Возможно, даже что-то хорошее.

Левард считался богатым и удачливым человеком. Ему едва исполнилось тридцать, он отличался высоким ростом и имел вид отчаянного рубаки. Сын разорившегося мелкого помещика, два года назад участвовавший в войне с Горливом в качестве наёмника, сегодня он владел большим постоялым двором «У однорукого наёмника» неподалёку от предместий Ариланты. В той войне он потерял левую руку почти по локоть, но до того неудачного для себя боя то ли захватил в плен какого-то богатого вельможу, за которого получил выкуп, то ли награбил много добра во время победы при Айнсовских бродах, то ли вообще сокровище нашёл. Помня лихое прошлое, местные подпольные воротилы с ним предпочитали не связываться, богатства его множились – в общем, Левард прекрасно устроился в жизни.

Велион, находившийся рядом с Левардом в тот момент, когда он потерял руку, слушал эти сплетни, скрывая улыбку.

Когда-то хозяин «У однорукого наёмника» действительно был псом войны, и его отряд, насчитывающий более полусотни раубриттеров, участвовал то в одной войне, то в другой. Но больше трёх лет назад Левард проиграл своего потянувшего ногу боевого коня в кости, доспехи потерял по пьяни и в конце концов, выменял меч на чёрные перчатки могильщика. Два года назад они с Велионом бежали от войны, в которой Левард по легенде принимал непосредственное участие, а в следующем могильнике он, пожертвовав рукой, вытащил из запечатанного магией тайника горшок с монетами.

Но обвинить хозяина постоялого двора во лжи никто не мог: его бывший отряд, переметнувшийся к горливцам из-за застарелой профессиональной вражды с самим Гризбунгом, полным составом лёг на той легендарной переправе через Крейну, где Гризбунг завоевал себе корону.

Судя по огромному количеству посетителей, набившихся в общий зал, и тому, что могильщик едва нашёл место за одним из десятка длинных столов, дела у Леварда действительно шли хорошо. Служанка пробилась к Велиону только спустя четверть часа после того, как он вошёл в душное помещение.

– Что будем есть, что пить? – спросила вполне милая девушка, наклоняясь к самому уху Велиона – кучка пьяных мастеровых за соседним столом орала разухабистую песенку.

– Пока кружку пива получше. И мне нужен хозяин.

– Хозяин принимает только купцов и деловых партнёров.

– Передай ему, что к нему пришёл старый друг. Друг Велион. В какой-то мере, деловой партнёр.

Служанка открыла было рот, чтобы повторить отказ, но тут увидела перевязанную рукоять сабли, и её глаза округлились. Всё так же, не закрывая рот, она перевела взгляд на сломанный нос могильщика.

– Я передам, – выдохнула она наконец и растворилась в толпе.

Велион думал, что пиво ему принесут не раньше, чем через полчаса, но уже через пару минут толпу, словно таран, прошила грудастая служанка и шмякнула огромную кружку на стол. Она смотрела на могильщика во все глаза, будто увидела привидение. Или Единого. Через пару секунд она исчезла, даже не взяв денег.

Недоумевающий могильщик приложился к кружке. Пиво оказалось не просто «получше», оно было великолепным, скорее всего, лучшим даже в таком богатом месте. И, вероятно, весьма и весьма дорогим. Пока он пил, к нему дважды подходили служанки – каждый раз разные – и спрашивали, не нужно ли ему чего-нибудь. Велион отвечал, что всё в порядке.

С дальнего конца зала послышались громогласные приветствия и тосты за здоровье. Здравницы потихоньку приближались к могильщику.

– Велион, – выкрикнул Левард, преодолевая толпу. Он ничуть не изменился за эти пару лет, лишь лёгкая седина тронула волосы на его висках. Из левого рукава богатой рубахи торчал искусно сделанный деревянный протез. – Жив, старый рубака.

Велион отставил кружку и поднялся со скамьи. Теперь он понял причину такой странной реакции служанок – его приняли за старого боевого товарища хозяина.

– Левард, – сказал он, улыбаясь.

Бывший могильщик обнял его.

– Пошли! Сегодня пируем у меня в апартаментах!

С большим трудом они принялись протискиваться сквозь толпу.

– Я уже распорядился подать хороший ужин, – кричал Левард Велиону на ухо. – Будет много мяса и отличное вино, потом – пиво и раки. А потом бабы. Лучшие в городе бабы, дружище.

– Я пришёл по делу, – сказал Велион.

– А то я не догадался. Просто так ты бы никогда не заявился, нормальная жизнь ведь не для тебя. Но поверь мне, дела лучше решать за хорошим ужином и с хорошим вином, а не на обочине дороги, как мы это делали раньше. Когда-то приходилось хвататься за ножи, чтобы по-честному разделить добычу, сейчас же я хватаюсь за бумажки.

– Не завидую я тебе.

Левард усмехнулся.

– Да. Тогда было честнее.

Могильщики вышли из большого здания. Во дворе, несмотря на поздний час, народу было ещё больше, чем внутри – путники, музыканты, фокусники, шлюхи, выпивохи из соседних деревень. Песни, разговоры, смех и крики смешивались с лаем собак и ржанием лошадей.

– У меня никогда не бывает тихо.

Велион ничего не ответил. Он бы не смог жить здесь долго, и дело не только в проклятии. Людные места ему никогда не нравились.

– Не тянет завязать?

– А тебя не тянет вернуться?

– Нет. С тех пор, как моя рука осталась на поле брани, как отрезало.

Да, такое бывало со многими. Как только могильщик лишался возможности ходить в мёртвые города, с ним начинали происходить странные вещи – он либо успокаивался, переставая чувствовать тягу к могильникам, либо терял аппетит и сон, начинал сходить с ума. Первые, которых было большинство, пытались приспособиться к обычной жизни, и у кого-то вроде Леварда это получалось. Вторые, те, кто жить не мог без могильников, либо кончали жизнь самоубийством, либо пытались продолжить своё дело, и оба этих варианта были абсолютно равносильны.

Жил Левард в небольшом домике, находящемся в самом дальнем углу двора. Домик этот хоть и был невелик размером, но обстановка там ничуть не уступала каким-нибудь купеческим домам. Здание делилось пополам, в передней прихожая совмещалась с кухней, а в задней части дома спальня с огромной дубовой кроватью соседствовала с большим дубовым же столом, рядом с ней – полдюжины отличных драпированных кресел. На столе уже стояла выпивка и еда.

– Сначала к делам или к воспоминаниям о прошлом? – спросил Левард, усаживаясь в кресло.

– Как хочешь.

– Что ж… – хозяин постоялого двора разлил вино по бокалам, – хочу выпить за тебя, друг Велион. За то, что ты спустя каких-то два года всё-таки заглянул ко мне в гости, хотя я говорил приходить в любой день. И за те мысли, которые посещают меня почти каждый день. Мысли о том, что будь в тот день со мной другой могильщик, мои кости сохли бы в проклятой Клувилии, а этим постоялым двором владел бы тот, другой. За тебя, Чёрный могильщик.

Они выпили.

– Мы с тобой это обсуждали, – сухо сказал Велион, отставляя бокал. – Это была твоя добыча. Ты пожертвовал рукой ради неё.

– Ты мог бросить меня в любой день из тех, что тащил и меня, и нашу добычу сюда. Или даже зарезать на месте, чтобы не было проблем.

– Мог. И не могу сказать, будто не думал об этом в те дни. Плюнь на прошлое, Левард. Мы здесь, мы живы, и у нас есть что выпить.

– Ладно, плюнем на прошлое, – однорукий подлил вина в бокалы. – Ты прав. Давай поедим и выпьем, как следует старым друзьям после долгой разлуки.

Могильщик пригубил вина и подвинул к себе тарелку. На столе лежал печёный цыплёнок, ворох рогаликов жареной кровяной колбасы, несколько сортов сыра, хлеб, жаркое из овощей, кастрюля с наваристым говяжьим бульоном, в котором плавала, должно быть, половина телёнка. У Велиона, пусть в последнее время и не нуждающегося в деньгах, но по понятным причинам питающегося в основном сухарями и солониной, потекли слюни. Поэтому он решил положить в свою тарелку всего понемногу.