- О, нет, это же так банально! – заржал я, совершенно не чувствуя беспокойства за изрядно напугавшегося Адама. Драко остановился, встряхнул головой, оглядел свои руки, подергал себя за волосы, попытался заглянуть за спину, поднял на меня удивленный взгляд и снова засмеялся:

- Поттер! Ты херувимчик! Посмотри на себя! У меня хотя бы два крыла, а у тебя челка кудрявая.

Я попытался заглянуть за спину, ничего не увидев, попытался на ощупь определить масштабы кошмара на моей голове, и обижено пробурчал:

- Я хотя бы не пародия на Волдеморта.

- Ой, ну прости, что не попросил Магию Двух Душ: «Сделай-ка нам другой дизайнчик костюмов, без крыльев, красных глаз и фен-шуя*»! Раз уж мы такие, не обессудь.

Я почувствовал, что обида, совершенно непонятная, абсурдная и безосновательная заполняет меня изнутри. Быстро сократив расстояние между мной и Малфоем, я схватил его за ворот рубашки, дернув на себя, прошипел в лицо:

- Если бы не этот мальчишка с его чертовым порошком, я бы тебя ненавидел, Малфой, не забывай об этом. Моя любовь к тебе всего лишь прихоть магии.

Драко широко распахнул глаза, в мгновение потеряв весь свой устрашающий магический облик, его волосы снова стали нормального оттенка, кожа снова стала привычно бледной, только вот бледность лица была необычной. На мгновение он потерял контроль над эмоциями, и я смог рассмотреть в глубине зрачков удивление, надежду, тут же сменяющуюся разочарованием и горькой печалью. Его лицо словно закаменело, он скинул мою руку, избегая прикосновения к моей коже, буквально отшатнулся от меня, глядя куда-то в сторону, тихо и как-то обреченно произнес:

- Ну что ж, ты рано или поздно сказал бы мне это. Надо было быть готовым.

Молчание повисло между нами. Все уже давным-давно разошлись по своим шатрам (Кингсли никак потрудился). Адам, все время оглядываясь по сторонам, разыскал Дэвида неподалеку, ушел с ним, тихо переругиваясь. Драко все так же смотрел в сторону, глубокая морщина прочертила его лоб, губа была болезненно закушена. Я потоптался с ноги на ногу, про себя оценивая чувства к Малфою. Глухое раздражение, нетерпимость, усталость и ни капли того восторга, который я чувствовал в присутствии него еще неделю назад. Подумав, что не стоит оставлять все так, как остается, я приготовился сказать о том, что нам нужно передохнуть друг от друга, но потом поморщился, раздраженно дергая себя за прядь непривычно волнистых волос. И тут Малфой поднял невыносимо печальные глаза, прошептав:

- Я не хочу терять тебя, Гарри, - «Мерлин, что за мыльная опера?!» - видимо, мои мысли отразились на лице, потому что Драко горько ухмыльнулся, продолжив, уже не глядя на меня:

- Думаю, ты должен знать. Я с шестого курса бредил по тебе, а встретив тебя три месяца назад понял, что люблю. Я не принимал никаких порошков. Это просто чувства, влюбленность – называй их как хочешь. Но я никому так не открывался, как тебе. И я правда не хочу терять тебя.

Взглянув на меня еще раз, он одними губами произнес: «До свидания, Гарри». И аппарировал.

Я встряхнул кудрями, вдыхая и выдыхая холодный сумеречный воздух и направился искать Саламандера. Я так ничего и не почувствовал. Словно невидимая стена заблокировала все чувства в моем сердце.

Драко

Знаете, что я больше всего ненавижу? Когда все вроде бы и не плохо, и не хорошо, вроде бы мир магии опять на волоске, а вроде бы никого это не волнует. То внезапный вызов, кровавая бойня с чокнутыми последователями Фирлесса, то все тихо и спокойно, все обходятся с тобой дружелюбно и осторожно, и в глазах каждого понимающее сочувствие. Бесит! Будто я смертельный больной, которому осталось от силы пару месяцев, и долгом каждого является пожалеть меня, про себя подумав: «Как хорошо, что я не на его месте».

Я постригся, вытянулся, раздался в плечах, набрал мышечный вес, но перестал чувствовать радость. Мы с Гарри не говорили уже больше двух месяцев. Ну, как не говорили - перебрасывались ничего не значащими репликами типа: привет, готов к бою, пока, до завтра. Всё. Я наизусть выучил наш ежедневный диалог на обеде в общей столовой, причем разговор всегда начинал Гарри:

- Привет.

- О, привет. Готов к бою?

- Как всегда. Ну, приятного.

- Ага, спасибо.

И мы тут же расходимся в разные стороны столовой. Он садится с Саламандером и Полоумной, а я подсаживаюсь к Герми и Рону. Рон как всегда кивает на Гарри, тут же безмолвно спрашивая меня: «Все по-прежнему?» На что я коротко киваю, и Гермиона подбадривающе сжимает мою ладонь. Кому, как не ей меня понимать? Но она портит, каждый раз портит эффект своего сочувствия тем, что нежно и мягко смотрит на Рона, когда он начинает вести беседу со мной. Я бодр и весел, смеюсь вместе с ними над всегда одинаковыми шутками Рона, рассказываю о прогрессе над своим новым зельем, но я чувствую, каждый раз чувствую, что Гермиона под столом держит своего мужа за руку, медленно перебирая пальцы. От них веет силой, любовью и спокойствием, и я до черных кругов перед глазами завидую им.

Во время боя Гарри, чтобы увеличить силу Магии, брал меня за руку, или становился спиной к спине. Он безжалостно черпал из меня силу любви, сам ничего не отдавая взамен. После таких передряг я часами отлеживался у себя в палатке, не разговаривая ни с кем.

Иногда я прерывал ход бесконечных чередующихся между собой сценариев будних дней, и все-таки искоса бросал на Гарри взгляд из-под ресниц: в тренировочном зале, в той же столовой, на планерке у Кингсли, в бою… И никогда Гарри не замечал этого, ну или же просто никогда не подавал вида.

Так продолжалось бы вечно, если бы не одно холодное январское утро. Постепенно чахлую слабую сухую осень сменили резкие проливные дожди, а после щедрая на сюрпризы природа заменила мокрое неистовство на пятнадцатиградусный мороз, и в один прекрасный день выпал снег. Снег, снег, снег! Восторг и ликование! Всюду были огромные по колено сугробы, что совсем необычно для умеренного климата Англии. Я вышел из своей палатки, наслаждаясь морозом, мгновенно разукрасившим щеки прохожих, любуясь узором инея на деревьях, шапками искрящегося снега и молочно-серым небом, сквозь облака которого просвечивало яркое зимнее солнце, обнажая режущую глаз синеву небосвода. Невдалеке играли дети в снежки, несколько пар сделали целую семью из снеговиков, всюду был смех и искрящееся счастье. Меня практически затошнило от этого плещущего во все стороны восторга от единения с любимыми. И опять в груди засел горько-кислый комок зависти.

Внезапно за шиворот моей меховой куртки, предварительно оттянув его, кто-то высыпал горсть снега. По спине тут же поползли противные щекотные ручейки, я громко охнул, резко обернувшись, с гиком набросился на обидчика, всем телом нависнув на нем. Я не видел его лица, подумав, что это Рон так развлекается, поэтому с чистым сердцем упал вместе с ним в сугроб. Колючий холод и обманчивая мягкость снега поглотили наши тела. Мы шутливо дрались, на его лицо съехала шапка и он беспрестанно хохотал, пытаясь столкнуть меня с себя, кидая мне в лицо снег как попало. В конце концов я упал ему на грудь, все еще не отсмеявшись, стащил с его лица шапку. Черные разметавшиеся пряди, раскрасневшиеся от мороза щеки и губы и сверкающие зеленые глаза…

- Гарри?!

- А ты кого ждал, Санту? С днем рождения, Драко!

Ничего себе, он помнит?! Я, не веря в такую удачу, вглядываюсь в его глаза, ищу в них привычный холод и безразличие, и не нахожу. Он весь будто светится, искрится силой, наслаждается теплом моего тела, обнимая меня за талию и легонько поглаживая поясницу кончиками пальцев. Я захлебнулся энергией и силой, которые струились из него, щедро питая мои оголенные нервы и израненную душу.

- Моргана, ты со мной разговариваешь? С каких это пор? – я решил придерживаться тактики холодного спокойствия, все еще не доверяя такой удаче.