Это слишком! Слишком ошеломляюще, слишком шикарно, слишком возбуждающе… От этой узости, от его близости, от его покорности мне сносит крышу. У меня голова идёт кругом, я едва держусь, чтобы не вдолбиться в него со всей силы, чтобы не разорвать его, чтобы не кончить прямо тут же. Я сдерживаюсь, желая оттянуть, продлить удовольствие, желая насладиться этой сладостью сполна.
Прижимаюсь к нему, обнимаю, прикасаюсь рукой к нежной коже возбуждённого члена, глажу его мошонку, играю с сосками, ласкаю губами и языком его плечи и начинаю двигаться. Тихо, аккуратно двигаться. Я смогу продержаться, смогу доставить моему чуду максимум удовольствия.
Но когда слышу приглушённый стон Нацуно, когда улавливаю кожей, всем телом его дрожь, когда чувствую, как он неосознанно пихается мне в руку, как пытается подстроиться под мой ритм, то крышу срывает просто моментально. И вот я уже не нежно обнимаю его, а с силой вжимаю в кровать, не ласково играю с членом, а дрочу ему, не нежно целую его плечи, а впиваюсь губами, чуть ли не зубами, оставляя засосы, и двигаюсь. Двигаюсь в бешенном темпе.
Ярчайшая волна оргазма накрывает меня с головой, и на какое-то время я отключаюсь от мира, полностью соединяюсь с Нацуно, сливаюсь с ним в блаженном экстазе единения. В единстве движения наших тел…
Но вскоре мир вновь обступает нас со всех сторон, и волшебная нега разливается по всему телу.
Он здесь. Лежит подо мной. Моя правая рука испачкана в его сперме.
Моё недосягаемое чудо, моя мечта. Здесь. Со мной. Я обнимаю его, убираю с шеи волосы, целую. Соскользнув с Нацуно, переворачиваю его на спину. Он отворачивается, закрывает лицо рукой, но я убираю её. Хочу видеть его лицо. Ведь оно прекрасно. Оно горит вспыхнувшим смущением и неостывшей страстью, и капелька крови на прокушенной губе дрожит, завораживает.
— Люблю…
Шепчу я, наклоняясь к нему.
— Люблю…
Дышу я, слизывая каплю крови с его губ.
— Люблю…
Стону я, аккуратно проникая языком в его рот, толкаюсь в него, нежно ласкаю, заполняю собой.
Я люблю его. И я говорю Нацуно об этом своим телом, своими прикосновениями, своим теплом, всем своим существом. Говорю!
Только услышь меня, пожалуйста…
Комментарий к 8. Асакава: Волшебная ночь
Прежнее описание, написанное для мини-истории, я удалила и заменила на новое. Теперь оно больше подходит к этой работе. Ну и PWP таки покидает ряды жанров.
========== 9. Нацуно: Реальность ==========
Сминаю пустую банку из-под пива и бросаю на пол. Беру следующую, тупо смотрю на неё и ставлю назад.
Не хочу пить. Хочу просто отключиться. Не думать. Не соображать. Забыть обо всём, что было. Стереть из памяти начисто.
Третье задание было последним, но… Мы занимались этим, пока я не вырубился. Не знаю, сколько пролежал в отключке, но, когда очнулся, Асакава ещё спал, а дверь в комнате была уже открыта. И я сбежал. В соседней комнате нашёл свою одежду, обещанное вознаграждение, вызвал такси и сбежал. Приплёлся на квартиру в полседьмого утра, рухнул на диван и отрубился до вечера. Проснувшись, оплатил аренду, стаскался в магазин и накупил пива.
Теперь вот сижу, напиваюсь.
Получается фигово. Пиво просто в глотку не лезет, а мысли, от которых хочется избавиться, роятся в голове стаей диких пчёл, жужжат. Ещё чуть-чуть — и они вынесут мне весь мозг.
Там, в игре, почему-то не думалось об этом почти, но ведь нас поимели. Один грёбаный вуайерист-извращенец тупо подрочил на нас. Да, знаю, иные за деньги и дерьмо готовы жрать, но я-то не такой! Все мои принципы, всю мою гордость просто бросили к ногам и растоптали. Растоптали самым жестоким, самым ненавистным мне образом. Меня же от одного только вида смазливых педиков выворачивать начинает, а тут отымели меня. МЕНЯ! Чёрт…
И самое отвратное это то, как всё происходило. Мне было бы проще пережить унижение, если бы меня связывали, если бы действовали жестоко, насильно, и если бы это был не Асакава.
Асакава…
Здесь, в Токио, я живу уже год, но так и не смог завязать ни с кем дружбы. Приятелей, знакомых — завались. А вот человека, которого смог бы назвать другом, так и не встретил. А с Асакавой… Мы и не общались с ним почти, несколько случайных разговоров — и всё. Но с ним было интересно и как-то просто. Я не чувствовал напряга, да и его не напрягал мой характер, на который жалуются очень многие. Я ведь ещё тогда думал, что мы могли бы стать друзьями. Думал не всерьёз, а так, мимоходом, но мысли возникали. И даже этот идиотский квест на первых двух уровнях показал, что да — нам легко общаться и действовать вместе. И мы могли бы стать друзьями. Несмотря на то, что он гей, — могли бы. Да плевать бы мне на это было! Ну реально плевать. Главное-то ведь не в этом, а в дружбе.
Именно её — дружбу — мне сейчас было мучительно жаль. Не себя, не свою поруганную гордость, не задницу, которая до сих пор болит. Нет! Дружбу. Ещё только зарождающуюся, но настоящую. Её свалили в грязь, её растоптали, убили.
Её больше никогда не будет.
Потому что я не знаю, как смотреть Асакаве в глаза, если мы ещё хоть раз встретимся. И я не хочу с ним встречаться. После того, что было, не хочу.
Ведь мы… я и он… Как это сказать-то? Переспали? Потрахались? Как это назвать-то по-человечески? Секс по принуждению? Выполнение задания?
Да, блин, выполнение задания! Квест, игра. И, наверное, я смог бы отнестись к этому всему, как к «заданию», если бы Асакава тупо выполнял задание. Чисто технически. Но он же…
Чёрт. Я сам не могу понять, что это было. Зачем он всё это делал. Все эти объятия, ласки, поцелуи…
Мотаю головой, пытаясь выкинуть из неё воспоминания, вытряхнуть весь этот эмоциональный мусор, всё это смятение. Хочу стать прежним. Прежний я разозлился бы, прежний я уже разгромил бы полквартиры, прежний я уже наверняка бы штудировал интернет в поисках гавнюка Юмэхару, чтобы найти и раздавить гниду.
Прежний я был сильным, а я-теперешний какой-то слабак. Сижу, даже не напиваюсь, а в мыслях ковыряюсь, как будто это может помочь. И ведь в голову лезет всякое странное, крутится невнятным хороводом размытых теней, будто старое ещё чёрно-белое кино.
Школьный туалет, трое парней со стёртыми лицами обступают меня, начинают лапать. Я кричу, пинаю одного. Меня бьют по лицу.
И так по кругу.
А дальше что? Ну давай же, память. Давай. Если это было на самом деле, вытаскивай уже всё дерьмо на поверхность. Ну!
Туалет. Парни. Кричу. Пинаю. Бьют по лицу. Хватают за руки, затыкают рот, начинают стягивать штаны. Я брыкаюсь, кусаю ладонь…
И снова темнота.
Да блин! Что за фигня? Когда это вообще было? Конец началки*? И почему до сегодняшнего дня я этого не помнил? Да и сейчас фигово вспоминается.
Прокручиваю немое кино ещё раз, но это не помогает. Память стопорит и не показывает больше продолжения. Может, оно и к лучшему, что не показывает. Ведь по какой-то причине она — память моя — запрятала этот отрывок из жизни куда подальше. Хотя того, что она показала, уже достаточно для того, чтобы запрятать. Такое кто угодно постарается забыть, чтобы дальше жить нормально, а уж ребёнок и подавно.
И теперь, в общем-то, становится ясно отчего я так агрессивно реагирую на всю гомосятину. И, наверное, то, что я всё-таки вспомнил этот случай десятилетней давности, что смог извлечь его со дна памяти, важно.
Почему мне кажется это важным, понятия не имею. Жил же как-то без него — и ничего, и нормально всё было. Я вообще себя сейчас не понимаю. Не узнаю. Сижу тут, в мыслях копаюсь и убиваюсь не по поводу того, что меня поимели, а оплакиваю то, чего и не было даже — дружбу.
Мне, походу, реально нужно напиться и уйти в отключку, завтра помучиться похмельем, и, надеюсь, после этого я в себя вернусь. Короче, план «нажраться» в действии.
Беру банку с пивом и, откупорив её, делаю первый глоток, но тут звонят в дверь.
Ну что за байда? Кому там от меня что надо? Я сейчас не в лучшем настроении. Валите все в туман.
