- Может и случайно, да покуда Васька под ту ветку не сел, с нее только сок березовый капал, обыкновенный, - зарычал Егор Ефимыч.

   - Обыкновенный, березовый... - передразнила Марфа. - Это в конце весны он обыкновенный?!

   - Да что плетешь, баба! - Грозно забасил мужчина, косясь на старосту и похлапывая рукой по кошелю.

   - Баба! Да не дура! На Миханьку первая капля с той березы попала -- вот и метка! - Уперев одну руку в бок, зашлась в крик Марфа.

   Гусь, почувствовав, что сковывающая его хватка ослабла, дернулся и вырвался из рук хозяйки. Соборный люд вынужден был отложить судьбоносные решения и бросился на поимку птицы. Но вкусивший свободы гусь и не собирался сдаваться или покидать поле боя. На какое-то время в избе сотворился полный бедлам: ругань, гогот, топот.

   - Лови его, лови! - Свирепо орали одни.

   - На улицу, на улицу гоните! - Вразумляли другие.

   - Зараза, за руку цапнул! - Белугой выл в уголке поверженный Матвей Борисович.

   Мужики размахивали руками, птица - крыльями, и во все стороны разлетались пух, перья и мелкие предметы обстановки.

   - Поймал! В сенях, поймал. Уже почти во двор выскочил, - Онисим подтолкнул обратно в комнату сникшего Василька.

   Суматоха тут же прекратилась. Марфа ловко схватила все еще шипящую птицу и злобно зыркнула на чересчур бдительного мужика. Тот только хмыкнул.

   - Вот гусь! - Оценил смекалку Матвей Борисович.

   - Ловко ты. Сбежал, а я отдувайся, - процедил сквозь зубы Миханька и больно наступил пастушку на ногу, когда тот снова встал рядом.

   - Как могу, так и кручусь. Не у каждого папаша с тяжелым кошелем, - огрызнулся в ответ Васька и ощутимо ткнул приятеля локтем в ребра.

   - А ну, цыц! - Два смачных леща от Онисима пресекли очередную потасовку на корню.

   Тимофей Федорович, который весь переполох так и сидел на лавке, покачал головой. Почтенные мужи, ворча и бранясь на Марфу, ее сынка и всю их родню, приводили себя в порядок.

   - А может, того-этого - обоих их к чудищу? А то ведь ошибемся, так потом расхлебывай. - Дождавшись, когда все успокоятся, предложил Онисим, чем заслужил полный ненависти взор уже со стороны Егора Ефимовича.

   - Ты, Онисим, погоди, - заерзал на лавке Тимофей Федорович.

   Марфа и Егор Ефимович с нескрываемой надеждой и с не менее нескрываемыми аргументами воззрились на старика.

   Староста поводил бровями с Василька на Миханьку, с неспокойной птицы на купеческий кошель, пошевелил челюстью, покряхтел. Наконец, он встал, постучал посохом, призывая к тишине, и промолвил:

   - Вот, как я смекаю. Оба парня были у березы, это правда. На одного попал сок, которого не должно было быть, на другого -- кровь, которой и тем паче не следует с берез лить. Но с чего начался и сок, и кровь? Со сломанной ветки! А кто ту ветку изломал? Марфин сын. Значит, с него все началось, его метка, ему и на съе... кхм... на бой с чудищем отправляться. Все ли со мной согласны?

   Почтенные мужи, изрядно притомившиеся и взъерошенные после ловли птицы, спешно закивали бородатыми головами. Вообще говоря, они были готовы поддержать любое решение, лишь бы поскорей разойтись по домам.

   Миханька приосанился, а у Василька жалостливо задрожал подбородок.

   - Стало быть, дождемся завтра хранителя и...

   - Да ты что, Тимофей Федорович! Сыночка моего сгубить?! - Так грозно зашипела Марфа, что даже все еще ерепенившийся в ее руках гусь проникся и притих.

   - Марфа, не дури! - Староста отпрянул назад, но уперся в лавку. - Знаешь же, порядок не мной писан: или он, или мор по деревне.

   - Не допущу! - С яростным криком рванула вперед взбешенная женщина.

   И остаться бы Тимофею Федоровичу без последних зубов да с плешивой бородой, но вовремя подоспел Онисим -- обхватил разъяренную Марфу, прямо вместе с гогочущим гусем, приподнял и вынес из избы. Васькина мать брыкалась, костерила мужика на чем свет стоит, но вырваться так и не смогла.

   Когда странная троица оказалась на крыльце, столпившийся во дворе народец замер в изумлении.

   - Расступись! - Пыхтя и обливаясь потом, гаркнул Онисим.

   - Ну, чего таращитесь?! - Во дворе Марфа оставила попытки освободиться и только злобно огрызалась на провожающих ее взглядом деревенских.

   Неожиданно женщина заметила в толпе Кирку.

   - А-а-а, и ты тут! Да только какой прок от тебя? Хорошая бы невестка у меня была! Сыночка моего, Васеньку - к чудищу, а она тут ворон ловит! - Успела съехидничать Марфа, прежде чем Онисим вынес ее за ворота.

   - Как к чудищу? - Не поверила девушка.

6. Мельница

   Староста вышел на крыльцо и огласил решение собрания. Толпа в ответ пошумела, поохала-поахала над несчастливой Васькиной судьбой, да и согласилась с тем, что деревенский совет рассудил верно. "Что уж тут поделать, коли выбор на парня пал? Против нечисти не попрешь", - вздыхали одни. "Да и кому охота своим животом рисковать? Не нами заведено, не с нас и спрос", - бубнили другие. Под мерный гул и шушуканье народец разбредался по домам, а Кирка, сама не понимая, на что она надеется, растеряно вглядывалась в лица проходящих мимо людей, пока наконец не заметила около ворот помощника и охранника Тимофея Федоровича - Онисима. Он толковал о чем-то с Егором Ефимовичем и Миханькой. Она робко подошла ближе.