– Отлично. Правда, благодаря тебе, он тянется больше к Бесу, а это меня очень огорчает. Алина… Может, бросишь всё к чертям собачьим? Давай попробуем начать сначала ради Ильи?

– Дима, я не смогу… Всё настолько сложно… Не хочу ради сына, а ради нас с тобой больше нет смысла. Я не люблю тебя. Чувства остыли. Я и сама не помню, в какой момент это произошло. Прости…

– Так и будешь злиться из-за моей ошибки, Аля?

– Жаль, что только сейчас, глядя на ребёнка, ты понял, как сильно был неправ. Я рада, что не позволила тебе решать нашу судьбу. Я хочу поговорить с сыном.

– Что ты намерена делать? Вернёшься в Россию?

– С чего ты взял? Нет, конечно. Я вернусь за мальчиком в августе. Осталось уладить кое-какие формальности с документами. Мы переедем в Испанию, ближе к морю и солнцу. Для него так будет лучше.

– Хм… Вряд ли тебе удастся осуществить эти грандиозные планы… Но ты можешь помечтать. Я позову сына. Он скучает по тебе. И да. Тут такое дело, Алина… Матвей слишком привязался к мальчику. Тебе придётся сдвинуть с дороги скалу, иначе не видать вам Испании как своих ушей, милая.

– Это шантаж?!

– Решай сама. У тебя ещё есть время, чтобы определиться. Дай мне минуту, я позову Илюшку к телефону…

Вспотевший Роб развалился на траве, с трудом переводя дыхание, и постанывал, держась за сердце. Маленькие сорванцы довели двух матёрых мужиков до стадии «почти врезалидубаря». Полицейский, обученный для работы в «горячих точках», выживший в жестокой схватке с мелкой мафиозной группировкой, сумел доползти на четвереньках к затравленному боевому товарищу, лежавшему недалеко под широкими кронами яблони, и тут же свалился плашмя.

– Дети когда-нибудь устают? Носятся как в попу ужаленные. Чувствую себя загнанным мустангом, – Дэн скорчил уставшую физиономию и, кряхтя, повернулся к Робу, с трудом переводя дыхание. – Если бы не развёлся с женой, хрен бы избавился от сорока лишних килограммов и одышки! В итоге меня хватило бы на роль Колобка.

– А всё потому, что не успел обзавестись детьми! Дивизия особого назначения, мать их! С таким каждодневным марафоном хрен накопишь подкожный жир! – в шутку возмутился Игорь, прищуривая глаза от солнечных зайчиков, пробивающихся сквозь листву.

– Ну что, «супергерои», свинтить от захвата не удалось? Навоевались с покемонами? – постебался я над товарищами, наблюдая за довольным запыхавшимся сыном. Раскрасневшийся от игр Илья шёл в нашу сторону, волоча за собой пистолет, в то время как его союзник Ромка помчался к столу перекусить сладостями и попить водички.

– Ворон, я бы сейчас курнул чего-нибудь и объявил второй раунд Кощею! Бессмертного легче в бочку со льдом запихать, нежели гонять наперегонки с этими двумя сперматозоидами! Баста! Больше дела иметь с мелюзгой не хочу.

– Русские десантники не сдаются! Бежать с поля боя – позор! Правда, Илья? – подмигнул довольному ребёнку, присев рядом с ним на корточки.

Решительный детский голосок тут же привёл меня в ступор:

– Дэн, вставай, я буду тебя блать штулмом! Дядя Лоб, дай налучники! Я повяжу этого хмыля! Хватит лежать молдой в пол! Луки за спину! Кому сказал?! Вставай!

– Ох ты ж чёрт! Вы чем тут занимались? Перестрелкой? – я ошарашенно уставился на сына.

– Волон! Ты ни фига не понимаешь! – мальчик махнул рукой и увлечённо продолжил: – Знаешь, как лаботает омон? Охленеть! Это очень клутыелебята!

– Догадываюсь, сынок. Наверное, страшное зрелище?! – выразительно произнёс вслух, подавляя в себе дикий ржач от того, что и Лютому пришлось пару раз понюхать свежескошенный газон Матвея. Ведь не зря морда красная. Всё-таки справедливость восторжествовала!

Роб, будто прочитав мои мысли, прыснул и зашёлся истерическим смехом. Качаясь по траве и ухохатываясь, добавил сквозь слёзы:

– Если он ещё слово скажет, у меня пупок развяжется!

– Не лажвяжется! Тепель твоя очеледь налушать полядок! Давай, вставай! – мелкий пнул ножкой в голень фотографа.

– Неее! Я пас, Илюшка! Бобик сдох!

– Эхх… – сын разочарованно выдохнул и плюхнулся попой на землю рядом со мной. – Слабаки! Мне так жалко. Что-то воздухом не пахнет. Волон, когда на лечку купаться пойдём? Я хочу посмотлеть на голую лусалку. Ты мне её поймаешь на челвячок?

Поперхнувшись, Игорь с Дэном быстро переглянулись между собой, нервно хохотнули и покосились на меня, внимательно изучая мою реакцию. Вот же черти! Опять соседку Матвея вспоминали. Да ещё и при детях. Эта деваха частенько голышом в речке засиживалась, принимая солнечные ванны. Солнцеедка, чтоб её!

– Какую русалку, Илюха?

– Дэн сказал Лобу, что там, на длугом белегу, одна лусалка живёт в лечке. Я хочу её поймать. Волон, слови мне лусалку на челвячок. Пожалуйста! Хочу посмотлеть на её хвостик! А зубы стлашные у неё есть? Только не лазлешай Дэну её жалить! Если такой голодный, пусть жлёт сашлык из балана!

– Ихи-хи-хии! – Робинзон снова зашёлся от хохота. – Всё! Мой мозг сломан окончательно! Дэн! Ты же не изверг? Жарить рыбку не станешь? На червячка поймаешь, загадаешь желание – и отпустишь в речку к водяному, фиг с ней. Ихи-хи-хи-хи…

– Вы случайно не перегрелись на солнышке, обормоты? Илюш, там кроме соседского кита с тюленем и кикиморы болотной больше никого нет. И те настолько страшные, что лучше на них не смотреть. Зачем тебе кошмары во сне?

– Если полковника поднапрячь, можно устроить «Маски-шоу» для пацанов! – прохрипел Лютый, перебираясь в тенёк под ствол яблони.

– Вы уже устроили шоу, клоуны! Осталось организовать детям зоопарк!

– А леший с водяным и челепаха тлотила там будут?

– Вот чего не знаю, того не скажу, сынок. Илюшка, а с мамой хочешь поговорить?

– Хочу! – радостно вскрикнул он и встал на ноги, вцепившись мёртвой хваткой в моё предплечье.

В глазах ребёнка загорелись искры счастья, и я вдруг понял: если бы Алина была хреновой матерью, вряд ли наш сын выдавал такую восторженную реакцию. Он даже задрожал в нетерпеливом ожидании голоса мамы. Я замер на пару секунд, изучая его лицо, но как только нижняя губа ребёнка дрогнула, тут же очнулся и протянул телефон, включив громкую связь. Илья вцепился маленькими ручонками в мобильный, а я поднялся во весь рост, вдыхая на полную грудь удушливую жару – меня пробрало до дрожи во всём теле. Несмотря на большое расстояние, их крепкая связь не угасала, и я ощутил укол где-то глубоко в сердце, потому что тоже хотел окунуться в любовь сына, чистую, искреннюю, бескорыстную и безоглядную…

– Маа-ам? – взволнованно произнёс Илья и тотчас улыбнулся, услышав родной голос, продемонстрировав очаровательные ямочки на пухлых щёчках. Точь-в-точь как на моих детских фотографиях.

Если бы я мог тогда ощутить хоть каплю этого восторга и счастья, никогда бы не совершил печальной ошибки. Чем больше на него смотрел, тем сильнее привязывался душой. Прекрасный мальчик, добрый, смышлёный, похож на солнечный лучик, пробивающийся сквозь тучи в пасмурный день. Пусть Алинка шипит, сколько влезет, но я твёрдо решил принимать прямое участие в жизни своего сына. Пришло время исправлять ошибки и становиться достойным отцом.

– Здравствуй, мой сладкий!

– Когда ты плиедешь? Я соскучился!

– Скоро, любимый! Очень-очень скоро приеду! Тётя Марина за тобой присматривает?

– Нет. За мной Лыжая плисматливает и папа Килилл. Катя холошая. Лубит меня. Лугает только папу, когда мы непослушные. А деда сказал, что Волон мой папа! У меня что, два папы, мам?

– Малыш…

Алина замолчала, натягивая паузой мои нервы до предела. Неужели начнёт снова сопротивляться, да ещё и при сыне? Парни с мрачными лицами застыли в ожидании. Я сунул свободную руку в карман брюк, чтобы Илья не заметил моего напряжения, и судорожно, до хруста, сжал её в кулак.

– Они оба тебя очень любят, малыш, а поскольку делить тебя нельзя, то пусть будет два папы. Кирилл – крёстный, а Дима…

– Мам? Чего молчишь?

Вот умеют женщины довести до кипения!