В иных грехах такая красота,
Что человек от них светлей и выше,
Но как пройти мне в райские врата,
Когда меня одолевают мыши?
Проступочков ничтожные штришки:
Там я смолчал, там каркнул, как ворона…
(из стихотворения «Мыши»).
Книгу Домбровского я увёз из изолятора в СИЗО и там перечитывал стихи время от времени. Там она и осталась, сейчас её читают другие.
Особенно ощутимо жизнь наладилась, когда я получил первую передачу от своей любимой жены. Это произошло на седьмой день ареста, в воскресенье. В этот день я чувствовал себя по-настоящему счастливым. Мои сокамерники с завистью и интересом поглядывают на полученные мною вещи, особенно на продукты. Мы неделю на казённом пайке, поэтому конфеты, неважно какие, кажутся бесподобным лакомством. Я богач – у меня есть ручка, чистая бумага, мыло, зубная щетка… С удовольствием счищаю с зубов недельный налёт. В следующей передаче моя любимая смогла передать мне несколько книг и бумаги, среди которых были статьи на английском языке. Незадолго до ареста я нашёл в новосибирской библиотеке ГПНТБ довольно старую, но интересную книгу по истории научных инструментов – «A History of Technology» 1954 года и успел сделать копии нескольких статей. Английские тексты сильно воодушевили и взбодрили меня. Ведь наука – это один из моих «пряников», который я готов с удовольствием грызть в любых условиях. Как рассказала позже жена, принимающий передачи сотрудник долго разглядывал тексты, спросив – на каком это языке.
Позже, когда я был уже в СИЗО, с передачей книг и бумаг возникли проблемы. Оказалось, что в передачах их не принимают. Обойти этот запрет можно, если заказывать книги через интернет-магазины, или отправлять почтовыми посылками. Но мы не проверяли эти способы. Думаю, что те же статьи можно передавать через адвокатов, так как бумаги после встреч не проверяют. Можно также оформить подписку на газеты или журналы через почту. Но это уже полезно для тех, кто осужден и знает, сколько ему сидеть.
Вечером праздник в нашей камере продолжается. По предложению Кирилла устраиваем банный день. Для этого по очереди набираем в ведро горячую воду. После этого нужно расположиться за перегородкой, над «очком» и поливать себя из баночки водой. Видеокамера над дверью бесстрастно фиксирует часть наших упражнений в голом виде (само отхожее место, кажется, не попадает в кадр), но нас это не волнует. Заодно стираем вещи. Как хорошо, что перед арестом я одел чёрную рубаху, на ней грязь не так видна. Но после недели в камере она стоит колом. Вода, конечно, льётся во все стороны и на пол камеры, но её можно собрать тряпкой. Кто бы мог подумать, что простая помывка в такой неудобной позе может доставить столько удовольствия!
Вещи можно сушить на радиаторе. Он правда закрыт решёткой, но если постараться и скатать брюки в трубочку, можно просунуть их через ячейки размером 5-6 сантиметров. У Кирилла к утру штаны не просохли. На проверку в коридор он вышел в трусах. Проверяющим это сильно не понравилось, пришлось Кириллу натягивать на себя мокрые брюки.
С Кириллом мы знакомы уже два дня. Он из Омска. Нам предстоит вместе провести больше двух недель, так что мы с ним сильно сдружились. Это рослый парень 38 лет, который обвиняется в мошенничестве. Он не скрывает, что крутил большими деньгами как хотел. Но на этот раз деньги его не спасли. По очереди рассказываем друг другу о жизни, о своих семьях, детях (у него их трое). Он хороший рассказчик и бодр духом, это важно в наших условиях. Парни с интересом слушают истории о его ловкости в делах, о том, как он обманывал ДПСников, таможенников, уходил от погонь, лежал под обстрелом в Чечне и много ещё чего. Постепенно я понимаю, что бóльшую часть своих рассказов он искусно придумывает. Но это заставляет ещё больше уважать его.
Атмосфера в камере разрядилась. Улыбаются даже те, кто был мрачнее тучи. На следующий день мы организовали уборку, а у сотрудников начали требовать пылесос, чтобы очистить батарею. На ней скопился многолетний слой пыли и грязи, который невозможно было убрать руками. Пылесос мы услышали в коридоре и в конце концов получили его. Так приятно было увидеть в камере запретный прибор, пришедший с воли!
Кирилл предложил играть в шашки. Фигуры мы делаем из хлеба и сушим на батарее. Доска, как ни странно, уже нарисована на обеденном столе – позаботилась администрация. Играем до тех пор, пока мне не надоедает проигрывать – Кирилл хороший игрок. Иногда, как бы незаметно, он поддаётся мне. Я радуюсь как ребёнок, хотя стараюсь не подавать вида, и соглашаюсь сыграть ещё несколько партий. Иногда говорим на астрономические темы. Самый популярный вопрос от сокамерников – были ли американцы на Луне? От Луны обычно переходим к Марсу. Мало кто знает элементарные сведения вроде того – сколько планет в Солнечной системе. Так что попутно выполняю важную миссию – повышаю уровень знаний у заключённых. Во время лекции глазок на двери отодвигается чуть ли не через каждую минуту. То ли лекция интересует охранника, то ли он просто не поймёт что происходит.
После того, как у меня появилась ручка и бумага, я смог вернуться к творческой работе. Дело в том, что в конце февраля я должен был лететь в Москву на «Школу лекторов», чтобы рассказать там директорам других планетариев о сценарии нового фильма, задуманного мной. Понятно, теперь я туда не поеду, но моё сообщение мог бы прочитать мой заместитель. Этой работой я мог бы показать и следователю, и друзьям, что меня не сломили временные «трудности». Это важно и для меня самого – принести хоть какую-то пользу коллективу родного планетария, продолжающему работу без руководителя.
Пробую писать то, что задумал. Я привык набирать тексты на компьютере. На нём можно писать текст кусками, так как всегда есть возможность поправить его до приведения к окончательному виду. Когда под рукой только бумага, технология другая – нужно тщательно обдумать общий план и писать в строго определённой последовательности. Непривычно, но, кажется, получается. За несколько дней я написал более-менее сносный сценарий фильма об измерении Земли – The Measured Earth. Теперь у меня достаточно времени, чтобы продумать не только текст, но и представить каждую сцену этого фильма. Делаю даже наброски кадров. Потом переписываю всё начисто, чтобы учесть идеи, появившиеся позже. В условиях дефицита бумаги использую почти чистый лист из протокола о моем задержании. Передать этот текст на волю я смогу позже через адвоката.
Тем временем, на воле моё дело продолжает раскручиваться следствием. Допрашиваются все, кто брал у меня в аренду оборудование. Таких человек пять или шесть. Некоторые, к их чести, не признают точку зрения обвинения и не называют произошедшее взяткой. Все, что следствие смогло выжать у этих стойких людей, это признание действий директора планетария незаконными. Понятно, что им не объясняют мою точку зрения на произошедшее, иначе они и под этим бы не подписались. А ведь каждому из них угрожали. Стандартная угроза, надо полагать, такая: директор планетария признал деньги, полученные от вас взяткой. Значит, вы дали взятку, это статья 291, часть 3 – до 8 лет. Сложно при этом сохранить стойкость. Тем не менее, нашёлся человек, который даже и незаконными мои действия не назвал. Всё, что с него смогли выбить, это слова: «О том, что его действия незаконны, я не знал». Честно сказанные слова сродни героическому поступку. Конечно, обо всём этом я узнал после окончания следствия, когда знакомился с делом.
Каждый вечер мы становимся персонами, чьим мнением вдруг интересуется администрация. В окошке появляется журнал.
