- Смотрите.

И магия затянула меня в расширившиеся зрачки, поглощая сознание, соединяя с другим разумом. Перед моим ментальным взором проносились отрывки воспоминаний: вот Адам получает диплом ЖАБА, обнимает родителей, они фотографируются; а вот он смеется над глупой шуткой Льюиса Томпсона, который с обожанием смотрит на своего друга…

Яркие вспышки все быстрей вращаются передо мной, и тут я буквально выныриваю в оформившееся воспоминание. Адам и Дэвид Эллджер стоят в залитом летним солнцем дворике перед входом в спальный корпус авроров. Слышны пение птиц, приглушенные голоса отдыхающих авроров, шум листвы. Парни как будто специально отделились от компании приятелей, спрятавшись в тени. Адам схватил Дэвида за лацканы мантии, резко толкнув спиной на ствол столетнего вяза.

- Ну что, мразь Пожирательская, не придумал ничего умнее, как повторить дела своего папаши-Декана?! Ледяная глыба, а не аврор! Зачем ты подсыпал в кофе профессора афродизиак?! – Адам громко сопит, злобно сверкая глазами, всячески пытаясь заглянуть в пустые, словно мертвые глаза Дэвида. Тот разлепляет растрескавшиеся от жары губы и хриплым надломленным голосом отвечает:

- Нет нужды так тужиться, Стендер. Я не вижу причины рассказывать секреты существу, у которого мозг меньше, чем у флоббер-червя. Или… Ах да, у флоббер-червей нет мозга.

Адам слегка теряется, не ожидавший встретить отпор, но все же сильнее стискивает пальцы на жалобно треснувшей ткани хорошей, но все-таки дешевой мантии.

- Ты мне тут ядом не плюйся. Отвечай, почему ты решил вместо того, чтобы просто поговорить с профессором Поттером подсыпать запрещенный во всем мире порошок? – тут он внезапно перешел на шепот: - Неужели, все так запущено, Эллджер? Неужели ты влюбился, да еще и в Гарри Поттера?

Дэвид поднял гневный взгляд, горящий насмешкой, еще тише, чем Адам, прошипев:

- Ты действительно безмозглый тупица, Стендер. Порошок адресно создан не для меня, а для профессора М… Черт! – практически взвизгнул тот, переходя на крик. – Ты не должен был услышать этого! Моргану мне в зад и Мерлиновы яйца в придачу! Только не ты!

- Ого! – неприлично расхохотался Адам, с глупым наигранным восхищением цокнув языком. – Ты обалденно ругаешься, Эллджер, и чего еще я о тебе не знаю?

Дэвид устало прикрыл веки, растерев обоими ладонями лицо, медленно приводя в норму дыхание. Потом открыв глаза, он тихо и спокойно ответил:

- Раз уж на тебя Обливиэйт накладывать бесполезно – иммунитет, чтоб его – поэтому я все тебе расскажу. Мой отец, как ты уже успел узнать – Северус Тобиас Снейп, прославленный зельевар в Европе, лучший преподаватель Зелий за всю историю Хогвартса, дважды герой ордена Мерлина (один – посмертно), был двойным шпионом в рядах Пожирателей Смерти и Ордена Феникса. И там, и там он был незаменим, поэтому ему сохранили жизнь практически до самого конца войны. В рядах Волдеморта у него был лишь один друг – Рабастан Лестрейндж. Это был престранный тип, с дичайшими наклонностями маньяка, но тем не менее он был верным другом моему отцу и никогда ни под какими пытками Темного Лорда не выдал секретов своего друга. У него была страшная болезнь – рак всех внутренних органов, причем магического характера. Магия будто пожирала его изнутри. И спасали его только сваренные отцом зелья Блокировки. Рабастан был по гроб жизни должником Северуса Снейпа.

Все знают из учебников современной истории, что мой отец погиб 2 мая 1998 года под стенами Хогвартса, защищая жизнь Гарри Поттера и его друзей. Смерть Снейпа стала настоящим ударом для Рабастана Лестрейнджа, и он ушел в маггловский мир, скрываясь от возмездия магических властей и от собственного прошлого. Его болезнь стала прогрессировать и дошла до крайней точки, когда в жизнь Лестрейнджа весело и бурно ворвался Габриэль Фирлесс.

Он стал тихой гаванью, Землей Обетованной для некогда лучшего друга моего отца. Габриель кому угодно мог вскружить голову, даже непробиваемому, потертому жизнью и страданиями Пожирателю. Фирлесс был магглом до мозга костей, родился магглом и умер бы магглом, если бы не Пожиратели Смерти, которые убили всю его семью, когда он был на занятиях в институте. В нем горело жаркое, испепеляющее душу пламя жажды мести. Он был невероятно учтив, весел, плескал на всех своей радостью и беззаботным желанием жить, и Рабастан потянулся к его сверкающим неземной загадкой словам о том, что время Темной магии закончено. При помощи Рабастана Фирлесс придумал Антимагическое проклятие, которое просто стирает из крови мага магию…

- То есть как это, совсем, что ли? – тихо перебил Дэвида Адам, завороженный чистым глубоким голосом.

- Да, совсем. И не встревай больше. – Парни сидели под тем самым вязом, Адам не отрываясь смотрел в лицо Дэвиду, который продолжил рассказ.

- Фирлесс полностью уничтожил болезнь Рабастана, вместе с ней и всю его магию. Рабастан стал магглом. Прошло два долгих счастливых года, прежде чем Лестрейндж понял, что Габриэль все еще жаждет уничтожить абсолютно всю магию. Вокруг Фирлесса начали собираться такие же, обделенные магической силой, но пострадавшие от нее люди, с пустым всепоглощающим пламенем мести вместо души. Оказалось, Антимагическое проклятие не требует палочки или энергии мага. Достаточно было просто возненавидеть силу Магии, вложив в слова проклятия всю свою ненависть, произнести их. Уже многие маги пали жертвами безумия Фирлесса, когда Рабастан начал искать противодействие этой силе. И нашел, изучив хроники, в Британской Магической библиотеке. Магия Двух Душ. Он начал искать в людях эту силу – присматривался, прислушивался, нашел множество людей со схожими магическими аурами, но не решился собрать их всех вместе.

И однажды, год назад, он нашел меня. Сына своего лучшего друга. Он рассказал мне о надвигающейся опасности, указал, как можно ей противостоять. И отметил, что не видел ауры сильнее, чем у мистера Поттера и мистера Малфоя. Я сказал, что собираюсь поступать в Аврорат, а он вдруг оживился и предложил мне попробовать направить всем известную ненависть между Малфоем и Поттером в другое русло. И еще отметил, что они оба станут предводителями Противостояния. Я разработал ничем не распознаваемый порошок Желания и подсыпал его в неизменный стакан с кофе, который стоял у мистера Поттера в кабинете.

- Ну и что теперь?

- Теперь? Они влюбятся друг в друга, их магия в миллион раз возрастет, и они смогут сокрушить проклятье Фирлесса.

- А что от меня требуется? – было видно, что Адаму страшно хочется что-нибудь сделать, ведь он только что стал частью великой миссии.

- Спровоцировать Фирлесса на атаку, но обставить это так, чтобы он захотел оставить тебя в живых. И пробраться в его окружение, узнав все планы.

- Ну ты даешь, Хлюпик! – Гневный взгляд Эллджера заставил Адама нервно потереть шею и просить прощения: - Я не ожидал, что ты такой смелый и… Короче, прости меня, друзья? – он протянул раскрытую ладонь, широко улыбаясь и Дэвид недоверчиво ее пожал.

- Хорошо. Но завтра ты должен будешь уже «типо» умереть.

- Да понял я.

И воспоминание прекратилось.

***

- Что за бред я сейчас увидел? – я искренне и даже как-то обиженно воскликнул, глядя на несмело улыбающегося Адама. Драко рядом со мной скептически хмыкнул, поднося руку к лицу и потирая переносицу. Так он делал только тогда, когда хотел скрыть эмоции. Я с праведным негодованием оглянулся на Малфоя, который увидев выражение моего лица громко и открыто рассмеялся. Он откинул голову назад, пряди его длинных волос всколыхнулись и рассыпались по спине и плечам, молочно-белая шея обнажилась, острый кадык ходил ходуном, и я почувствовал, что его чистый искренний смеха, немного истеричный, чересчур громкий и неловкий вызывает во мне необъяснимое раздражение.

- Малфой! Какого черта?! Ты знал?

- Знал? О чем? – Драко как-то быстро подобрался, сделав непонимающее лицо. Я не поверил в его лицедейство, все-таки из нас двоих он лучший притворщик, просто подошел ближе и заглянул в глаза. Мгновение – и все воспоминания, которые я просмотрел в голове Стендера, «копировались» под корку головного мозга Драко. Он закрыл глаза, качнув головой из стороны в сторону, принимая в себя эти новости, и вдруг дикая злоба исказила его спокойное до этой секунды лицо. Воздух вокруг него загудел, там, где ступали подошвы его армейских ботинок, вырывались сполохи черного пламени. Его глаза потеряли блеск и глубину, из серых омутов превратившись в полыхающие зарождающимся огнем угли. Кожа Драко потемнела, словно стала из стали, волосы всколыхнулись, став ослепительно белыми, а зрачки покраснели. Он зарычал и медленно пошел в сторону Адама. И я увидел, что за спиной у него с гулким хлопком распахнулись широченные переливающиеся серебряными искрами стальные крылья.