Я послушно запустил выбранный ею трек, и укромное местечко наполнил энергичный фанк. Яркий. Громкий. Многообещающий… Не знаю, репетировала ли Катерина специально, но блестящий танец в свете мощных фар идеально лег на латинский ритм фанка. Я уже говорил, что Катерина – фитнес-тренер? Гибкая, пластичная, сексуальная, умеющая и любящая танцевать и танцующая только для меня… Я завелся секунд через десять и не отрываясь смотрел, как жена неспешно избавляется от одежды. А когда она осталась только в джинсах – вышел, подхватил на руки, отнес на заднее сиденье и там избавил ее от них.

– Не забудь про вторую половину, солдатик, – прошептала Катя, продолжая играть роль.

– Сначала покажи, что ебешься так же круто, как танцуешь.

– Ты еще этого не понял?

– Хочу убедиться.

– Меньше болтай, солдатик: я замерзаю.

– Сейчас вспотеешь.

Я поставил жену на колени и вошел сзади, чуть сместился, устраиваясь удобнее, а затем начал размеренно двигаться, зная, что это наилучший способ согреть и согреться. Во время танца Катерина тоже завелась: когда я вошел, она оказалась влажной и почти сразу тяжело задышала. Однако кончить быстро я ей не позволил, когда почувствовал, что ее вершина близка, сменил позу: устроился на заднем диванчике, а жену посадил сверху, спиной к себе.

– Если еще раз меня прервешь – убью, – пообещала Катерина, прыгая на члене. – Убью!

Вместо ответа я просунул руку и принялся стимулировать ей клитор. Катерина застонала и стала двигаться еще быстрее. Даю слово: в этот момент ей не было холодно.

Сначала я хотел как следует ублажить жену, а затем кончить ей в рот, но так возбудился от стонов Катерины, что разрядился одновременно с ней, не сумев сдержать довольного крика.

Да, снова хвастаюсь: жена доводит меня до исступления. Она знает, что мне нужно, а я балдею от того, что она мне дает.

Отдышавшись, я собрал разбросанную одежду, принес ее Катерине, а когда она вышла из машины – обнял и крепко поцеловал.

– Фантастика.

– Хорошо, что ты не добавил: «Как обычно».

– Ты не умеешь быть обычной.

– За это ты меня любишь?

– Если я начну перечислять, за что тебя люблю, нам придется стоять здесь всю самоизоляцию.

– Моих достоинств хватит всего на неделю?

– Я буду перечислять очень быстро. Скороговоркой.

Катерина рассмеялась, мы снова поцеловались, после чего жена провела пальцами по моей груди и спросила:

– Знаешь, чего мне сейчас хочется?

Еще бы я не знал!

– Покурить. – Я достал из кармана приготовленные сигариллы и чиркнул зажигалкой.

– Из-за тебя я нарушаю режим, – с наигранной печалью сообщила фитнес-тренер.

– Иногда можно. Главное, чтобы не вошло в привычку.

Мы попыхтели ароматными сигариллами, глядя друг другу в глаза, а затем Катя неожиданно произнесла:

– Все на свете рано или поздно превращается в привычку.

Иногда на Катерину накатывала почерпнутая в мутных женских группах философия семейной жизни и прочих ценностей. В такие мгновения жена начинала делиться странными теориями и задавать вопросы, а я становился особенно предупредительным и деликатным. Как ни приглядывай за тараканами, иногда они вырываются на свободу.

– В том числе – чувства, – уточнила Катерина.

– Нам это не грозит.

– Уверен?

– Чувства исчезают у тех, кто их не ценит. Кто не считает их чем-то важным.

– А ты считаешь?

– Я часто просыпаюсь раньше тебя, еще до того, как зазвонит будильник. И я улыбаюсь просто от того, что рядом спишь ты. Я очень ценю наши чувства, потому что все остальное можно купить за деньги.

– Ты – романтик, и всегда им останешься. – Катерина бросила недокуренную сигариллу и поежилась. – Я замерзла. Поехали домой.

Ее настроение, ненадолго ставшее замечательным, вновь ухудшилось. Какое-то время я молчал, по опыту зная, что в такие мгновения Кате нужно посидеть в тишине, а когда собрался задать вопрос, услышал:

– И все-таки: чем я буду заниматься, если клуб закроют? – и понял, что Катерина переживает гораздо сильнее, чем показывает.

В действительности я ошибся: загрустила моя женщина совсем по другому поводу, но в тот момент я и представить не мог, что он вообще возможен.

– Ближайшие четыре недели могут стать самыми скучными в жизни, – произнес я, стараясь, чтобы голос прозвучал ободряюще. – Нужно придумать, чем будем заниматься.

– Кроме секса, – уточнила жена.

– Хорошо, что ты понимаешь, что сексом мы будем заниматься часто.

– Не хочу тебя перекармливать.

– Глядя на тебя, я всегда голоден.

Катерина протянула руку и провела пальцами по моей щеке.

– Тебе придется работать?

– Обязательно. Но не думаю, что дела займут много времени.

– Можно я буду тренироваться в гостиной? Привезу из клуба кое-какое оборудование и…

– Все что угодно. Помощь нужна?

– Потребуется, когда решу, что мне разрешат забрать домой.

– А я постараюсь много не бухать с мужиками.

– Расписку дашь?

– Без проблем.

– Что значит «много не бухать»? – опомнилась Катя. – Я тебе дам «много не бухать»! Будешь так шутить – устрою тебе «сухой закон».

Я рассмеялся и погладил жену по бедру.

– Возможно, мне придется проводить удаленные занятия с клиентами, – вернулась к серьезному тону Катерина. – Лиля сказала, такая возможность сейчас обсуждается.

– Гостиная в твоем полном распоряжении.

– Еще я запишусь на марафон по уходу за ногтями и фейсфитнес. Давно об этом думала.

– А по вечерам будем смотреть фильмы и сериалы, на которые не оставалось времени раньше.

– И будем ложиться под утро.

– Нет.

– Нет?

– Для того чтобы оставаться в форме, нужно ложиться как обычно и вставать как обычно.

– Серьезно? – удивилась Катя.

– Абсолютно, – подтвердил я.

– Ты первым плюнешь на правило.

– На что спорим?

– Если ты не встанешь вовремя, следующие три дня мы не занимаемся сексом.

– Почему? – удивился я, впервые услышав от Кати, что она готова отказаться от сладкого.

– Ты должен быть строго наказан.

– По выходным спим сколько хотим.

– По выходным спим сколько хотим, – согласилась жена.

– Что будет, если я ни разу не нарушу правило?

– За всю самоизоляцию?

– За первую неделю.

– Если всю неделю ты будешь просыпаться по будильнику, я обещаю… – Катерина подалась ко мне и прошептала на ухо то, что нельзя печатать даже в книге, продающейся в целлофане. Но поверьте: это было весьма интригующе.

– Договорились, – сказал я.

Вместо ответа она поцеловала меня в губы.

За разговором мы успели доехать до дома, оставили машину на привычном месте и подошли к подъезду. Разговор закончили, можно сказать, на пороге. Поцеловав меня, Катя повернулась, я открыл дверь, пропустил жену вперед и…

И вздрогнул. Потому что Катерина закричала, как никогда в жизни.

Рванул жену на себя, вытащил на улицу, а сам вновь заглянул в подъезд и тихо выругался, увидев смерть. Нет, не шучу, все как положено: черный балахон, черные перчатки, коса, белая маска безжизненного лица. Смерть смотрела мне в глаза, стоя в проходе лифтового холла.

А я смотрел на смерть и думал, что розги – неплохой, в принципе, воспитательный инструмент, однако в данном случае – запоздалый.

Секунд через пять смерть поняла, что дело плохо, и дрожащим голосом осведомилась:

– Сердишься?

– Я – нет, но Катерина тебя убьет.

И, в общем, было за что. Как еще реагировать, когда входишь в подъезд, веселый, слегка расслабленный, переживший замечательные покатушки по пустынным улицам и не менее замечательный бурный секс… И сталкиваешься нос к носу со смертью. Ночью. В приглушенном освещении: после полуночи в подъезде отключалась половина ламп. Я был уверен, что Катерина устроит громкий скандал, но жена меня удивила. За те несколько секунд, что у нее были, Катя успела успокоиться, подслушала наш со смертью разговор, выглянула из-за моего плеча и произнесла: