– Ты изменился, – сказал он, откусывая половину колбаски, – болтаешь как торгаш – все эти длинные тосты, эти «друг Велион», чего уж говорить о тяге к роскоши. Раньше говорил: «Давай нажрёмся, брат, и снимем одну шлюху на двоих, если денег хватит».

– Денег обычно не хватало, потому что пили мы как кони, – ухмыльнулся Левард. – Но сегодня у нас будет по две шлюхи на каждого, а если захочешь, и больше. А по поводу изменений… приходится приспосабливаться. Но всё к лучшему. Быть хозяином отличного постоялого двора мне нравится больше, чем наёмником и могильщиком.

– Всем бы так уходить на покой.

– Кое-кто уходит. Ты знаешь Крами?

Велион цыкнул. Воспоминания не из приятных – Крами была одной из красивейших женщин, которых он когда-либо знал, и она пользовалась этим без стеснения. После последнего их совместного похода Велион проснулся в трактире один, с чудовищным похмельем, без добычи, без денег и без отличного кинжала. Хорошо хоть могильщица, уходя, заплатила за постой.

– Как же не знать, ходили с ней на дело пару раз. А что с ней?

– Сейчас она хозяйка лучшего борделя в окрестностях Ариланты. Называется «Тёплая постель». Правда, он находится по ту сторону столицы, но я бы порекомендовал тебе сходить туда.

– Нет времени. Так она тоже завязала?

– Да. Ей оторвало ступни с год назад, хотя бордель был у неё уже тогда. Она догадалась вкладывать добытое на могильниках в дело задолго до завершения… карьеры.

– Не сомневаюсь. Что ж, давай выпьем за неё.

«И за лучшую ночь в моей жизни», – мелькнуло в голове могильщика.

Они выпили до дна и на этот раз бокалы наполнил Велион.

– Как и говорил, я пришёл по делу.

Левард вздохнул.

– Я надеялся, что оно подождёт ещё хоть чуть-чуть. Но рассказывай, чем смогу, тем помогу.

– Во-первых, мне нужно продать саблю. Все эти проклятые законы меня убивают. Представь, на входе в пригороды у меня потребовали какое-то разрешение от любого городского старосты, а когда его, естественно, не нашлось, перевязали саблю и запечатали перевязь сургучом.

– Видимо, ты давно не был в окрестностях столицы – этому закону уже больше года.

– Наверное, я давно не ходил с оружием, которое нельзя было бы спрятать в плаще или рюкзаке. Во-вторых, мне нужна карта. Очень старая карта. На ней должно быть изображено южное побережье вместе с Импом. Если там будет нарисован сам Имп и его окрестности, старые мосты или броды через Крейну и её притоки, это будет идеально.

– Иногда я удивляюсь твоему цинизму, – вздохнул Левард, вставая из-за стола. – Ты всегда знаешь, к кому обратиться и кем воспользоваться.

Велион не стал спорить. Левард был одержим страстью к картам ещё с того момента, как стал наёмником. Он знал каждый город, каждую речушку и каждый брод через неё, каждый холмик, где можно разбить лагерь. Он помнил все места, где его отряд проходил хоть раз. Командиры об этом знали и пользовались знаниями Леварда до тех пор, пока он не ушёл в тот загул, после которого остался ни с чем. В могильниках он при любом случае старался найти библиотеки или что-то подобное, чтобы просмотреть имеющиеся там карты. В конце концов, бывший наёмник собрал, должно быть, самую полную из имеющихся карту довоенного мира.

Левард обогнул стол и, немного поковырявшись то ли с замками, то ли с охранным заклинанием, выдвинул большой ящик. Искал нужную карту он недолго – двенадцатидюймовый пергаментный свиток был извлечён на свет буквально через несколько секунд.

– Вот, – сказал он, возвращаясь. Зубами Левард сорвал завязку, положил карту на стол, прижал её деревянной рукой и развернул здоровой, демонстрируя прекрасно детализированный рисунок могильщику. – Самая полная карта южного побережья. Самая полная из тех, что есть у меня, если быть точным. И посмотри на год – триста второй. Её нарисовали за пять лет до начала войны. А чем карта новее, тем она лучше. Если брать довоенное время, конечно – нынешние карты я бы использовал, только чтобы задницу подтирать. Лошадиную.

Велион внимательно изучил рисунок, не забывая при этом жевать.

– Это лучшая карта, которую я когда-либо видел. Что ты за неё хочешь?

– От тебя? Ничего.

– Так не пойдёт. Ты хвастался всеми своими картами, и этой я не помню. Значит, ты добыл её уже после того, как завязал с могильниками. То есть, тебе пришлось потратить кучу времени, усилий и денег, чтобы её раздобыть. – Велион ухмыльнулся. – Не гневи своих торгашеских богов, Левард.

Бывший могильщик тяжело вздохнул, усаживаясь в кресло.

– В этом весь ты. Что ж… думаю, тебе эта сабля досталась не просто так?

– О, в какой-то мере я очень дорого за неё заплатил.

– Меняемся?

Велион без сожаления отдал саблю Леварду. Тот ловко сорвал печать, распутал завязки одной рукой и, прижав культей ножны к поясу, вытащил клинок.

– Отличная сабля. Просто великолепная. – Хозяин постоялого двора ухмыльнулся. – Расскажу всем историю о том, что эта сабля была моей, но я отдал её тебе, когда потерял руку, чтобы ты отомстил моему обидчику, и вот теперь ты мне её вернул. Люди любят слушать подобные байки.

– Надеюсь, рассказывая, ты не будешь оскорблять магов.

– И не подумаю. А в чём дело?

Могильщик тяжело вздохнул.

– Ни в чём. Помнишь Кронле? Он погиб. Давай выпьем за павших.

Они выпили свои бокалы до дна и помолчали с минуту.

– Надеюсь, с делами и печальными новостями мы закончили? – спросил Левард после тягостной паузы.

Велион, уже спрятавший карту в рюкзак, кивнул.

– Тогда… – однорукий улыбнулся и выбил протезом дробь о латунную вставку в столешнице. Получившийся звук вышел негромким, но Велион почувствовал, как благодаря заклинанию эхо распространяется на весь постоялый двор. – Тогда, – повторил Левард, – давай нажрёмся, брат.

Сентябрь уже заканчивался – Велион потерял слишком много времени, залечивая раны, полученные в Бергатте, в небольшом трактире неподалёку от Нового Бергатта, а дорога до Импа предстояла неблизкая. Потеряв ещё два дня в гостях у Леварда, могильщик всё-таки собрался в путешествие.

Если Велион правильно всё рассчитал, то в Имп он успеет до конца октября. После похода в могильник отойдёт от побережья немного на север и зазимует где-нибудь на окраинах обжитых земель. Денег на зимовку у него предостаточно, да и вряд ли он вернётся из Импа с пустыми руками – добычи там должно быть много.

Ведь оттуда, по старой и недоброй байке, ходившей среди могильщиков, никто не возвращался, что, конечно же, было ложью. Из Импа вернулись минимум трое, и ещё не меньше десятка не дошли до города совсем чуть-чуть. С одним из вернувшихся могильщиков Велион разговаривал больше десяти лет назад, если это вообще можно назвать разговором.

Тот странный разговор произошёл в «Чёрной иве» – небольшой таверне в окрестностях Айнса, пользующейся исключительно дурной славой, благодаря тому что это место облюбовали могильщики и барыги, скупающие добро из мёртвых городов.

Услышав от одного из посетителей, что молчаливый старик в углу – могильщик, побывавший в Импе, Велион сразу им заинтересовался.

– Нет, парень, – сказал его собеседник, хозяин «Чёрной ивы» Шамке, – лучше не приставай к нему с расспросами: что-то в Импе свело его с ума. Просто купи ему выпить, говорят, это хорошая примета.

Но Велион не собирался отступаться просто так. Он неплохо заработал во время прошлого своего похода, и если тот, кого называли Каштаном, любил выпить, Велион собирался купить ему столько выпивки, сколько в него влезет, но про Имп узнает.

Каштан пил дешёвое пиво, держа кружку левой рукой, а правая, зачем-то облачённая в перчатку, безвольно лежала на столе. Велион подсел к нему и поставил на стол кружку с выпивкой получше.

– Угощаю, – сказал он.

Старик кивнул и, допив залпом свою кружку, принял угощение. Велион тем временем изучал старого могильщика. Выглядел тот хреново – тощее лицо, набрякшие фиолетовые мешки под уставившимися в никуда глазами, губы, покрытые коростой. Правая щека Каштана непрерывно дёргалась в нервном тике, отчего казалось, что старик вот-вот то ли расплачется, то ли рассмеётся. От сумасшедшего могильщика разило перегаром, помойкой и выгребной ямой одновременно.