Возле бара играет импровизированный оркестр. Несколько девушек и Гию смачивают пальцы водой и проводят по краям бокалов, создавая высокую звенящую симфонию. Это странно, но Танджиро даже видит легкую улыбку на лице Гию. Интересно, почему он сегодня в хорошем настроении? Его улыбка становится еще довольнее, когда одна из проституток замечает: «У тебя волшебные пальцы, Гию. Я же не могу извлечь никакого звука из этой штуки!»

Честно говоря, Танджиро пребывает в восторге. Он никогда раньше не видел и не чувствовал ничего подобного. Все вокруг наполнено весельем, он общается с интересным человеком, который объездил столько стран. Ему уделяют внимание, говорят комплименты, Танджиро понимает, что он спокойно может подойти к любому человеку в этой комнате, и каждый будет рад вниманию красивого мальчика. Это удивительно. Но он все равно предпочел бы всю ночь провести рядом с Иноске.

Но, конечно же, это невозможно. Потому что, наговорившись вдоволь, Жак предлагает Иноске подняться наверх в одну из приватных комнат.

«Ты можешь составить компанию Шатон, пока мы не вернемся, похоже она тебя полюбила», — предлагает Жак Танджиро.

Что ж, Танджиро готов просидеть всю ночь возле огромной кошки, но ему нужно начать зарабатывать, чтобы не вызвать гнев Музана. Но пока он лишь смотрит вслед уходящему Иноске, рассеянно гладя мягкую шерсть пумы. В порыве нежности Шатон кладет свою большую голову на колени мальчика. Танджиро улыбается и чешет кошку за ухом, не замечая, как начинает ворковать над ней.

«Ты моя большая и сильная девочка, посмотри на свои милые лапки и коготки, острые, словно лезвия. Ты когда-нибудь думала, что будешь жить такой жизнью? Вместо того, чтобы оставаться в зоопарке далекой Америки, ты бездельничаешь на диване борделя во Франции, да еще и в объятиях проститутки. Жизнь — забавная штука, не правда ли? Какая же ты милая, ты как…»

«До чего же живописное зрелище», — слышит Танджиро новый голос.

Мальчик поднимает глаза и видит перед собой довольно привлекательного мужчину лет тридцати пяти. Незнакомец садится рядом с ним на диван и с любопытством разглядывает лицо юноши. «Ты красивый, но я никогда не видел тебя раньше».

«Я устроился в Сад Греха еще пару недель назад, но клиент травмировал меня, и мне пришлось взять отпуск. Сегодня моя первая ночь», — объясняет Танджиро.

«О, так ты, должно быть, нежная невинная Гипсофила, — отвечает мужчина, — А меня зовут Маркес. Обычно я предпочитаю Шардон или Беладонну, но, похоже, сейчас они оба заняты. Но знаешь, ты выглядишь очень соблазнительно, лаская пуму так спокойно, словно домашнюю кошку и разговаривая с ней. Это ведь питомец Жака? Мне кажется этот зверь не настолько приручен, как ему кажется».

«Да, это Шатон. Жак попросил меня присмотреть за ней, пока его не будет».

«Хм, значит ты любишь животных?»

Танджиро пожимает плечами. «С ними гораздо проще, чем с людьми. Животные честнее».

«Ты просто бесподобен! Я был уже со всеми Цветами, но только не с тобой. Хочешь составить мне компанию?» — предлагает Маркес.

«Конечно», — соглашается Танджиро, чувствуя дрожь в груди, но не из-за возбуждения, а потому что наконец ему подвернулась возможность заработать. «Но я, ммм, могу пока удовлетворить Вас только своим ртом и руками. Извините, я все еще выздоравливаю».

«Не волнуйся, и давай перейдем на «ты». Можно прекрасно провести время вместе и не доставая член из штанов».

Танджиро немного колеблется, вспоминая своего первого клиента и то, каким милым он ему показался сначала. Возможно Маркес тоже лишь обманывает его. Но ему придется пойти с ним. Он ушел из дома уже почти месяц назад, и еще не послали матери ни сантима. Набравшись решимости, Танджиро встает и последний раз чешет Шатон за ушами. «Хорошо. Пойдем я провожу тебя в комнату».

И всего через несколько минут они оказываются наедине, в комнате, которая больше всего нравится Танджиро. Мальчик садится на край кровати, нервно болтая ногами. Мужчина подходит к нему и просит раздеться.

«Ты уверен? — спрашивает Танджиро, — Это будет стоить дороже».

«Я заплачу. Давай, сделай это для меня».

Пожав плечами, юноша просто делает так, как его просили, с удивлением замечая, что Маркес остается в одежде и всего лишь расстегивает несколько верхних пуговиц на рубашке. Взгляд мужчины скользит по обнаженному телу Танджиро, и он мягко просит: «Откинься на подушки, пожалуйста».

Мальчик молча выполняет просьбу, утонув в огромных пушистых подушках. Ему не зря так нравится эта комната. В ней царит полумрак, разгоняемый лишь свечами в дорогих канделябрах, а мягкая уютная кровать с темно-зеленым атласным покрывалом и балдахином напоминает ему спальню принцессы из любимых сказок. В этой комнате нет ощущения похоти и разврата, и лишь закрепленное на потолке зеркало не дает избавиться от мысли, что он сейчас не в своем замке, а все-таки в публичном доме. Маркес так и остается одетым, когда заползает на кровать и садится напротив лежащего юноши. Единственное, что он себе позволяет — это слегка погладить бедра Танджиро.

«Еще немного раздвинь ноги», — так же вежливо просит он.

Танджиро колеблется, ощущения перенесенной боли вновь возвращаются к нему. Мужчина видит страх, отразившийся на его красивом лице, и успокаивающе улыбается.

«Не бойся, я не трону тебя. Я просто хочу посмотреть».

Ну что ж, Ренгоку предупреждал, что далеко не каждого клиента интересует секс. «Хорошо».

Танджиро позволяет себе расслабиться и развести колени в сторону. Если только этот человек попробует поступить с ним так, как Фаброн, он ударит его и убежит. И плевать на то, что с ним за это сделает Музан. Но Маркес действительно не трогает его, он просто сидит и смотрит куда-то между ног юноши с мечтательным выражением лица.

Прежде чем Танджиро успевает спросить, что происходит, Маркес начинает говорить: «Меня расстраивает, что красота мужского члена ценится гораздо меньше, чем женской вагины. Понимаешь, я художник, и мне нравится находиться среди шлюх. Я был с женщинами, был с мужчинами и наслаждался красотой каждого. Почему-то в нашем обществе принято восхищаться красотой женского тела и силой мужского, но никто не задумывается над тем, что и мужчины могут быть прекрасны».

«Но ты думаешь по-другому?» Танджиро действительно заинтересовала точка зрения этого необычного человека.

«Конечно. Посмотри на свой член, разве он не красив? Ты разве не видишь, как гармонично он смотрится на твоем молодом теле? Полюбуйся на эту симпатичную вену, готов поспорить, что в возбужденном состоянии твой пенис выглядит, словно твое лучшее украшение. Знаешь, я бы хотел нарисовать тебя таким».

Танджиро пожимает плечами. «Я не против».

«Я уже рисовал Белладонну и Шардон, — добавляет Маркес, поглаживая внутреннюю поверхность бедер мальчика, — Я не могу забыть, как впервые увидел каждого из них обнаженным. От такого великолепия у меня захватило дух. Я не мог дышать от восторга и горечи. Как может такая красота умирать здесь, в таком маленьком гнилом месте? Они должны быть известны всему миру. Но опять же, если бы их здесь не было, такие люди, как я, не смогли бы прикоснуться к ним хотя бы на миг. Это странно, они так похожи и, тем не менее, совсем разные. Ты же, когда вырастешь, по красоте приблизишься к Уме и Турнесолу. Но, думаю, тебе не сравниться с Амариллисом. Мне так жаль его. Этот мальчик мог бы составить конкуренцию Шардон, но он так ненавидит себя, что заставляет других чувствовать то же. Боюсь, скоро он совсем закопается в себе, и тогда рассмотреть его невероятную красоту сможет лишь любящий человек или такой же художник, как я. Сколько тебе лет?»

«Восемнадцать».

«Тогда тебе еще нужно немного подрасти, и ты будешь разбивать чужие сердца, — Он вздыхает, прежде чем продолжить, — Ты заставляешь меня тосковать по тем дням, когда мне было восемнадцать. Тогда я не мог понять, предпочитаю ли я мужчин или женщин. И вот, почти двадцать лет спустя, я обнаружил, что мне не нужно выбирать. Я могу получить и то, и другое».