Я стянул шорты, убрал подушку с её лица, перевернул на живот, лёг сверху, руки просунул под неё, одной сжимая её грудки и теребя соски, другой наглаживая клитор, принялся тереться о её тугие ягодицы затвердевшим стволом, всё быстрее-быстрее, пока не кончил, не облегчил страдания моего измученного члена, она кончила вместе со мной, судя по тому, как одновременно с моим вырвался страстный стон из её груди, а тело взвилось и опало, вздрагивая в конвульсиях. Да мы с ней на одной волне, она действительно моя девочка… Снова отнёс её в душ и с наслаждением намыливал. Она избегала смотреть мне в глаза, боролась со своей стыдливостью, всё ещё пыталась прикрываться руками, я с улыбкой отводил их в стороны, опять возбудился, поднял её личико за подбородок, чтобы вынудить её смотреть на меня, но она тут же зажмурилась, взял её руку, положил на мой ствол. По её телу пробежала дрожь.

– Давай, малышка, теперь ты. Ручкой или губками, чем хочешь, но доставь ему удовольствие, он для тебя потрудился.

Она провела по члену нежными пальчиками, я почувствовал, как от наслаждения в нём бешено пульсирует кровь.

– Видишь, он совсем не страшный, любит ласку и умеет доставлять блаженство, – шептал я, ловя себя на мысли, что рядом с ней выражаюсь так, как не подозревал, что умею… Фея. Околдовала меня… Я обучу её сексу, она станет феерической любовницей… Столько страсти в этом разбуженном мною вулкане.

Она робко потянула крайнюю плоть вверх, полностью обнажив головку, я громко застонал.

– Больно? – испуганно отдёрнула она руку и, открыв глаза, посмотрела на меня с состраданием. Я вернул её руку на место, едва выговорил:

– Продолжай…

Сам же зафиксировал её взгляд своим, привязал к себе, не отпускал, пока она двигала своей нежной ручкой по моему стволу, всё убыстряясь, ориентируясь только на расширение моих зрачков, лишь когда из меня опять вырвался утробный рык, посмотрела вниз, как извергается сперма, смешивается со струями воды и утекает в сливное отверстие.

Потом подняла на меня свои прекрасные глаза, я тяжело дышал.

– Вы не предохранялись, что будет, если я вдруг забеременею? – опять спросила она, по-прежнему на «вы» и по-прежнему волнуясь за то, что я несколько раз излил в неё своё семя.

Несколько часов назад я бы не задумываясь ответил: «Сделаешь аборт, делов-то», но не теперь, теперь мне пришлось задуматься над этим. И над тем, сколько моих наструганных в разных частях света детей топчет эту греховную землю. Посмотрел в её вопрошающие, ждущие ответа глаза, глаза юной девушки, ждущей ответа от взрослого мужика, который, по идее, предназначен природой для её защиты от трудностей и опасностей этого мира.

– Не предохранялся, прости… Я с тобой совершил много ошибок… Могу лишь обещать, что поддержу тебя в любом твоём решении, если вдруг случится то, чего ты боишься.

На нас продолжала литься тёплая вода, Вита больше не прикрывалась руками, стояла передо мной обнажённая и прекрасная, как античная статуя, совершенное произведение искусства.

– Зачем вам столько татуировок? – спросила вдруг совсем по-детски.

– Не нравятся? – усмехнулся я. – Скажи, какой ещё близости ты ждёшь, чтобы начать говорить мне «ты»?

В её взгляде опять появилось смущение.

– Не знаю…

Я выключил воду. Обмотал её большим полотенцем и перенёс на постель. За окном уже совсем рассвело.

– Ты что по утрам пьёшь? Чай, кофе, сок? И то и другое? И что хочешь, чтобы я приготовил?

– Вы… будете кормить меня завтраком? – удивлённо спросила она, не делая попыток выбраться из махрового кокона.

– А ты думала, я буду морить тебя голодом?

– Я пью кофе с молоком без сахара. И… очень-очень хочу есть.

Блин. Мучаю девочку сексом, а она, поди, не ела уже больше суток.

Я снова натянул шорты, пошёл готовить завтрак. Пожарил яичницу, сделал бутерброды, кофе, как она любит, поставил всё на поднос и отнёс ей на кровать, понимал, что сидеть ей больно, так что пока буду кормить мою девочку с подноса.

– Спасибо, – пробормотала она. Я видел, что она не ожидала от меня такой предупредительности, была этим тронута. – Вы так и не сказали, как вас зовут…

– Потому что ты так и не сказала мне «ты».

Она покраснела, так мило, так по-детски, взмахнула своими длиннющими ресницами.

– Как… тебя зовут? – с небольшой остановкой всё-таки выговорила она. А я вдруг понял, что совершил очередную ошибку. Это «тебя» сделало её такой невозможно близкой и дорогой мне, что я испугался. Мне нельзя иметь привязанности. Не с моей долбаной жизнью.

– Я передумал, говори мне лучше, как раньше, «вы». И… я тебя сегодня отвезу в другое место.

Она тут же принялась дрожать, в глазах мгновенно набухли слёзы и покатились по её нежным щекам.

– Вы хотите отдать меня им?

Она уже отделила меня от них. Уже не сказала «вашим друзьям».

– Нет, – медленно произнёс я, понимая, что всё глубже погружаюсь в зыбучий песок, имя которому Виталина. – Им я тебя не отдам.

В её глазах зародилось что-то, не до конца мне понятное, но очень тревожно-сладкое, погладило моё сердце, поцеловало его. Поцеловало… Я поймал себя на мысли, что ещё ни разу не попробовал вкус её нежно-розовых губ. Меня обожгло раскаяние, что вместо этого я тыкался в них своим членом, сжимая грубо и больно. Чёрт, что происходит со мной? Что делает со мной эта фея, такая страстная и такая отважная… Её лицо вдруг приблизилось ко мне, губы, о которых я только что думал, оказались совсем близко от моих: она смущённо-вопросительно смотрела в мои глаза и ждала, ждала, что я её поцелую… «Не делай этого», – предостережение прозвучало неубедительно, я не послушал его, наклонился, помедлил мгновение, осторожно коснулся их – мягких, влажных, сладких, способных вызывать забвение… На ощупь, не отрываясь от них, отставил поднос в сторону, вобрал в себя её губы, облизывая и прикусывая, словно мне подсунули лакомство. Не заметил, что руками уже распутал полотенце и ласкаю её грудь, потом мои ладони заскользили по всему её гладкому телу. Как мог я причинить боль этому волшебному созданию?.. Как мог вести себя как грубое животное?.. И что мне теперь делать с незнакомыми мне чувствами?..

Я оторвался от её губ, перенёс поцелуи на шею, грудь, сосочки, живот, внутреннюю сторону бёдер, повернул её, целовал её попку, спину, руки, снова вернулся к лицу и губам, её сердечко трепыхалось, моё – бухало тяжело и гулко. Я опять ласкал её трепетный клитор, доведя до оргазма, ещё раз и ещё… Она отплатила мне неземным блаженством – целуя меня в ответ нежно и страстно, и, расстегнув мои шорты, так же везде.

– Ты не сказал, как тебя зовут… – у неё едва хватило сил, чтобы прошептать это. Мы предавались ласкам, наверное, несколько часов подряд. Впервые я не имел кого-то, а ласкал…

– Зови меня Стэн.

Это было моё детдомовское прозвище, я уже не помнил, как оно у меня появилось. Помню только, что мы придумывали себе истории своих жизней, мечтали о мамочках-папочках, с которыми нас разлучили злые дяди-тёти… Почему именно Стэн? Откуда я взял это имя? Совершенно не помню, но оно приклеилось ко мне. На самом деле меня, как и многих подкидышей, чьи мамочки даже не позаботились о том, чтобы оставить при младенце записку с именем, назвали незамысловато – Иваном. Но я не был похож на доброго Ваню. Я был хладнокровным, сильным, жёстким – Стэном.

– Стэн… Мне кажется, я в тебя влюбилась, – тихо сказала Вита. – Я почти простила тебя за то, как ты вёл себя сначала.

Я ошеломлённо молчал. Потом выговорил с трудом, стараясь сосредоточиться на «внешнем», а не на внутреннем содержании её признания:

– Что значит «почти»? Тут ведь не может быть двух вариантов: или влюбилась, или не простила.

Она подумала, ответила серьёзно:

– Могут быть оба варианта. Влюбилась, но, пока остаётся боль, остаётся обида…

Я вспомнил, что давно не смазывал её ранку.