- Да вот подумал, что пора сделать сумасшедший шаг к примирению, - тут он делается серьезным и произносит: - Я же вижу, как тебе сложно, Драко. Я-то могу выдержать, у меня магический потенциал во множество раз превосходит твой, я справляюсь без подпитки, а ты нет.

Меня словно кипятком ошпаривают его слова, я медленно пружинисто поднимаюсь на ноги, тихо процедив сквозь накрепко сжатые зубы:

- Ах вот оно что, это просто высочайший жест милосердия от превосходящего звена пищевой цепи? Нет, спасибо, вот уж кого-кого, а твоей жалости я не вынесу.

- Нет, Драко, постой! – он стремительно поднимается из сугроба, схватив меня горячей мокрой от снега ладонью за запястье, заставляя остановиться. – Это не жалость! И не… как ты там сказал… высо… зве… - он встряхивает волосами, разбрызгав во все стороны капельки влаги. – Не важно! Мне нужно это, понимаешь?

Я резко поворачиваюсь к нему, с горячей обидой глядя ему в глаза:

- Ты принял порошок?! – и тут же хватаю себя за переносицу, неосознанно выдавая все свои чувства. – Ну ты идиот, Поттер! Я не хочу, чтобы ты был со мной под влиянием магии. Это… - я потерянно оглядываюсь. – Это не любовь, Поттер, а суррогат любви.

Он мотает головой из стороны в сторону, обнимает меня за талию и шепчет:

- Я порядком устал в последнее время, мне нужна подпитка… Ну же, Драко, позволь мне.

Он нежно, так томительно, сладко и нежно проводит горяченными пальцами по моей щеке, приближая свое лицо к моему. Я плыву от его тепла, родного, почти забытого запаха, но все еще никак не действую. Он смотрит мне в глаза, а я специально их прячу за ресницами, судорожно выдыхая через раз. И он шепчет, обдавая пряным медовым горячим дыханием мои губы:

- Я этого хочу, даже если из-за магии. Позволь мне, Драко.

Он медленно касается губами моей шеи, хрипло выдохнув, и я не выдерживаю, долго и протяжно, даже как-то обреченно со стоном выдыхаю, чувствуя обжигающее тепло его губ на коже. Я прижимаюсь к нему всем телом, впитывая его каждым сантиметром. Он совсем мне вровень по росту, мы идеально подходим друг другу по пропорциям тела. Я зарываюсь пальцами в его отстриженные жесткие волосы, и он набрасывается на мои губы. Дыхание мгновенно перехватывает, я отвечаю на его яростные движения, кусаю его, обвиваюсь языком вокруг языка, выплескивая в этот поцелуй все чувства, что накопились во мне за все время. Он глухо стонет, сжимая меня за ягодицы, приподнимает над землей, и я обвиваю ногами его торс. Каким-то образом мы оказываемся в моей палатке-квартире. Он бросает меня о стену, яростно расцеловывая губы, словно пытаясь высосать из меня душу. Я теряю голову, и стону под его губами, которых я так долго ждал.

Мы срываем друг с друга одежду, и я, наконец, чувствую бархатистость его кожи, тепло и пульсацию крови, упругость и мощь мышц, а он хрипло стонет, откидывая голову, подставляет шею под поцелуи. Я пью его вкус, наслаждаюсь вибрацией голоса под губами, я не могу насытиться им. А он все шепчет и шепчет:

- Драко… Сколько же в тебе силы, мой Стальной Ангел…

***

Я проснулся от того, что кто-то прожигал меня ненавидящим взглядом. Нет, я не видел этого взгляда, а чувствовал волны ненависти по отношению ко мне. Разлепив веки, я оглядел скомканную, словно на ней всю ночь скакали бешеные книззлы, постель, переведя затуманенный после сна взгляд на Гарри. Он сидел на краю кровати, бросая на меня вполне характерные его двухмесячному состоянию взгляды. На нем уже были надеты брюки и джемпер, а в руках он держал куртку, словно только что собирался выйти из палатки, но не решался. Молчание все так же висело между нами. Он прочистил горло, откашлявшись, и хрипло (Ну да, так стонал громко! Любой голос сорвет.) произнес:

- Я не прошу тебя забыть об этой нелепой ошибке. Просто не подавай вида, что между нами что-то было, хорошо? Так будет проще для всех.

Я нарочито спокойно (а внутри разрываясь от безысходной тоски) скептически окинул его сонным взглядом, прикрывая тыльной стороной ладони зевок, ответил:

- Не парься, Поттер, а то вся бравада спадет.

Тот с удвоенной силой ненависти сверкнул глазами, неслышно поднялся, коротко кивнув, ушел, оставив в воздухе четкий запах зеленого яблока. Он пахнет медом, когда счастлив, и пахнет яблоком, когда ничего не чувствует.

Я откинулся на подушки, с протяжным стоном схватившись за голову, перевернулся на живот, подтянул колени к подбородку и тихо завыл. Мне было до крайности жаль себя. Но я все еще продолжал его любить. И от этого я еще больше ненавидел себя.

- Я ненавижу тебя, Малфой!

***

Следующий месяц прошел для меня одним сплошным черным потоком ненависти к себе, к своей слабости. Каждую ночь Гарри приходил ко мне, ничего не говоря, срывал с себя и с меня одежду и жестко трахал, не заботясь о моем состоянии. И я каждый раз, словно вампир, высасывал из него часть его огромной неисчерпаемой энергии. Впрочем, он так же выпивал часть моей магии.

Я ненавидел эти встречи после общего отбоя. И каждый раз желал их, как наркоман с кошмарным желанием почувствовать кайф от прозрачной жидкости в шприце. Я изрядно потерял в весе, но магия во мне возросла, хоть и не так, как раньше, когда Гарри мог меня любить.

Я никогда не заговаривал с ним во время секса. Он ни разу не поцеловал меня, ни разу не сделал ничего, чтобы помочь мне кончить. Не издавая ни звука, он просто трахал меня, а я упивался его силой, наслаждением, которое дарил мне его член. В нем не было прежней ласки и нежности, лишь похоть и животное желание утолить Жажду.

О наших встречах никто не знал, правда Гермиона начала вскоре что-то подозревать.

- Драко! Что с тобой в последнее время? Ты так похудел, ходишь все время хмурый, а к вечеру все время начинаешь огрызаться. Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты сидишь на наркотиках. Вот! – она поддела пальцами мой подбородок, заглянув в глаза, создала из воздуха зеркало. – У тебя зрачки красные.

Я увидел в зеркале спокойное отрешенное лицо с прозрачно-бледной кожей, заострившимся носом и впалыми щеками. Серая радужка окаймляла пурпурно-красный зрачок, а на лоб падали белые как снег волосы.

- Ты не справляешься со своей сущностью, Драко. Посмотри на меня.

Я взглянул на нее из-под ресниц. Она закрыла глаза, сосредоточилась, ее волосы стали темно-фиолетовыми, укоротились, а когда она открыла глаза, я увидел, что в ее зрачках фиолетовые водовороты из искр.

- Я могу превратиться, только если попрошу об этом Магию. А ты превращаешься спонтанно. Это очень странно.

- Герми, твои волнения не имеют оснований. Я контролирую свою сущность, просто иногда мне нужно выпускать ее наружу.

Она, разумеется, ни на йоту мне не поверила. И была права. Я не справлялся с Силой, которую давала мне Магия.

Мои серые будни слились в один поток кошмара, я зачах от ненависти к самому себе. И самое страшное было то, что я каждый раз все больше хотел быть раздавленным, униженным и нелюбимым. Мне казалось, я просто сошел с ума.

***

Шел второй час боя.

Последователи Фирлесса, или как мы их прозвали «бесстрашные дебилы*», с поистине бесстрашной глупостью отстреливались в основном Круцио и Авадами, в наилучших традициях магических злодеев. Их было не меньше сотни против наших двадцати. Я слаженно и привычно работал в паре с Гарри. Защита-нападение, поворот к противнику, взмах рукой, удар всполоха зеленого и алого пламени. Гарри как обычно не взглянул на меня ни разу. Наши спины изредка соприкасались, сквозь нас радостно и вольготно прорывались потоки магии. В моих ладонях загорался прозрачный зеленый огонь, словно из потустороннего мира, а в ладонях Поттера искрилось завитками магии рыжее пламя. Крылья не материализовались, когда мы были на земле, но стоило нам секунду подумать про полет, как с тихим хлопком они раскрывались, поддерживая и наполняя теплом.