Отчеканив всё это, я резко встаю и иду к двери.

И как я только смог выдать эту тираду, глядя Ючи прямо в глаза? Сам себя, если честно, не узнаю. Видимо, общение с Хиро идёт мне на пользу. Хиро, солнышко моё…

Оставшийся путь до дома я преодолеваю почти бегом.

— Я дома! — возвещаю я, закрывая за собой дверь квартиры, но Хиро не отзывается, только котята выбегают встречать меня. — Где Хиро? — спрашиваю я у них.

Хвостатые малыши, обгоняя друг друга, несутся к ванной.

Ага, значит, он моется. Я тоже хочу.

Скинув одежду, я стучусь и захожу в ванную.

— Привет! Можно к тебе присоединиться? — с улыбкой говорю я и, подойдя к Хиро, целую его.

— Вообще-то, нельзя, — ворчит он, скептически глядя на меня. — Но фиг тебя сейчас отсюда выпнешь.

Я улыбаюсь ещё шире и смотрю на Хиро, любуюсь. Какой же он всё-таки классный. И телом, и душой, и мыслями — всем! Ему бы даже на ум не пришло попросить кого-нибудь переспать с собой ради эксперимента. Для него это немыслимо. Как и для меня. Нет, было время, и я занимался сексом без любви. Я тогда пытался убежать от неё. Но там не было никаких экспериментов, просто юность и гормоны. Мы вместе с одеждой сбрасывали с себя весь мир и сжигали мосты, сжигали себя. А на утро снова надевали маски. Я, как и многие другие, искали друг в друге тепло и утешение и, пусть всего лишь одну ночь, но мы любили друг друга, искренне и взахлёб. Так что нет, я бы не смог ради проверки и эксперимента предложить человеку переспать со мной, тем более, если этот человек — бывший друг, некогда влюблённый в меня. А когда в моей жизни появилась любовь — истинная, чистая, неподдающаяся никакому описанию любовь, — то я и думать забыл о ком-то ином, кроме Хиро. Как можно думать о ком-то ещё, как можно заниматься с кем-то сексом, когда в сердце живёт только один человек? Я пробовал. Несколько раз пробовал забыться в отношениях с другими, но всякий раз сам себя останавливал. Потому что понимал: это обман. Просто обман самого себя. Настоящее чувство нельзя ничем перебить, заменить или забыть. Настоящее чувство прошибает стены, преодолевает границы и сшивает нитью миры. Смешно думать, что сможешь его остановить.

Я улыбаюсь своим мыслям и подхожу к Хиро, который тянется за шампунем.

— А можно я тебе голову помою? — спрашиваю я, и умоляюще смотрю ему в глаза.

Мы полгода вместе и всякий раз, когда Хиро идёт в ванну, он запирается и не пускает меня. А ведь это моя мечта — помыться вместе и помыть его чудесные волосы. Они такие длинные, такие гладкие, так и хочется касаться их.

Хиро несколько секунд сверлит меня взглядом, а потом машет рукой.

И я, абсолютно счастливый, усаживаю его на скамеечку и начинаю колдовать, наношу шампунь, тихонечко массирую голову, погружаю пальцы в мокрые волосы, а Хиро… Он как-то странно себя ведёт. Он почему-то краснеет и… подставляет мне голову. Он ведёт себя, как кот, которого чешут за ушком. Он ловит кайф от того, что я делаю!

Не может быть. Да почему я раньше до этого не догадался?! У него вся голова — это сплошная эрогенная зона! Очень эрогенная зона. Поэтому-то всякий раз, как я начинаю трогать его волосы, он уворачивается, говорит, что неприятно. А на самом деле ему чертовски приятно. Приятно до такой степени, что он возбуждается!

Ну я и балбес!

Я с трудом терплю до конца массажа, но когда встаём под душ, то не выдерживаю. Прижимаюсь к спине Хиро, обнимаю его мокрое тело, начинаю целовать плечи и шею, слизываю с них капли воды, впиваюсь губами в кожу, оставляю засосы. Хиро не противится, а наоборот выгибается, подставляет себя, трётся о меня бёдрами…

Всё! Я сейчас с катушек слечу!

Но, будто бы занимаясь мазохизмом, медленно спускаюсь ниже, покрывая поцелуями спину, поясницу, а затем ягодицы. Легко развожу их и наконец-то делаю то, о чём так мечтал, то, что Хиро бы ни за что не позволил мне сделать в другой ситуации, — я касаюсь языком его дырочки. Такой соблазнительно розовой, пульсирующей, ждущей…

— Ка… Касуми! Стой! Что ты делаешь?

Хиро пытается оттолкнуть меня, вырваться, но я крепко обхватываю его и прижимаюсь.

— Прекрати! Там грязно! — протестует Хиро.

— Не правда, — отвечаю я, отрываясь от занятия. — Тут всё вымыто и идеально чисто. Просто расслабься и получай удовольствие, чудо.

— Дурак…

Стонет он, а я опять припадаю к его дырочке. Я ласкаю его там, а Хиро дрожит не от возмущения, нет. Он дрожит от возбуждения, и стоны с каждой секундой становятся всё протяжнее, всё слаще, всё горячее.

Моё солнце уже не думает о приличиях, а полностью отдаётся удовольствию. И я счастлив, неописуемо счастлив!

========== 5. Нацуно: Сюрприз ==========

— Спасибо за заботу, но я всё ещё болею, не могу долго говорить, — старательно хриплю я в трубку.

— Поправляйтесь, Нацуно. Всего вам самого хорошего, — щебечет Мията.

И я, наконец, вешаю трубку. Нет, я не болен, я здоров, как бык, но эта девушка меня уже достала. Она звонит каждый день, а вчера аж дважды. Если позвонит ещё раз, то пошлю её прямым текстом, хотя и не люблю грубить девушкам. Но что остаётся делать, если она не понимает?

Раздражение кипит и булькает. И Касуми ещё где-то задерживается. Это не добавляет спокойствия, поздно ведь уже. Хотя тут от универа ходу пятнадцать минут, но фигня с человеком может случиться и во дворе собственного дома.

Ладно. Хорош паниковать. Если через полчаса он не объявится, то позвоню, а пока схожу помоюсь.

И только я успеваю раздеться, как слышу стук в дверь и в ванну прошмыгивает Касуми в одном нижнем белье.

Вовремя, однако, вернулся. А я дверь не закрыл. Тьфу на меня. И не вытуришь же его теперь.

Пока я намыливаю себя, Касуми стоит в сторонке и смотрит, но как только тянусь к шампуню, хитрец подходит ближе и, умоляюще глядя в глаза, просит:

— А можно я тебе голову помою?

Ну как тут отказать, а?

Устраиваюсь на скамеечке и покорно сижу. А Касуми намыливает мне голову, массирует кончиками пальцев кожу. Медленно, нежно, ласково. Просто до безумия ласково. Это так упоительно приятно, что хочется ещё. Ещё и ещё! Я непроизвольно зажмуриваю глаза и чуть ли не мурлычу, подставляя волшебным пальцам Касуми нужные точки.

Но нежное волшебство заканчивается, и мы вместе встаём под душ. Касуми заботливо смывает с меня пену, а потом прижимается сзади, начинает целовать плечи.

Я знал, что совместное купание закончится именно этим, и… И совершенно не хочу сопротивляться, отталкивать его. Ласковые руки скользят по моему мокрому телу, и это безумно приятно, я буквально плавлюсь от этих прикосновений. А Касуми играет, растягивает сладостное мучение, облизывает меня, оставляя дорожку из поцелуев, которые вскоре превратятся в засосы, спускается к пояснице, целует ягодицы, оставляет засосы и там. Маньяк! Просто повёрнутый маньяк. Ну задницу-то зачем целовать?

И тут дыхание у меня перехватывает, потому что явственно ощущаю, как язык Касуми тычется между моих ягодиц, облизывает меня там.

Он совсем спятил?

— Ка… Касуми! — дёргаюсь я. — Стой! Что ты делаешь?

Пытаюсь вырваться, отпихнуть этого маньячного придурка, но он прижимается ко мне со всей своей дури. А дури у него много.

— Прекрати! Там грязно! — не сдаюсь я.

— Не правда, — шепчет он, прекращая вытворять это безобразие. — Тут всё вымыто и идеально чисто. Просто расслабься и получай удовольствие, чудо.

Дурак! Какое нафиг удовольствие, когда он вытворяет такое? Это грязно, это стыдно, это…

Так чертовски приятно, что я не могу, просто не могу сопротивляться. Не хочу…

Закрываю глаза и полностью отдаюсь этому ласковому извращенцу. Этому нежному совратителю гомофобов. Подчиняясь его рукам, его прикосновениям, я встаю на колени, и он наконец-то входит в меня. Словно окутанные вязкой сладкой патокой, мы движемся медленно, тягуче, продлевая удовольствие, оттягивая момент пика и, когда достигаем его, сливаемся в короткой, но безумно яркой вспышке оргазма.