Карахану удалось бы скрыть свои подлинные намерения, если бы Марго Дениссон на проникла в его планы. Предупрежденное ей американское командование сконцентрировало все свободные силы на фронте озера Эри, готовясь отразить напор монгольского полководца.
В течение трех последних зимних месяцев американцы лихорадочно работали над укреплением своих позиций, и отныне американский фронт являлся последним барьером, отделявшим наступавших от промышленного сердца страны.
Глубокие подземные коридоры, крытые бетоном, соединяли четыре линии укреплений и открывали возможность планомерно отступить в случае необходимости очистить одну из оборонительных линий. На этот участок фронта была переброшена вся артиллерия, которую можно было без особого ущерба, снять с остальных фронтов.
Несмотря на то, что американская авиация подвергалась реорганизации, Карахан все еще сохранял за собой преобладание в воздухе, и действия американских летчиков ограничивалось лишь несением воздушной разведывательный службы, по возможности не входя в соприкосновение с неприятельскими воздушными силами.
„Чикаго Трибюн“ удалось представить в мое распоряжение аэроплан, и в качестве летчика ко мне был прикомандирован, по моим настояниям, мой старый приятель Спид Бинней, негодовавший на меня за то, что я своим ходатайством повлек его отозвание с фронта.
Разумеется, наш аэроплан, не причисленный к военной авиации, должен был остаться безоружным. На крыльях нашего аэроплана, красовались огромные красные инициалы на зеленом поле. Разумеется, мы не были столь наивны, чтобы полагать, что неприятель не осмелится из уважения к международным законам ведения войны напасть на нас, но все же оказалось, что неприятельские авиаторы следовали этим правилам с поразительной точностью.
Начало весенней кампании возложило на меня новые обязанности. Отныне я был не только военным корреспондентом, но и нес радиослужбу. Наш аэроплан был снабжен небольшой радиостанцией, и я регулярно посылал по радио сообщения, принимавшиеся ставкой нашей новоанглийской армии, во главе которой стоял Френсис X. Меллинс.
Радиостанция ставки принимала мои сообщения, которые я диктовал в микрофон, уставленный на аэроплане, и затем передавала по всей радиосети страны.
Пегги Стенли, стенографистка, работавшая в бюро отца Спида, слушала мои сообщения, стенографировала их и затем присылала мне копию моего сообщения для проверки. Так как речь в сообщениях шла о военных событиях первоочередной важности, то я позволю себе привести отрывок из одного моего сообщения, извинившись за его краткость.
„У микрофона Флойд Гиббонс. Нахожусь на наблюдательном аппарате „Чикаго Трибюн“, прикомандированном к западному фронту. Мы летим на высоте трех тысяч метров, курс взят на запад от Шенактеди. На этой высоте очень холодно, и туман препятствует наблюдениям. В горах, в тылу неприятеля еще лежит снег.
Артиллерийская дуэль вот уже два дня длится с неослабевающей силой. На востоке над каким-то населенным пунктом виднеется большое облако дыма. Это – Мальта. Город находится в руках красных. Южнее от Мальты большой пожар.
Огонь неприятельской артиллерии не ослабевает ни на минуту. По-видимому, красные сконцентрировали свои силы именно на этом участке фронта. Дззз… Вы слышали?… Не знаю, как вам понравился этот звук, но во мне он никаких приятных чувств не вызвал. Это пролетела граната, выпущенная одним из американских зенитных орудий. Спид Бинней, сидящий у руля аэроплана, утверждает, что она прошумела как проносящийся по улице трамвай.
Спид заставил аэроплан снизиться, и теперь мы находимся вне пределов досягаемости для американских орудий. Если моё сообщение неожиданно оборвется, то это будет означать, что одна из гранат достигла своей цели.
Налево от меня я вижу тонкую полосу канала Эри. Мы летим по направлению к каналу. Спид Бинней тщательно следит по сторонам, не появится ли неприятельский аэроплан. Наш аэроплан безоружен. Мы берем курс на север.
На одном из участков фронта – недалеко от американского расположения – вздымаются столбы дыма и земли. Широкие полосы проволочных заграждений окаймляют этот участок. Я беру бинокль – теперь я смогу разглядеть, что там происходит.
Здесь неприятель перешел в наступление. Тщетно пытается он пробиться сквозь заграждения. Беспрестанно ложатся здесь снаряды. Порой дым рассеивается, и картина боя проясняется, чтобы через мгновение все снова заволоклось дымом.
Мы летим назад. Спид Бинней повернул и развил полную скорость…. Одно мгновение… на горизонте показались аэропланы красных, – они приближаются к нам справа. Мы спешим улететь.
Я очень сожалею, что мне ни пришлось дальше наблюдать за сражением – отсюда я с трудом различаю проволочные заграждения. На них повисли тела желтых – наши ребята удержали позиции. Но желтые повторят атаку. Я знаю, они не откажутся от своего замысла – я наблюдал за Караханом во время боев в Европе и знаю – он бросит в объятия смерти десятки тысяч своих людей, лишь бы достичь намеченной цели.
Мы летим над Сент-Джонсивиллем. Кажется, это Сент-Джонсивилль, – но он весь разрушен. Или это Ричмонд? Надеюсь, вы можете следить на нашим полетом по карте? Мне несколько затруднительно установить наше местонахождение – в воздухе это не так-то просто. Для того, чтобы ориентироваться, я должен смотреть на канал Эри. Теперь мы взяли курс на запад.
Под нами горит какой-то город – это, если я не ошибаюсь, Миддлевиль. Около леса я вижу вспышки неприятельских батарей. В Миддлевиле творится нечто ужасное. Город окутан дымом и пламенем. Одну минуту… Бинней переменил курс, и я не могу ориентироваться. Я сейчас попытаюсь установить по карте, где именно мы находимся. Теперь мы летим на юг… нет, на юго-восток. Справа от себя я вижу исполинские столбы пламени. Слышите ли вы шум моторов? Бинней заставляет аппарат снизиться – мы выигрываем на скорости. Слышите ли вы завывание ветра?
На опушке леса под нами, возведены земляные укрепления. Я вижу вспышки орудий – это американская артиллерия. Теперь мы находимся в тылу нашего расположения. Наши батареи в лесу открывают частый огонь. Я не могу разобрать, куда они стреляют, да если бы я даже и знал это, то все же не был бы вправе сообщить об этом.
Мы летим на восток. Спид кивнул головой. Совершенно верно, – мы вторично направляемся на фронт. Мы пролетаем над каналом – далеко за неприятельским расположением, за горами блеснула узкая полоска воды. Разрешите, я взгляну на карту и определю, где мы находимся… Совершенно верно, эта полоска воды озера Хенклей. Я предложил бы своим слушателям последовать моему примеру и также взглянуть на карту. Теперь предо мной снова проволочные заграждения… красные… неприятель… подождите… позиция прорвана… теперь я вижу…“
На этом стенограмма моего сообщения неожиданно обрывалась. Причиной столь неожиданного перерыва в моем сообщении явился резкий толчок – наш аппарат стремительно взял в сторону, чтобы избежать столкновения с неприятельским аэропланом, открывшим но нашему аэроплану пулеметный огонь.
После ряда стремительных эволюций Биннею удалось избавиться от преследователя, и мы спаслись улетев на юг.
Впоследствии просматривая стенограммы своих сообщений, я имел возможность убедиться в том, что мои последовавшие после этой встречи с неприятельским летчиком, сообщения ничем не отличались от предыдущего – я не утратил спокойствия и способности связно излагать происходящее.
Примерно дважды в неделю мы предпринимали полеты над неприятельским расположением, и я описывал по радио происходящие сражения. В дальнейшем неприятельские летчики на нас не нападали, и я из этого сделал вывод, что мои сообщения по радио достигли слуха не только наших станций, но были услышаны и неприятелем. По-видимому, штаб Карахана распорядился не чинить препятствий моей корреспондентской деятельности в воздухе.
А я со соей стороны был достаточно предусмотрителен и в своих сообщениях не упоминал ни о чем, что могло бы иметь какое-нибудь стратегическое значение для неприятеля.
