Мы сидели в конференц-зале одного из офисов в центре города. Ничего особенного: стулья, широкий стол, позволяющий распределиться в круговом порядке. Возле входа отдельные столы с кофемашиной и тарелками с вредной палитрой нездоровой пищи. Конфеты, печенье, шоколад, пончики, облитые сахарной стружкой, – известные способы замены алкоголя для слабых фигур собрания.

И зачем я только пришел сюда? Как мне помогут бредни мерклых, изнуренных пороком людей? Они совсем никак не стимулируют во мне выздоровление, напротив, внимательно слушая их, мне хочется бежать за выпивкой, чтобы забыть все то, чем они угостили блеклую аудиторию.

Не спорю, на первой встрече мне было любопытно посмотреть на людей, к которым тебя удостоились приравнять. Послушать их терзания. Тем не менее, в третий раз за неделю слушая суицидальные истории, покрытые пиксельными подробностями событий жизни молодых девушек, во мне тривиальным затором притупляются возможные зачатки разрешения проблем.

Вот так неожиданно кот очутился в моих руках – шерстяной дебют.

– Привет всем! Я Филипп! И я алкоголик! – Мои уши не верили звукам, доносившимся из моего рта. Язык противится участию в диком фарсе. Собираю волю, успешно уговариваю себя на откровенный монолог.

– Привет, Филипп! Расскажи нам свою историю, – парень с вьющимися светлыми волосами являлся активистом и ведущим специалистом пьяного сообщества. – В какой момент жизни для тебя все поменялось и ты начал пить?

– Началось для меня немного спустя время после переезда в отдельную от родителей квартиру. Свобода щедро искрила своими объективными возможностями, перспективами беззаботного увеселения – всем тем, чего я не мог достигнуть в присутствии диктатуры.

В один из летних вечеров я решился пойти в бар в вынужденном одиночестве, тогда, я предполагаю, и началась моя болезнь. Меня обуздало негасимое опьяняющее желание. Изнутри снедала потребность в заполнении себя оглушительной выпивкой. Стремительно и незаметно для самого себя я покорился новому образу жизни. Дома одиноко, а в баре люди, я взял на себя роль наблюдателя. Следил за происходящим со стороны.

Исследовательская работа обязательно требовала к себе сопровождение выпивки.

– Ты можешь подробнее рассказать нам об этой своей работе? – парень хотел услышать подробности.

– Да, конечно. Я проводил диагностику того, чем живут посетители бара. Изыскания смыслов жизни. Беседы интенсивно вдохновляли меня. Я высказывал свои точки зрения, выслушивал посторонние, меня было невозможно остановить, я хотел с каждым вечером увеличивать дозу получаемой информации, повышая суточную норму выпивки.

Мне кажется забавным, что как только мне дали услышать новую теорию в реабилитационном центре – я возродился и начал приходить в себя. Во мне произошла утонченная переоценка жизни, благоприятно сказавшаяся на душевном состоянии.

– И вот спустя три месяца лечений я нахожусь на следующем пути реабилитации. – Мое лицо выражает для них улыбку – явление, которой до конца мне было непонятным. Она лучезарно светила для всех расположившихся в кругу стола трезвого интереса.

– А есть ущерб, который повлек за собой твой порок? – вновь брошен вопрос от лидера.

– Я размышлял не один вечер. Глобального урона нет. Моя пьяная физиономия помогла расставить многие вещи по своим местам. Друзья отвернулись, вот и первый ответ – кем они были в общей сложности для меня. Друзьями? Я прекратил отношения с родителями, но они никогда не обладали доверительными чертами, не несли в себе теплых частностей. Мне удалось обезличить, растворить подделку, протиснувшись на интимный уровень с алкоголем. Нелестное выплыло наружу, обнажая притворство, скопившееся вокруг меня. Я потерял место в университете, только вот это скорее долгожданный подарок. Меня насильно зачислили в него, не поинтересовавшись, чего хочется моему внутреннему миру.

Следовательно, алкоголь раскрыл мне правду на жизнь. Единственный весомый минус, ощущаемый мной, – пустота, она заполнила меня доверху тоской вследствие открывшейся подлинной подачи окружения.

В комнате с притушенным светом засела внимательная тишина. Мне нравится, что меня внимательно слушают. Их внимание стимулировало во мне ряд эмоций вибрационного комфорта в области горла.

– Поддержим, друзья, Филиппа за его честность и искренность с нами.

В очередной раз я получил награду аплодисментами чужеродных обитателей. Может, это и есть мое предназначение, быть путеводной звездой потерянных душ?

После еще нескольких выступлений наш кружок начал расходиться по домам. Мне предстояло вернуться в пустой дом, в нем некому было ждать моего возвращения.

– Филипп, постой, не уходи! – громко отозвал меня основополагающий специалист по алкоголикам.

Накинув на себя пальто, я принялся ожидать светловолосого парня. Он разговаривал с девушкой, светясь искрами провидения. Закончив с ней, блондин подошел ко мне.

– Филипп, хочешь послушать еще одну безумную теорию о человеческом существовании?

– А что, где-то читают лекции по философии? – Могу предположить, он строит из себя святошу, выдавливая заботу для каждого высокоградусного пострадавшего.

– Нет, я о себе, если есть настрой, то могу поведать тебе свою парадигму жизни. – Молодой парень, немного старше меня на внешний вид, неожиданно вызвал во мне интерес. – На нижнем этаже есть кафе, там готовят отличный кофе. Пойдешь?

Я согласился, не торчать же дома и грустить от безделья.

Мы прошли в одинокий закуток на первом этаже бизнес-центра. Интерьер располагал уединенностью. Столики не пересекались между собой, создавая для каждого отшельнический островок для общения.

Кофе необходимо было заказывать непосредственно у бариста, за прилавком. Я выбрал сезонный напиток – тыквенный латте. С горячими бумажными стаканами мы отправились за один стол, одиноко стоявший у панорамного окна. Сквозь жалюзи просвечивались тени проходящих мимо людей и затушеванный свет уличных фонарей. Играла спокойная музыка, в другом конце сидела парочка. Они обнимались. Я почувствовал белую зависть к их романтике.

– Как твое самочувствие, не тянет по возвращении взяться за старое? – Чарли проявил ко мне профессиональную причастность, его лицо отражало доброжелательность и сочувственность в прежней ему манере.

– Нет! Честно, не хочется. Выпивка утомила меня, а реабилитация и того больше.

– Ты разговаривал с родителями или вы больше не поддерживаете контакт после пережитого?

– Да родители, наверное, и не в курсе, что я вернулся. Насколько мне известно, они улетели в свой домик в тот же вечер, как спихнули меня в центр реабилитации. Ни звонков, ни писем от них не поступало. Так что нет, мы не поддерживаем отношения.

– Тебя это беспокоит или ты критично смотришь на происходящее?

– Давай не будем устраивать психотерапию, у меня есть для излития своих тревог врач, мы вроде как с другой целью сюда наведались.

– Как скажешь. Твое право. – Его лицо неизменно светило добром и благосклонно склоняло к беседе.

– А чем ты занимаешься, Чарли? У тебя есть интересы помимо оборудования душевного равновесия алкоголикам?

– Помощь людям не является моим постоянным видом деятельности, свое свободное время я посвящаю живописи. Мои картины не так давно стали пользоваться спросом. Еще у меня есть девушка. Как видишь, интересов достаточно, чтобы не заскучать в течение недели.

– Занятно, а я люблю пианино, думаю заняться преподаванием, а может, пойду учиться в психологию. Окончательно не могу определиться, с чем связать свою жизнь. К слову о жизни. Что у тебя для меня есть по данному вопросу?

– Раз ты готов слушать, то давай начну. Смысл кроется для меня в отголосках большого взрыва. Вселенная по общепринятой теории проходила много этапов до современной подачи себя. Начиная экспоненциальным расширением, двигаясь вперед к реликтовому излучению, минуя слияния протогалактик и достигая промежутка времени, в котором пребываем с тобой мы сейчас, я вижу жизнь как часть неизведанного нашим умам события.