Вероятно, осознавая безрезультатность для своей страны участия в российских военных компаниях, Петр I Петрович Негош стремился наладить прочные дипломатические отношения с Петербургом, так как покровительство мощного славянского единоверного союзника было необходимо Черногории и в мирное время. И хотя при жизни самого владыки данная политика существенных результатов не принесла, ее плоды познал наследник и последователь – Петр II Петрович Негош. Ведь недаром перед смертью владыка наставлял племянника: «Молись Богу и держись России!» [164, с.496]. Только в восточнославянском союзнике он видел опору для создания независимого южнославянского государства.
Аналогичные взгляды разделял современник Петра I, предводитель Первого сербского восстания Карагеоргий Петрович. Как отметил митрополит Амфилохий (Радович), «инициатор восстания сербского не Карагеоргий – инициатор сербского восстания, этой новой движущей силы в сущности сербского народа – Святой Петр Цетиньский» [1]. Петр I всегда оказывал Карагеоргию всяческую поддержку. Узнав о поражении восстания, а затем и о гибели вождя, скорбел: «Святой Петр был глубоко потрясен, когда убили Карагеоргия в Радованьском Луге в 1817 году. Это была глубокая рана, о которой он пишет в своих письмах, и эту рану он перенес на своего племянника» [1]. Неслучайно и Петр II Петрович Негош считал Карагеоргия величайшим представителем сербского народа, а себя – последователем идеи Великого вождя, который «диже народ, крсти земљу, а варварске ланце сруши, / из мртвијех Срба дозва, дуну живот српској души» [100, III, с.9]. Деятельность Петра I Негоша и Карагеоргия стала образцом для политических инициатив его преемника, продолжившего бороться за право сербского народа на самоопределение.
Петр I и Карагеоргий в понимании Петр II Негоша были настоящими патриотами сербского народа, а попытки осмысления предпринимаемых ими действий стали предпосылками для формирования идеи славянского возрождения на Балканах. Негош-поэт не раз обращался к этим двум личностям в своем творчестве, ставя их в один ряд с Милошем Обиличем, владыкой Даниилом, Вуком Мандушичем и другими героями, стремившимися возродить былую славу сербского государства. Он вдохновлялся их подвигом и патриотизмом. Как отметил Е. Ковалевский, «чувство, в нем преобладающее, чувство, развитое в высшей степени – это пламенная любовь к родине, к ее славе, ее благоденствию; в этом отношении, он постоянно находится в каком-то восторженном состоянии» [59, с.20-21].
Политическая деятельность самого Петра II Петровича Негоша явилась периодом многочисленных преобразований в Черногории. В то же время она стала осмысленным продолжением начинаний предшественников из династии Петровичей-Негошей: Даниила, Василия, Петра I, которые отстаивали независимость Черногории, рассчитывая на поддержку и заступничество России, при этом воспринимая это мощное государство как партнера, отношения с которым строятся на принципах взаимопомощи и взаимоподдержки.
Все это нашло отражение и в поэтическом творчестве Негоша, где красной нитью прослеживается идея о России как о «светиње опште силнога Славјанства» [100, I, с.153].
Петр II Петрович Негош как духовный и политический
лидер южных славян
Петр II Петрович Негош2 является знаковой фигурой не только в истории Черногории, но и славянских народов в целом. Переняв славянолюбие у своих предшественников, он стремился к реализации идеи единства славян. Такие взгляды Негоша формировались и трансформировались под влиянием событий, на которые первая половина XIX века была богата: он испытывал как воодушевление, так и разочарование от перспектив славянских народов в европейском сообществе. Это нашло отражение и в его литературном творчестве, в котором славянский вопрос (по-другому – Восточный вопрос, как он определялся во внешнеполитической концепции Российской Империи) непосредственно затрагивается в ряде произведений.
Возможности успешного развития славянских народов Негош допускал только при условии их независимого существования. Напомним, что в начале XIX в. среди славянских народов фактической независимостью обладала лишь Россия, поэтому именно в ней Негош видел защитницу интересов славян, не обладавших государственностью и находящихся под юрисдикцией других держав (Австро-Венгрия, Пруссия, Османская империя). Россия действительно была не просто свободным государством, а мощным политическим субъектом, с мнением которого считались все страны.
Владыка Петр I, предшественник и дядя Негоша, связывал будущее своей страны только с Россией. Хотя политика императора Александра I по данному вопросу расходилась с его представлениями и надеждами, Петр Цетиньский четко осознавал, что Россия является той движущей силой, которая однажды поможет маленькой горной стране добиться официального признания на мировой арене. В таком духе воспитывался его племянник Раде, впитавший любовь к России с молоком матери, – вся атмосфера, в которой рос будущий поэт и правитель, была пропитана пророссийскими настроениями. Россия стала также одной из первых тем творческого осмысления Негоша: ранние проявления поэтического таланта нашли свое воплощение в эпической «Песне о царице Екатерине II и турецком султане», которая, получив распространениев народной среде, также популяризировала образ великой России – грозы Османского царства.
Оказавшись во главе государства в юном возрасте (Радене было 17 лет, когда умер его дядя Петр I), он сразу столкнулся с давними серьезными проблемами черногорского общества – племенным сепаратизмом и борьбой за власть. Чтобы сплотить черногорское общество вокруг себя, Негошу нужно было заявить о себе как о правителе, получившем русское благословение. В связи с этим и было принято решение о хиротонии молодого владыки в России. Примечательно, что такой чести стремился быть удостоенным Петр I Петрович Негош, однако российские власти не дали на то своего согласия. А нового, молодого правителя по этой причине поездка в Россию возвеличила в глазах народа.
Будучи русофилом по своим убеждениям еще до поездки, Негош спустя полгода вернулся из Петербурга в полном восторге от увиденного. Большую роль в этом сыграло то, что его принимали как настоящего правителя независимого государства на самом высоком уровне. И хотя по дороге в Россию молодой владыка останавливался в Триесте и Вене, нигде его появление не сопровождалось таким почетом, какой ему был оказан высшими правящими кругами Петербурга. Впечатления от российской столицы подтолкнули Негоша к поэтическому творчеству, выходящему за рамки традиций народной поэзии. Он начинает интересоваться российским литературным процессом и творчеством русских поэтов, открывая для себя новые жанры, приемы, стили. Особенноо впечатлило его творчество Г.Р.Державина, причем не только в поэтическом плане – идейно Негошу была близка концепция просвещенной абсолютистской власти, принципы которой сформулированыв державинских стихотворениях. Впоследствии, реализуя свои реформы, «Негош повел дело таким образом, чтобы максимально сконцентрировать власть в своих руках и в руках своего семейства… Нарушение принципов и традиций местного самоуправления, с одной стороны, способствовало ликвидации хаоса и анархии в управлении, но, с другой стороны, разрушало основы демократического государства и создавало объективные предпосылки для оформления монархического режима во главе с династией Негошей» [125, с.12].
Идеи Державина Негош переосмысливает в своем сборнике «Отшельник цетиньский», в котором, помимо прочего, выражены славянофильские взгляды и определена роль России в реализации идеи освобождения славян. Уже в ранних своих произведениях поэт всю заселенную славянами территорию Балкан, находящуюся в границах Османской империи, рассматривает как единую сербскую землю, являющуюся, в свою очередь, составной частью славянского мира, у которого есть защитник и покровитель, «славян царь», в лице российского императора.
