В 1993 году Паша окончил институт и получил диплом инженера. Диплом этот не был нужен никому, и то, что он не будет никому нужен, стало окончательно понятно уже где-то за пару лет до окончания института. Основной причиной того, что Паша все же его окончил, была военная кафедра, официально избавлявшая от непонятной претензии этих неприятных рож из телевизора присвоить себе два года Пашиной жизни. Попасть в армию, судя по рассказам очевидцев, значило одно – в какой-нибудь чертовой дыре пытаться не стать главным в сложноподчиненной иерархии неудачников. Самым страшным во всем этом казался сладострастный блеск, появлявшийся в глазах рассказчиков, даже уже и немолодых. Очевидно, что все это было крайне заразно, болезнь обязательно переходила в хроническую стадию, и у Паши имелись серьезные опасения за собственный иммунитет. Так что лучше было не рисковать. Тем более что, учиться стало уже не так нудно. С изучаемыми предметами, представлявшимися раньше такими сложными и необходимыми для изучения, случилось то же, что и со страной – все эти вроде бы стройные нагромождения теорий и формул стали видеться мандалой из песка, сооружаемой тибетскими монахами, основное назначение которой – быть уничтоженной первым серьезным порывом ветра. Самые упоротые из преподавателей не желали этого признавать и все чего-то требовали, каких-то отчетов об этой песочной деятельности, их было весело обманывать. Паша всегда был способным, он бы мог учиться хорошо, но хорошо учиться нужно было явно чему-то другому.

После окончания института сидеть на маминой шее и перебиваться случайными подработками стало казаться уже неэтичным.

Все пути были открыты перед Пашей. В ассоциативном плане это выглядело примерно так: будто он стоит на краю огромной перепаханной катаклизмами равнины с остатками старых некрасивых сооружений, по которой группками бродят растерянные сограждане, хватая друг друга за рукава и пытаясь выяснить ближайшие перспективы. Перед ними тоже были открыты все пути. Еще по этой равнине разъезжали своими кривыми дорожками менее озадаченные вопросами перспектив граждане, жадно и уверенно живущие сегодняшним днем на краю своего потопа.

Большинство институтских приятелей быстро растворилось в туманных просторах этой равнины, а вот многие одноклассники оказались тут, недалеко. Некоторые из них тоже ездили кривыми дорожками, у одного Паша даже проработал несколько месяцев в ларьке, но в итоге его психологический портрет был серьезно угнетен юмором боксера-охранника, с которым приходилось делить полтора квадратных метра свободной площади, и нервностью ночных покупателей и вымогателей. Один одноклассник отжал у другого квартиру, переехал туда и был там же в подъезде зарезан своими подчиненными-бандитами. Еще один работал сутенером и все время таскал с собой коробочку со шприцем. Лучше всех, казалось, устроились двое, собравшие группу и, кроме музыки, ничем больше не интересовавшиеся. Денег у них не было совсем, но их это совершенно не беспокоило. Паша допил с ними все оставшиеся от работы в ларьке средства и начал подумывать освоить бас-гитару. В это время ему неожиданно позвонил еще один одноклассник и предложил работу.

Одноклассника звали Максим. Неожиданным в его звонке было то, что в школе они с Пашей особенно не дружили и привычки созваниваться не имели. Максим ни с кем особенно не дружил, хотя и весьма охотно общался. Но общался он довольно специфически – Паша сидел с ним за одной партой на некоторых уроках и Максим часто изводил его рассказами о своей морской свинке. Он ее обожал с каким-то даже неистовством, все поля его тетрадей были изрисованы изображениями флегматичного грызуна в разных ракурсах. Почти как у Пушкина в рукописях. Паша неоднократно пытался представить Пушкина, рисующего на полях вместо себя свою любимую морскую свинку и то, какими могли быть в этом случае его стихи. Казалось, что во всем этом есть какой-то важный секрет.

Тем не менее Макс был, наверное, самым умным из одноклассников, а после школы вообще уехал в Москву, окончил МГУ и, по слухам, неплохо жил. Паша вполне верил этим слухам, поскольку хоть Максим и походил на классического ботана, но при этом вызывал уважение своей целеустремленностью и неожиданной твердостью. Например, еще в средних классах он прославился тем, что дома слепил из пластилиновых кирпичиков здоровенный макет их древней крепостной стены со всеми ее башнями. Говорили, что краеведческий музей предлагал ему за этот макет весьма приличные деньги, но он его не продал. Паша бы продал. Все в классе бы продали, в один голос кричали, а Максим не стал. Некоторые энтузиасты из их класса даже собирались повторить его подвиг и уж точно продать, но дальше разговоров никто не зашел. Именно потому Паша и согласился сразу на предложение Максима, особенно не думая. Да и смысла в обдумывании не было – деталей Максим все равно не знал, сказал только что человек нужен срочно, Паша как раз подходит под требования, платят очень достойно и не бандиты.

Паша собрал сумку, мама добавила денег на дорогу и на следующий день поехал в Москву. Сидя в поезде, он пытался представить эти требования, по которым подходит и за соответствие которым могут много заплатить. Не хотелось думать плохо о Максиме, но под такие требования в нынешнее время подходили разве что только его почки.

Встреча одноклассников не получилась особенно радушной – неловко поздоровались, неловко помолчали. Максим жил в двухкомнатной квартире, все свободное пространство которой оказалось заставлено коробками с логотипом известного бренда-производителя компьютеров. Потом он позвонил кому-то по диковинному телефону, видимо, мобильному. Собеседник сразу заставил его оправдываться, речь, похоже, шла об этих самых компьютерах. Максим говорил, что их было некуда деть, что взял предоплату, осторожно рекомендовал кинуть кого-то в следующий раз, когда партия будет больше, потом с виноватым видом долго слушал, а потом вдруг завел разговор о Паше, то есть о том, что приехал одноклассник и готов приступать. Очевидно, это и был работодатель.

– Ты же говорил, что не бандиты? – озадаченно спросил Паша по окончании беседы.

– Какие бандиты, старик, ты что? Полковник КГБ. То есть ФСК сейчас. Серьезный человек.

– А меня не кинут? – понимая всю наивность вопроса, все же не удержался Паша.

– Не должен. Это не по бизнесу, – успокаивающим тоном ответил Максим.

Работодатель собирался заехать на следующий день с утра, посмотреть на Пашу, объяснить подробности работы. Выпили с Максимом немного паленой водки, замаскированной под продукцию родного ликеро-водочного завода, привезенной Пашей, поговорили о судьбах одноклассников. Но вообще показалось, что эта тема Максиму не особенно интересна. Он жил в очень конкретном настоящем и постоянно отвлекался на свой телефон – то ему звонили, то сам звонил, Паша даже позавидовал такой активной жизни. Хотя появилось и некоторое раздражение, захотелось все-таки спросить о судьбе любимой морской свинки. Но сдержался.

Было еще довольно рано. Паше не спалось. Его разбудили вяло постанывающие где-то во дворе невидимые за деревьями качели. Паша ночевал на раскладушке в кухне, единственном месте, где не стояли коробки. Качели вяло постанывали и после того как он умылся, и после того как приготовил завтрак, и во время завтрака. Звук был то ритмичный, то неожиданно прерывающийся и до невозможности унылый. Даже окрестные птицы притихли, не выдерживая конкуренции. Паша попытался представить ребенка, сосредоточенно старающегося в эту рань получить свою законную порцию удовольствия. Такая целеустремленность завораживала. И хотя, скорее всего, издаваемые звуки были пропитаны алкоголем и беспощадной тупостью, но образ этого сосредоточенного ребенка, почему-то мальчика, ему понравился. Все это напоминало его собственную ситуацию.