<p>

МУЗЫКА СФЕР</p>

   - Просто не могу поверить! -- Анастасия спускалась по мокрому трапу, крепко ухватившись за локоть доктора, и не переставала болтать. -- Я, наверно, ужасно смешно выгляжу, без конца повторяю одно и то же, но это на самом деле... нет, правда, это чудо! Лучший подарок в моей жизни, честное слово!

   Над аэропортом лежала мгла непогоды, мокрый ветер трепал густые длинные волосы Анастасии, от моросящего дождика её тонкое платье мгновенно отсырело, но она лучилась счастьем. Саошьянт поглядывал на неё с некоторым беспокойством: смена настроений у девушки иногда происходит совершенно неожиданно, как бы этот буйный восторг не кончился приступом уныния, особенно из-за усталости от долгого перелёта. Сам он не устал, хотя длинные перелёты и ему казались утомительными из-за условий полёта. Жестяные гробы, а не воздушные машины! Восемь десятых пассажирского авиапарка всего мира давно пора списать как металлолом, но нет, хозяева авиакомпаний на всём экономят... Кто так ставит ряды кресел, что пассажиру много выше среднего роста даже просто втиснуться туда тяжело, не говоря уж об удобстве! Надо быть йогом или пауком, чтобы провести шесть часов в узком кресле, где некуда вытянуть ноги.

   Багажа у обоих путешественников было немного, и из зоны таможенного контроля они быстро прошли в ярко освещённый аэровокзал, наполненный шумом голосов и эхом объявлений диспетчера. До места назначения -- совсем маленького городка -- их повёз скоростной поезд. Всю страну на таком поезде можно было проехать поперёк за четыре часа.

   В поезде было тепло, шёл он почти бесшумно, удобные высокие кресла разительно отличались от неуклюжих сидений в самолёте, и Анастасия задремала, положив голову доктору на плечо. Саошьянт смотрел в широченное окно вагона, за которым пролетали ровные прямоугольники полей и аккуратные деревеньки, и перебирал в памяти места, где происходили значимые для его долгой жизни события. В этой части Европы он ещё никогда не бывал, но нельзя сказать, чтобы здешний пейзаж был чем-то удивителен. Скоростные дороги, чистенькие посёлки, городки, где смешалась старинная и современная архитектура, указатели на трёх языках -- всё как везде. Доктор мельком пожалел Евросоюз -- прекрасная была идея! -- и разбудил Анастасию: поезд мягко тормозил, подходя к нужной станции.

   Они вышли на перрон, сзади мягко сомкнулись двери вагона, поезд бесшумно тронулся с места и через мгновение уже исчез из виду за очередным поворотом.

   - А говорят, европейцы не любят скорость... -- удивилась Анастасия.

   - Скорость -- это дорого, -- объяснил доктор. -- Обычные европейцы на таких поездах каждый день не ездят. Ездят на машинах, а машины -- это медленно! Вон туда нам нужно, -- он указал спутнице на скопление вполне средневековых домиков, столпившихся на склоне холма. Вершину венчала острая, как нота соль, гранёная колокольня, на сумрачном небе она смотрелась чёрной, словно прорисованной углём. Анастасии почему-то стало тревожно.

   - Пойдём пешком или, -- доктор огляделся, -- попробуем поймать такси? -- Маленькая станционная площадь была пустынна -- ни людей, ни машин. Анастасия повесила на плечо сумку:

   - Я не вижу ни одного такси. Пойдём, тут не должно быть далеко!

   От станции вела к холму современная четырёхрядная дорога с поднятыми над полотном пешеходными тротуарами. Саошьянт и его спутница неторопливо шагали по гладкому бетону на высоте пятнадцати метров над землёй, и женщина то и дело останавливалась пофотографировать -- электрические провода, вечные спутники железных дорог, шли ниже и не портили пейзажа. В кадр попали и колокольня, и ровные блестящие рельсы, загадочно убегающие за поворот, и дубовая роща, полукольцом окружавшая городок с юга...

   Доктор глянул на часы:

   - Без двадцати шесть. Если поторопимся, успеем в церковь на службу, ты хотела послушать орган.

   - Ой, бегу, бегу! Сейчас, только ещё вот отсюда шоссе сниму...

   - Забавно, -- заметил доктор, глядя на дорогу внизу, -- ты обратила внимание, что по дороге никто ни разу не проехал, а мы уже минут пятнадцать идём.

   - Странно... Ты знаешь, мне как-то... не то чтобы не по себе, но... -- Анастасия, не договорив, поправила сумку на плече и зашагала быстрее; высокий длинноногий доктор легко догнал её. Дальше оба шли в молчании; атмосфера сгущалась, а ведь Саошьянт вёз подругу на праздник...

   Часы на руке Анастасии пискнули, отмечая начало седьмого часа, и в ту же минуту до путешественников донеслись звуки, ради которых девушка стремилась в этот небольшой идиллический городок. В церкви запел орган. "Труба Судного дня", знаменитая на всю Европу. Однако Анастасия ждала от неё вовсе не этого! Её звук знатоки описывали как удивительно стройный, нежный, переливчатый, словно голос ручья, с точнейшими переходами полутонов и неземными, гармоничными аккордами. Но сейчас, казалось, стены дрогнули, испуская из каменного церковного чрева мощный многоголосый поток. Грозная и печальная музыка понеслась над городом, над долиной и мостом, покатилась к сияющим вдали округлым вершинам лиловых гор. О скорби и боли пел орган, о безнадёжной решимости сопротивляться до конца даже перед лицом смерти, и пусть конец неизбежен, но лучше отчаянная отвага, чем трусливое бегство!.. Встретить смерть глаза в глаза и не отвернуться, шагнуть в адское пламя, самой гибелью своей утверждая вечность жизни и справедливость вселенского закона, -- вот что услышала Анастасия, если только разыгравшееся воображение не нарисовало ей иллюзорных трагических картин. Впрочем, доктор тоже был напряжён и сосредоточен, вслушиваясь в каждое созвучие, летевшее им навстречу с холма. Они словно бы говорили ему больше, чем всем остальным, напоминали о чём-то, о каком-то проклятии... Проклятие! -- вот что было ясно в послании органа. Но ничего больше. Не говоря ни слова, доктор всё ускорял шаг и вскоре они уже бежали вверх, к резным церковным дверям.

   Церковь на холме была полна. Скамьи, на которых обычно рассаживались верующие, были вынесены -- иначе церковь не вместила бы всех пришедших, стоять приходилось вплотную друг к другу. Путешественники с трудом протолкались за порог, Саошьянт нашёл женщине место, с которого была видна кафедра. Скоро появился и сам пастор -- маленький полный человек, тяжело дыша от волнения, торопливо преклонил колени перед алтарной решёткой и взбежал на кафедру, но в лице его не было ни покоя, ни благолепия, какое Анастасия ожидала бы увидеть в начале службы. Два министранта -- совсем молодые парнишки -- замерли по бокам от него, словно забыв, что следует делать. Орган отзвучал, каменная тишина пала на склонённые головы людей, и только стены словно бы всё продолжали содрогаться последними аккордами боевой песни, вовсе не похожей на молитву.