— О досрочном выходе из игры вследствие чрезвычайных обстоятельств и угрозы для жизни игроков. Где же вы видите здесь чрезвычайные обстоятельства и угрозу вашей жизни? — парирует дядя.

Мне нечем крыть. Убью гада! Убью!

— Где я, мать твою, угрозу для жизни вижу? — сжимает кулаки Нацуно, и я инстинктивно отхожу от него на два шага. — Лично для твоей жизни, грёбаный пидор, этой угрозой стану я, если сию секунду не выпустишь нас отсюда!

— Тише, мальчики, спокойнее. Я своё задание дал, теперь ваша очередь выполнять. Можете посидеть, остыть, подумать головой — во времени я вас не ограничиваю. Лишь напоминаю, что два миллиона йен — это неплохой такой стимул, чтобы чуть-чуть поднапрячься. С надеждой на наше дальнейшее сотрудничество я отключаю голосовую связь.

И дядя отключается, а я остаюсь один на один с извергающимся вулканом. И чтобы привлекать меньше внимания, сажусь на диван.

Нацуно рычит и со всей злобой пинает тяжёлый журнальный столик. Тот картонной игрушкой отлетает к стене.

Кажется, я недавно прикидывал, что сильнее Нацуно и смогу, при случае, зажать его. Теперь вижу — ничего я не смогу. Да, я выше и шире его в плечах и вообще более накачан, но он, с виду тощий, состоит, кажется, из одних жил. А ещё из ярости. Из огненной, сносящей всё на своём пути, ярости.

Вот он бьёт стену кулаком. Я бы, наверное, взвыл от такого, а Нацуно только шипит и трёт отбитую руку. Затем оборачивается, зыркает на меня, резко подходит к дивану и садится, упирается взглядом в стену.

А меня попускает. Он не будет набрасываться на меня с кулаками. Хотя с чего бы ему на меня-то набрасываться? Меня же не в чем подозревать. Не в чем!

Нужно срочно придумать, что делать. Нужно придумать, как выйти отсюда и не умереть.

Правильнее и честнее всего будет рассказать сейчас всё Нацуно о дяде-идиоте, о дурацком плане, о моих чувствах. Рассказать и надеяться, что он не убьёт меня прямо здесь, на месте. Потом связаться с дядей и потребовать, чтобы выпустил нас. А после — навсегда забыть о Нацуно. Потому что он тут же оборвёт все те непрочные эмоциональные ниточки, что завязал со мной. Оборвёт не колеблясь и выстроит стену, которую не сломить никаким штурмом. И эти несколько часов счастья — счастья быть вместе — останутся со мной навсегда горькими каплями воспоминаний.

Нужно рассказать всё. Потребовать от дяди, чтобы выпустил. Забыть.

Но я не смогу его забыть. Не смогу. Я уже пробовал! Именно поэтому я рассказал всё дяде. Именно поэтому мы сейчас здесь.

Я не могу его забыть!

И если я всё равно не смогу забыть его, если всё равно часы счастья не дадут никаких всходов, оставшись лишь в моём сердце воспоминаниями, то, может, стоит продлить эти часы? Хотя бы немного?

Смотрю на Нацуно. Он по-прежнему сидит и сверлит взглядом стену. Я почти вижу электрические разряды вокруг него.

Продлить. Уговорить его. Убедить принять правила игры. Прикоснуться к нему. Сделать ему приятно. Хоть раз увидеть его оргазм. И быть может…

Я сглатываю давно застрявший в горле ком.

Нет, глупо на что-то надеяться. Чудес не бывает. Но я всё же попытаюсь завязать на себе ещё одну ниточку его эмоций. И я сделаю всё, чтобы эта ниточка была положительной.

Комментарий к 4. Асакава: Уровень L

* Юката — традиционная японская одежда, представляющая собой летнее повседневное хлопчатобумажное, льняное или пеньковое кимоно без подкладки.

========== 5. Нацуно: Уровень L ==========

Дерьмо. Самое дерьмовое дерьмо, в которое я когда-либо вляпывался. Это мудачьё, этот грёбаный пидор! Возомнил себя богом, мразь поганая. Думает, раз деньги есть, то может людей унижать, в грязь втаптывать, в игры свои уродские играть! Убью. Реально же убью. Вот этими вот руками. Выйду отсюда и задушу. Только бы выйти…

Рука сильно саднит. Боль притупила ярость, но в голове всё равно ни одной мысли, только сумбур из эмоций. Не знаю, что делать. Абсолютно не знаю.

И Асакава не знает. Поэтому сидим и молчим. Пидор Юмэхару не выходит на связь, а время идёт. Сколько прошло: десять минут, двадцать или все шестьдесят — не знаю. И мыслей в голове по-прежнему ноль.

Чтобы выйти отсюда, чтобы получить свои долбаные два миллиона, нужно выполнить задание. Нужно сделать это. С Асакавой. С парнем. Сделать!

Отвратительно, уму непостижимо. И другого решения никак не могу придумать. Разве что устроить сидячую забастовку.

— Думаешь, нас всё-таки выпустят, если просидим здесь достаточно долго? — осторожно спрашивает Асакава.

— А у тебя есть какие-то другие предложения? — зыркаю на него я.

— Ну… я могу это сделать.

— Что сделать?

Он молчит. Смотрит на меня и молчит. И я, в общем-то, без слов понимаю, про что он говорит.

— Ты спятил, что ли? Или… — догадка застревает комом в горле. — Ты гомик?

— Би, но это не важно.

Приплыли. Я заперт в одной комнате с гомосеком! Проклятье! А ведь он казался таким славным малым! Что за дерьмо!

— Если для того, чтобы отсюда выйти и получить два миллиона, нужно сделать минет, то я могу.

— Ты серьёзно? — ошарашенно спрашиваю я и непроизвольно отстраняюсь.

— Если относиться ко всему проще, как к игре, то… — Асакава пожимает плечами. — Там, в реальности, я бы сто раз ещё подумал прежде, чем прыгать с тарзанкой, а здесь почти не колебался. К тому же моим партнёром будешь ты, и я могу…

— Я! Я не могу! — вепрем реву я и вскакиваю с дивана.

Что за бред он несёт? Да будь он хоть трижды гомиком, он нормальный пацан, в этом я убеждался на деле не раз, не один час с ним по локациям бегали и головоломки разгадывали. И не может он вот просто так запросто…

— А если бы на моём месте была девушка, ты бы смог? В рамках игры?.. — медленно говорит он, вставая с дивана вслед за мной. — Ведь поначалу и тебя и меня нервировал сам факт того, что за нами наблюдают, но потом, когда мы втянулись в игру, нам стало всё равно на это.

Он прав. Незримое присутствие хозяина сначала сильно смущало, раздражало и даже бесило, но потом, незаметно даже для нас самих, это чувство ушло. Мы просто перестали обращать внимание, мы забыли о наблюдателе, выкинули его из головы. Полностью погрузились в пространство игры. И мы не стеснялись показывать свой страх или делать глупости, потому что были поглощены игрой. И если бы вместо Асакавы здесь, сейчас была бы девушка, с которой я прошёл весь этот путь, то, наверное, да — поначалу было бы неловко, стрёмно, но со временем, особенно если бы девушка подыгрывала, я бы возможно смог «забыть» о наблюдателе.

Но, едрить твою налево, Асакава — не девушка!

— Если проблема только в моём поле, то закрой глаза и представь вместо меня кого хочешь.

Асакава подходит и, положив руки мне на плечи, опускает на диван. В его действиях и словах столько силы и уверенности, что я почему-то не могу сопротивляться.

Относиться ко всему, как к игре. Забыть о наблюдателе. Представить вместо Асакавы девушку. Ведь других вариантов всё равно нет. И деньги нужны позарез. А этот грёбаный пидор заплатит, если выполним задание игры. Это игра. Всего лишь игра. И мне ничего не нужно делать. Просто закрыть глаза и представить девушку.

Девушку… Ни одна девушка не делала мне минета. И вообще по серьёзу я встречался только с одной. И это было почти год назад. С остальными немногочисленными встречи заканчивались первым свиданием, на котором дело ограничивалось максимум поцелуями. Да, почему-то я всегда западал на скромняг, а шалавы, которые на первом же свидании сами тащат в отель, никогда не привлекали внимание, хотя и вешались на меня. Так что представлять я мог только кого-нибудь из порно.

С силой зажмуриваю глаза, вызываю в памяти образ Эйко в её сексуальном костюме горничной и чувствую, как аккуратные руки мягко и осторожно раздвигают полы моей юкаты.

Вжимаюсь в спинку дивана, стискиваю зубы, пытаясь нарисовать в воображении Эйко. Что это она, а не кто-то другой стоит передо мной на коленях. Она раздвигает юкату. Она касается пальцами моего белья.