— Согласен, — сказал Максимов, вытаскивая из кармана пиджака монету. — Если орёл, то ты первым заступаешь на «пост дежурства». Если…
— Ясно-ясно, — перебил его, улыбаясь, Марат, — другая сторона монеты отдаст предпочтение тебе первому заступать в караул.
Монета выбрала Максимова.
Потом они вдвоём отыскали на кладбище интересующую их могилу. Выбрали удобное для наблюдения место за большим памятником, откуда просматривалось хорошо то, что нужно. Когда стемнело, Билялов засобирался было вернуться к себе в гостиницу. Но тут заметил на лжемогиле Му-му слабый свет, пробивавшийся из-под осенней листвы, пёстрым неровным ковром покрывавшей могилу.
Марат наклонился и прошептал:
— Володя, смотри, вроде как огонь из могилы исходит. Свет появился! Когда пришли сюда, ничего подобного не было…
— Верю! Там что, в самой могиле, в её чреве огонь горит? — еле слышно произнёс Максимов. — Ну и ну! А может это огонь Святого Эльма или блуждающий огонь, который иногда появляется на древних кладбищах Европы?
Они осмотрелись кругом и, не заметив никого, осторожно подошли к таинственному могильному холмику. Прислушались к шорохам. Но, кроме тихого шелеста пожелтевшей и высохшей листвы на деревьях, ничего не тревожило слух. Лишь изредка откуда-то издалека доносились автомобильные гудки да лай собак.
Друзья присели на корточки возле таинственной могилы и пытались как следует рассмотреть, изучить её.
— Не сюрприз ли это от Му-му? — прошептал Максимов. — Этот негодяй может и заминировать свою бутафорскую могилу… Он на всё способен…
Они не спеша и аккуратно очистили от листвы могилу и светильник. Это оказался фонарь, батареи которого заряжались от солнечных лучей, подобно речным бакенам. С наступлением темноты этот продолговатый, как свеча, фонарь автоматически загорался.
— Убирать этот фонарь пока не следует, — тихо, как шелест листвы, произнёс Билялов. — Возможно, это для него своеобразный сигнал об опасности. Днём этот фонарь не видно под тонким слоем листвы, а ночью, когда он загорается, на кладбище почти никого не бывает. Дети, школьники, боятся ночью ходить к мертвецам. А взрослые ходят только по службе, вроде нас с тобой.
Да изредка заглядывают влюблённые парочки, которых дома ждут их семьи. Таким блудливым парочкам не до кого и не до чего. Им лишь бы унять накал чувственных страстей, накопившихся за неделю или месяц, а затем бежать домой, на ходу придумывая небылицы — почему не пришли вовремя с работы домой.
Билялов чуть приподнялся, покрутил по сторонам головой и продолжил:
— Эта могила с фонариком находится в стороне от центральной аллеи, и свет фонаря оттуда не виден. Следовательно, этот светильник могут, скорее всего, заметить и забрать те, кто интересуется личностью Герасимова. — Билялов присел на лавочку. — Вот так, пожалуй, размышлял Му-му, когда устанавливал этот фонарь на чужой могиле, но со своим именем и своей фотографией на памятнике.
Незаметно наступила полночь, а Билялов не уходил. К ночи усилился ветер, и тёмные непроницаемые тучи уже не смогли удержать в своём плену лунный свет, который вырвавшись на простор, залил своей блёклой желтизной кладбищенские памятники, ограды и узкие проходы между ними. А по земле, словно живые хищные чудовища с огромными когтями и клыками, двигались тени, падавшие от деревьев, кроны которых раскачивал ветер.
— Давай иди, Марат, отдыхай, — тихо произнёс Максимов. — Завтра тебе тоже в караул…
…Билялов был уже у кладбищенских ворот, на выходе, когда позади него неожиданно, как гром от больших барабанов, загремели в мёртвой тишине выстрелы, сопровождаемые эхом. Там, где находился капитан Максимов!
Билялов рванул в сторону выстрелов, вытаскивая на ходу пистолет из кобуры. При слабом лунном свете трудно было увидеть, понять, кто где находится и кто в кого стреляет.
Когда Марат оказался у знакомого памятника, Максимова там уже не было. В это время стрельба прекратилась, но изнуряющее напряжение не спало.
Где-то справа, в нескольких десятках метров от Билялова, грубый мужской голос гаркнул:
— Бросай, мент, ствол! И выходи! У тебя остался один патрон. Поможешь найти десантника Валиева — будешь жить. Ещё бабки получишь. У него общак застрял.
— Общак находится у Ряпы, а не у Валиева, — ответил Максимов.
— Ты, мент, не гони туфту. Ряпа уже у архангелов грехи замаливает. Имран — его ближайший кореш. Вместе воевали. Никто не поверит, что он не знает, где бабки лежат.
