Кроме того, митрополит Василий добился увеличения российской денежной субсидии (правда, выплачена она была лишь единожды, ввиду отсутствия подтверждения целевого назначения), которая формально существовала и раньше, но выплачивалась нерегулярно по причине плохого сообщения между Черногорией и Россией [см. 117, с.19]. Примечательно, что финансовая помощь в очередной раз была увеличена уже в период правления Петра II Петровича Негоша. Этих двух правителей из династии Петрович-Негош объединяет также то, что они привлекали внимание российских властей к проблеме образования в Черногории: владыка Василий, был первым, кто ходатайствовал об открытии в Черногории «славянских малых школ» [См.: 23, c.43]. В письмах российскому руководству он несколько самонадеянно утверждал, что «суть разума черногорского такова, что способна превзойти «и философа римскаго» [8, с.32-33], таким образом, считая распространение образования делом, которое будет способствовать укреплению православных ценностей, а вместе с ними и авторитета России в сознании черногорцев. «Однако школы в Черногории так и не были открыты, поскольку Синод потребовал от Коллегии иностранных дел выяснить, сколько и в каких местах требуется школ, а также выделить средства на их содержание. Только после этого Синод брался за подготовку учителей для черногорских школ. Коллегия иностранных дел с таким требованием Синода согласилась, заметив, что для положительного решения этого вопроса требуется время и дополнительная информация из Черногории. Поэтому по-прежнему единственными очагами образования в Черногории оставались монастыри, где обучалось небольшое число детей» [8, с.35]. Спустя несколько десятилетий Петр II Петрович Негош добился того, что в Черногории были открыты первые светские школы, причем финансирование на их учреждение и книги, разумеется, были выделены Россией.
Распространению информации о Черногории в России с целью привлечь внимание российских властей и получить денежную помощь и покровительство во многом способствовало издание в Петербурге в 1754 г. «Истории Черногории», автором которой был владыка Василий. Многие историки склонны критиковать владыку за то, что он намеренно допустил ряд неточностей в описании своей страны, связанных главным образом с преувеличением ее размеров и, соответственно, количеством военноспособного населения, включив в состав Черногории Венецианское Приморье, часть Герцеговины, бердские и североалбанские племена [См.: 93, с.2-3]. Однако этому имеется объективное объяснение: указанные границы включали не фактическую территорию Черногории (состоявшую всего из четырех нахий), а пространство, на котором проживала паства владыки Василия, чей полный титул был «Митрополит Черногорский, Скендерийский и Приморский, Экзарх св. престола славяносербской патриархии в Печи»).
Свой исторический труд владыка Василий начинает с истоков династии Неманичей, причем находит их именно в Зете, подчеркивая этим историческое предопределение Черногории быть колыбелью сербского государства: «Симеонъ Неманя рожденъ отъ Князя Бела Уроша… Той Бела Урошъ провожалъ житіе у Зету, гдѣ теперь городъ Спужь, и тамо родилъ три сына, Давида, Константина и Стефана Неманю, нареченный послѣди въ иноцѣхъ Симеонъ» [15, с.I-II]. Большое внимание в «Истории» посвящается Косовской битве: автор приводит известные по эпическим песням эпизоды подготовки к битве, заговор Вука Бранковича против Милоша Обилича, последний ужин царя Лазаря и его напутственное слово войску, убийство султана Мурата и поражение сербской армии, в результате которого «умались Сербское Царство, которое всему свѣту' цвѣтало двѣсти і тридесять годь» [93, с.6]. На Косовом поле были убиты правители сербских земель, за исключением Балши, прибывшего только на третий день по прошествии битвы, из-за чего тот был «въ печали великой, что на бою не успѣлъ» [93, с.7]. Но, несмотря на то, что ввиду междоусобных конфликтов за власть «скончася они славніі Деспоцки родъ, остаде Герцогство Черногорское» [93, с.7]. Из повествования владыки Василия логично вытекает,что оно стало правопреемником сербского государства, доказав это в многочисленных боях за веру и свободу против турецких поработителей. Идея правопреемственности былой сербской славы Черногорией стала одной из центральных тем творчества Негоша, наиболее ярко представленной в драматической поэме «Горный венец». Её действующими лицами явились «славниіе полководцы» [93, с.9] владыки Даниила, не только участвовавшие в «расправе с потурченцами», но и «взявшие оружіе въ помощь Величества Его (русского царя Петра Первого – Л.Ц.) противъ Турокъ варваровъ» [93, с.9].
Следует отметить, что сущность русского вектора внешнеполитической деятельности владыки Василия была сформулирована в заключении «Истории»: черногорцы «за едину честь себѣ признатъ своимъ оружіемъ услужити Христіанскому Государю» [93, с.13]. При этом, как известно, Василий добивался официального протектората России над Черногорией посредством включения названия страны в полный титул императора. По мнению Василия, данная акция позволила бы сохранить и укрепить политическую независимость Черногории от турецких и венецианских притязаний. Вместе с тем, «он не хотел, чтобы русская помощь или защита носили характер христианской солидарности или милостыни, которую богатая православная страна подает бедной, а чтобы ее (России – Л.Ц.) помощь была справедливой компенсацией за услуги и значение, которое Черногория имела в русской политике на Балканах» [152, с.225]. Признание заслуг России в качестве мощного союзника, а не повелителя, прослеживается и в поэтическом наследии Негоша, перенявшего и развившего идею своего энергичного предшественника. В одических произведениях российскому императору Николаю I, вошедших в сборник «Отшельник цетиньский», «Петр II Петрович остается однако свободным черногорцем, чуждым самоуничижения, и ценит русского царя прежде всего, как «брата», как «защитника чернорских прав»[46, с.326]:
А ми што смо браћа твоја
у плане црногорске,
те љубисмо глас свободе,
у наша ће проста срца
бит паметник подигнути
заштитнику наших правах –
Николају великоме [100, I, с.72].
Стратегия союзничества прослеживается и в позиции следующего правителя Черногории из династии Петровичей-Негошей – Петра I Петровича Негоша (1748-1830 гг.)1, хотя его отношения с Россией складывались не лучшим образом по разным причинам. Будучи одним из первых черногорских студентов, отправленных на обучение в столицу Российской империи, Петр I из-за смерти владыки Василия «не успел здесь докончить своего образования и принужден был возвратиться, по желанию народа, на свою родину» [46, с.409]. Следующий его визит в Россию произошел в 1778 г., когда молодой архимандрит Петр I по благословению владыки Саввы отправился в Петербург с целью вручить императрице Екатерине грамоту черногорского народа, в которой, кроме напоминания о поддержке, оказанной России в ратных делах, содержалась просьба выделить финансовую помощь. Данная просьба удовлетворена не была, «не потому, чтобы Екатерина II охладела к черногорцам, или усомнилась в их политической пользе для России, а потому только, что здесь, так или иначе, замешалось низкое чувство одного из ее царедворцев, именно, князя Григорья Александровича Потемкина» [46, с.409], который не хотел помогать черногорцам из-за своей неприязни к генералу Зоричу, сербу по происхождению. Несмотря на это, Петр I Негош не вычеркнул Россию из числа стратегически важных партнеров Черногории, о чем свидетельствуют следующие его слова, адресованные императрице Екатерине II: «Я никогда во всю свою жизнь не хочу быть больше в Петербурге. Однако, пусть ее величество всегда будет уверена в моем теплом усердии и преданности к единоплеменному и единоверному славянскому царству. Я презираю свое личное оскорбление… Да будет счастлив ее престол, да возвысится слава народа русского, самая искренняя любовь к которому будет жить во мне до гроба» [46, с.414].
