Хиро перестаёт тереться о мою руку и касается её губами, целует, с каждым поцелуем поднимаясь всё выше к шее. А я таю. Таю от этих прикосновений. От таких простых и таких ласковых, что сердце трепещет, волнуется, поёт. Когда Хиро касается языком моих губ, я уже возбуждён до предела. Я подаюсь ему навстречу. Сплетаю наши языки в тягучем танце, обнимаю своё чудо.

С трудом торможу себя, чтобы не впиться в губы, чтобы не перехватить инициативу, чтобы не завалить Хиро.

Он возбуждён. Да! А ещё прошлой ночью я перестарался. Я это понимаю. Хоть Хиро и не жаловался, но я-то всё прекрасно понимаю. Поэтому сегодня, этой ночью, я буду мягким и послушным. Пусть сегодня всем управляет он, мой Хиро…

Его язык у меня во рту играет в игры с моим, а руки, сильные, нежные руки мягко скользят по коже, возбуждая, распаляя меня всё сильнее и сильнее. Когда они достигают бёдер и принимаются гладить там, я не выдерживаю, разрываю поцелуй и шепчу:

— Хиро, я уже на пределе… Хватит дразнить…

Моё чудо судорожно вдыхает, облизывает губы и, с рычанием прикусив мою шею, рывком стягивает с меня бельё. Я развожу ноги, приподнимаю бёдра, принимаю в себя его аккуратные пальцы.

Кайф! Какой же это кайф!

Он любит меня. Он хочет меня. Хочет целиком и полностью.

Мой милый, некогда упрямый гомофоб, а теперь ласковый возлюбленный. Хиро…

Смотрю на него, на его разгорячённое, дышащее страстью и желанием лицо, смотрю в его глаза, которые горят любовью. Смотрю и едва вспоминаю, что когда-то в этих глазах пылали жерла яростных вулканов, наполненных огнём ненависти. Теперь там светится солнце. Яркое, ласковое солнце, под лучами которого я вскипаю, как вода, превращаюсь в легчайший пар и тянусь, поднимаюсь к нему, к моему единственному, самому жаркому, самому желанному!..

Хиро входит в меня осторожно, медленно. Несмотря на всё нетерпение, что написано у него на лице, он сдерживает напор, щадит меня. Не нужно, милый, я не неженка, я выдержу. Я хочу почувствовать всю твою мощь, весь огонь. Выпусти его!

Я резко подаюсь вперёд, принимая его, позволяя проникнуть глубже. И Хиро всё понимает без слов. Он тихо рычит, стискивает мои запястья, прижимает их к кровати и начинает двигаться. И я уже ничего не могу сделать. Я полностью отдаюсь его власти, его огню. Он захватывает меня, он бежит по моим жилам, по венам, по нервам. Этот сладкий неумолимый огонь страсти! Он сжигает меня. Сжигает и одновременно с этим возрождает, обновляет.

Только он. Так может только он. Лишь с ним я могу испытывать это истинное наслаждение, единение, соединение тел, душ, нас!

Только с ним, с ним одним…

========== 11. Нацуно: Ночь ==========

Касуми тихо пробирается в комнату, осторожно ложится на кровать. Он думает, что я сплю, поэтому старается не шуметь. Но я не сплю. Я не могу заснуть. И я не хочу спать. Я хочу совершенно другого.

Возможно, Касуми устал. Да наверняка устал. Денёк-то выдался просто адовый. Но я едва могу себя сдерживать. Я уже давно хочу обнять его. Просто обнять, прижаться к нему. И чтобы никто не видел нас, чтобы никто не мешал. Мне это необходимо. Необходимо, как воздух!

Поэтому я тихонечко подползаю к нему и тыкаюсь носом в плечо, вдыхаю его запах. Это успокаивает. Ну как «успокаивает»? От этого на душе становится легко и тепло, но намёки на сон, если они и были, убежали без следа. Короче, успокаивать это не успокаивает. Скорее уж наоборот.

Хочется большего, больше тепла, больше близости, и я непроизвольно трусь носом о плечо Касуми, а потом, дурея от его запаха и своей смелости, прижимаюсь к нему. Нет, я могу себя контролировать. Наверное. По крайней мере, если Касуми никак не отреагирует, то я уйму свой пыл и просто засну вот так. Я не садист, я не хочу принуждать. Но Касуми улыбается и касается моей щеки. Нежно-нежно.

Он даёт зелёный свет? То есть можно?

Чёрт! До этого я никогда не начинал первым, всегда лишь подхватывал и сейчас… Сейчас я бережно касаюсь его кожи губами, целую, за неспешностью стараюсь скрыть своё волнение и нарастающее с каждой секундой желание.

Я хочу его. Я и правда хочу его!

Я люблю его…

Касаюсь кончиком языка губ Касуми, и он тянется ко мне, раскрывает рот, позволяет проникнуть внутрь, обнимает…

Я целую его. Целую со всей нежностью и страстью, а руки уже сами скользят по его телу, расслабленному, податливому телу. Я хочу возбудить его как можно сильнее, хочу доставить максимум удовольствия.

— Хиро, я уже на пределе… Хватит дразнить… — шепчет Касуми, когда я принимаюсь ласкать его бёдра.

И я понимаю, что уже не в состоянии сдерживаться сам. Кажется, я рычу и срываю с него бельё. Не глядя хватаю с тумбочки смазку и проникаю пальцами в его анус, смазываю, растягиваю, подготавливаю. А сам смотрю, неотрывно смотрю на него, на его лицо, на его улыбку, в его искрящиеся глаза.

Страшно подумать, что каких-то несколько месяцев назад я ходил мимо и не замечал его, не обращал внимания. Я был ослеплён своею ненавистью, своей болезненной фобией. И ведь мог и дальше так ходить и не замечать, не видеть ничего! Если бы не он, если бы не этот в чём-то мягкий, а в чём-то настойчивый человек с большой душой и добрым сердцем. Если бы он не сделал тот отчаянный шаг, если бы не затащил меня в ту игру, то ничего, что происходит сейчас, не было бы. Он, одинокий, несчастный, напивался бы в компании дяди, а я… Я…

Страшно это представлять. Страшно об этом думать. И поэтому вдвое, втрое острее ощущается сейчас безграничное счастье. Оно огненной волной разливается во мне, оно плавит меня, переплавляет. И я едва сдерживаюсь, входя в Касуми. Но он сам резко подаётся вперёд, нанизывается на меня, приглашает действовать. И я слетаю с катушек.

Рычу, прижимаю его руки к кровати и вхожу в него на полную длину, начинаю двигаться.

Горю, воспламеняюсь и никак не могу остановить этот пожар. Не хочу его останавливать. Этот огонь страсти очищает меня. Очищает нас. Он соединяет нас в единое существо. Сплавляет наши тела и души…

Мы лежим в обнимку, уставшие, расслабленные и довольные. Касуми нежно обнимает меня, а я прижимаюсь к его груди. Это наслаждение — даже просто прижиматься к нему, чувствовать кожей его кожу, ощущать его тепло, слышать стук его сердца.

Я лежу и понимаю, что бурлящее возбуждение всё ещё бурлит во мне, не желает утихать. Мне мало одного раза, мне нужно ещё. Ещё!

Непроизвольно начинаю тереться бедром о бедро Касуми. Когда ловлю себя на этом, стыдливо останавливаюсь, но замечаю удивлённый и радостный взгляд и… И не знаю, что делать.

Мне неловко и стыдно за самого себя, за свою несдержанность, за свой неуёмный аппетит и какое-то совсем уж дикое желание. Но ничего с этим поделать не могу. По крайней мере сейчас. Я хочу продолжения. Хочу!

В конце концов, Касуми сам виноват. Разбудил во мне зверя, вот пусть теперь и мучается!

Приподнимаюсь на локтях, быстро целую Касуми, а затем устраиваюсь у него на ногах и начинаю подготавливать себя.

А Касуми, кажется, обалдел. Он реально обалдел. Лежит, смотрит на меня расширенными от удивления глазами и не верит. Чему не верит, непонятно. Я тут как будто бы какие-то чудеса показываю.

Довольно быстро покончив с подготовкой, я обнаруживаю, что Касуми тоже в боевой готовности. Возбудился, глядя на меня? Извращенец чёртов. Впрочем, кто бы говорил…

Я подмигиваю неотрывно смотрящему на меня Касуми и сам насаживаюсь на его член.

Это… Чёрт! Это слишком остро, слишком сильно и… слишком офигенно…

Касуми что-то шепчет, обнимает меня и начинает двигаться, и я теряю голову окончательно. Я цепляюсь за его плечи, выгибаюсь, стону, почти кричу и чувствую, как огонь снова бежит по жилам.

Я хочу взорваться. Хочу наполнится этим огнём и снова взорваться. Снова слиться с Касуми в наслаждении единством!

========== 12. Асакава: На следующий день ==========

— Какой-то отстойный фильмец был, — говорит Хиро, когда мы выходим из кинотеатра. — Снято ничего так, но бредятина. Пойдём просто погуляем.