Некоторые из газет Америки тут же подняли кампанию, разъяснившую недовольным всю необходимость этого мероприятия, а потом последовало событие, окончательно убедившее американских пацифистов в необходимости умолкнуть.

Мексиканскому посланнику в Лондоне было сообщено, что если Салина-Круц немедленно не уплатит ливерпульской фирме, зафрахтовавшей потопленный пароход, десять миллионов долларов в возмещение понесенного ей ущерба, то Пан-евразийский союз высадит в гавани десант и возьмет на себя управление портом. От лица ливерпульской фирмы в качестве ее правопреемника выступал Красный Союз.

Правительство Соединенных Штагов, узнав об этом акте, правительства Карахана, поспешило сообщить, что подобные действия будут истолкованы не только как акт, направленный против Мексики, ко и против Соединенных Штатов.

Американская нота заканчивалась указанием на то, что высадка войск в Салина-Круц явится нарушением „Доктрины Монроэ“.

Вашингтон предлагал красному правительству взять обратно свой ультиматум и соглашался на то, чтобы вопрос о возмещении убытков стал предметом суждения третейского суда. Со своей стороны Соединенные Штаты готовы были гарантировать уплату мексиканским правительством требуемой суммы в случае если такое решение будет вынесено третейским судом.

Неофициальный ответ Карахана гласил следующим образом:

„Что такое доктрина Монроэ?

Несмотря на самый тщательный просмотр содержимого дипломатических архивов всех государств, в настоящее время входящих в состав Союза Социалистических Республик, не удалось найти ни одного документа, из которого явствовало бы, что эти государства приняли на себя обязательство отказаться от защиты прав своих граждан перед другим государством.

Также правительству Пан-евразийского Союза неизвестно о том, чтобы когда-либо какая-нибудь из республик Центральной или Южной Америки признала так называемую американскую доктрину Монроэ.

Союз Социалистических республик также отказывается признать ее.“

Это было равносильно объявлению войны!…

Секретари посольства и атташе спешили опорожнить ящики письменных столов, уничтожали излишнюю переписку и спешно готовились к отъезду, – вот какую картину я застал, явившись в американское посольство на Гросвенор-Сквере. Мне удалось мельком поговорить с морским атташе Доусоном, объяснившим мне, что высадка войск Карахана в Салина-Круц проследует ту же цель, которой не мог достичь „Сандино“, и что красным необходимо во что бы то ни стало разрушить канал. Он объяснил мне, что экспедиция в Салина-Круц предпринимается для того, чтобы отвлечь внимание части американского флота и заставить наше командование ослабишь наши морские силы, путем частичной переброски его в Тихий океан.

Если действительно Карахан питал подобные замыслы, то ему суждено было примириться с крушением их: американский флот остался в Карибском море, где ему предстояло бороться с объединенным флотом входившим в состав флотов европейских держав.

Сидя в своем бюро, я заканчивал очередную корреспонденцию, посвященную неминуемости военного столкновения.

Вдруг в мою комнату ворвались Спид Бинней и Уайт Додж.

Я не знаю, у кого из них раньше вырвался этот вопрос, – возможно, что они произнесли эти слова одновременно:

– Где Марго?

Марго Дениссон исчезла – с утра ее никто не видел.

Накануне начала военных действий мы, трое американцев, сидели вечером в Лондоне и не могли не о чем думать, кроме как об этой молодой англичанке.

Спид Бинней и Уайт Додж были влюблены в Марго, но под влиянием угрожавшей ей опасности забыли обо всех своих распрях и о соперничестве.

Красный революционный Лондон, столица советского Пан-евразийского Союза, был одновременно и штаб-квартирой диктатора. Лондон более не походил на Лондон короля Георга V.

Положение Марго в этом городе было чревато рядом опасностей. Старая расовая гордость не позволяла нам примириться с тем, что рушились преграды отделявшие белых женщин от мужчин желтой расы.

Город был наводнен военными всех рас, причудливо перемешавшимися с солдатами различных европейских армий, и весь этот вооруженный сброд наводнял улицы, рестораны и трактиры мирового города.

Эти солдаты проделали ряд походов, участвовали в ужасной австралийской бойне, успели познать сладость хозяйничанья в других европейских столицах, и выжидали момента, когда им позволено будет расправиться и с этим городом.

Марго затерялась в этой ужасной мешанине людей. Вряд ли мог бы я в большей степени беспокоиться о ней, если бы она была мой родной сестрой.

Моя приязнь к ней со времени той ночи в Москве, когда мы ее высвободили из ночной свалки в ресторане, только возросла.

Вот уже ряд месяцев, как она не покидала меня, приходя мне на помощь в минуты самой напряженной работы. Ничто – ни тяжелая работа, ни утомительные переезды – не могло помешать ей исполнять свой долг.

В Париже и в Лондоне Марго, бывшая свидетельницей напряженной работы, происходившей вокруг Карахана, превратилась из моей личной секретарши в ценного сотрудника. Она была прекрасно осведомлена обо всем происходившем вокруг нас, обладала богатым запасом сведений по вопросам европейской политики и хозяйства. Неисчерпаемый запас ее сил и огромные познания были изумительны.

– Это какой-то ад, – сказал Уайт, стиснув зубы. – У меня чешутся руки при виде этих желтых образин.

Бинней был так сильно взволнован, что не был в состоянии выжать из себя хотя бы слово.

Мы навели ряд справок, но вам удалось лишь выяснить, что Марго позвонили по телефону, и она уехала в закрытой машине.

Луч надежды зародили в нас слова Бойера.

– С ней ничего не случилось, – сказал он – вам следует выждать.

В ночь на 2 января 1934 года, мы получили сведения о воздушной бомбардировке, которой подвергся, город Салина Круц, и о высадке десанта на мексиканском побережье.

Население Лондона было оповещено об этом экстренными выпусками газет, вышедших на десятке различных языков. Торжество толп, вываливших на улицы, достигло апогея.

Судя не сообщениям газет, можно было ежеминутно ожидать первого вооруженного столкновения отрядов Карахана с американцами.

Соединенные Штаты довели до сведения красного Наполеона, что попытка проникнуть на территорию Мексики будет истолкована, как нарушение доктрины Монроэ, и повлечет за собой военный конфликт с Соединенными Штатами.

В ответ на это опубликованное официальное сообщение красной штаб-квартиры гласило следующее:

„Высадка сибирских, монгольских и японских сил в Салина Круц проведена без больших потерь.

Высадка десанта была произведена под защитой японского красного флота, и ей предшествовал обстрел города. Наши войска продвигаются вдоль железной дороги на север в направлении на Техуантепек.

Мексиканские войска отступают к заливу Капече. Наш воздушный флот продолжает преследовать неприятеля.“

Впоследствии нам пришлось узнать, что в тот момент, когда мы в Лондоне читали первые сообщения с фронта, произошло первое столкновение красных воздушных сил с аэропланами Соединенных Штатов.

По моей просьбе, Карахан представил мне возможность повидаться с ним.

В покоях Букингемского дворца царило большое возбуждение. Из приемной меня провели в рабочий кабинет диктатора, и я очутился наедине с красным Наполеоном.

Карахан сидел за большим столом. Наклонив голову вперед, он изучал расстеленную перед ним большую географическую карту. На карте виднелись разноцветные флажки.

Прошло несколько минут, прежде чем Карахан, оторвавшись от созерцания карты, поднял голову и взглянул на меня. Он не удостоил меня словом привета.

– В чем дело? – прозвучал вопрос, и голос его был сух и жесток.

– Я пришел к вам, чтобы сказать, что беру данное вам честное слово назад, – сказал я, – вы находитесь в состоянии войны с моей родиной. Пройдет несколько часов, и война станет фактом. Я гражданин Северо-Американских Соединенных Штатов и в качестве такового находился при вас в течение последних лет. Я должным образом научился ценить оказанное мне внимание и доверие. Вам известно, какого я мнения о патриотизме и долге перед страной. Я никогда не скрывал этого от вас. Поэтому я прошу разрешения возвратиться к себе на родину с обоими моими сотрудниками.