После похорон мы с отцом вернулись в свою так неожиданно осиротевшую квартиру. Жили вдвоем с ощущением пустоты в душе, образовавшейся после того, как окружавший нас гармоничный и привычный мир разбился на мелкие осколки, восстановлению не подлежавшие. А потому грустным было наше житье. "Пустое гнездо" - так называют социологи дом, покинутый детьми, в котором остались одни родители. У нас дом без мамы тоже стал пустым гнездом...
Когда я закончил институт, то получил распределение на завод, где отец завершал свою трудовую карьеру уже главным инженером. Завод к тому времени начал понемногу загибаться, к руководству пришли какие-то непонятные люди, мало что понимавшие в производстве радиоаппаратуры, но соображавшие в деле получения доходов из всего, к предприятию относящегося. Поэтому, когда меня вызвали в военкомат и объявили, что призывают на службу как офицера запаса, огорчение мое не было глубоким. Три месяца переподготовки в Подмосковье, направление в воинскую часть под Иркутском - нужно было заткнуть брешь в штате хотя бы и таким временным в армии человеком, как я. Но служил я с людьми неравнодушными, настоящими офицерами, потому все с первых дней началось и пошло нормально. А затем было предложение остаться в армии по истечении двух лет и мое согласие, служба в четырех должностях, крайнее звание - майор. Мне нравилось служить, нравилась наша часть и её командиры, нравилась атмосфера постоянного, хоть и неявного напряжения и то, что сама жизнь понемногу отсеивала из армии людей случайных, оставляя только нормальных мужиков - со своими причудами, но надежных. В общем, все было хорошо, служил и готовился поступать в Академию, но тут, как говорится, гусарам неожиданно подали чай. В смысле, после успешно проведенных учений с участием проверяющих из Москвы, досрочно присвоили мне очередное звание майора. Поначалу я обрадовался: шанс на получение путевки в Академию значительно возрастал, но уксусом к моей радости оказался факт, что в нашей части в штате не было должности для меня в новом звании. А вот полк связи, обслуживавший штаб округа, уже несколько месяцев именно такого спеца не имел. И я попал туда - ненадолго, как мне обещал наш батя, только на пару-тройку месяцев. Но за эти месяцы и случилось описанное мной происшествие, за ним последовал перевод в другой округ, а там и увольнение в запас. Кроме того, было в моей жизни еще несколько событий, очень значимых. Моя поспешная женитьба и такой же форсированный развод с Юлькой, младшей сестрой моего сослуживца и друга. Может, оно и к лучшему: к моменту, когда мы окончательно с ней расстались, я забыл время, когда мне было хорошо с нею. И вообще, её повадки ротного старшины, крикливого, всегда и всем недовольного, заставляли меня все свое время проводить на службе. Зато после того, как официально нас ничто не стало связывать, отношения как раз нормализовались, причем, как считали некоторые из наших общих знакомых, даже слишком: она знакомила меня со всеми своими ухажерами и пригласила на свою вторую свадьбу. Её воздыхатели от таких нетипичных манер просто шалели, а она пребывала в уверенности, что только так должно быть. И второе событие, невероятно печальное: умер отец. Он не болел, ни на что не жаловался, преподавал в институте, который я закончил, выезжал на любимую рыбалку. Я бывал у него так часто, как мог, дважды он приезжал ко мне в Сибирь. Приезжал не один - привозил своего старинного друга дядю Колю, они сдружились еще в молодости. В дяди Колиной молодости, так правильнее, отец был на десять лет старше своего приятеля. Мы ездили рыбачить на Байкал, жили в стороне от дорог и поселений по несколько дней, посетили четыре из двадцати шести байкальских островов. И вот, через месяц после возвращения домой с Ольхона, где мы с ним и дядей Колей провели полторы недели, отец почувствовал себя плохо. Сердце у него было не очень, но как-то проносило. Не в этот раз... Кем он был для меня, я осознал только после его ухода навсегда. Цену чему-либо мы узнаем, только теряя. Так что после перевода в свой город я оказался один в нашей пустой квартире. Отец приватизировал ее, записал на меня, других наследников не было. Закончив дела на службе, я приезжал в квартиру, ходил по навсегда опустевшим комнатам. Иногда на огонек заглядывал дядя Коля. Мы с ним готовили макароны по-флотски, любимое блюдо отца. Садились за стол под люстрой в зале, наливали по-маленькой, перебирали в памяти минувшее. А потом последовало увольнение в запас...
***
Моя штатская жизнь поначалу не задалась. Я выпал из обоймы - и мгновенно оказался никому не нужным. Невзирая на образование, звание, навыки, в конце концов. Вроде бы большой город, промышленный, специалисты моего профиля востребованы - а не сложилось. С месяц неспешно обходил отделы кадров предприятий, беседовал, оставлял анкеты, выслушивал обещания позвонить - и тишина! На одном заводе встретился с нормальным человеком из прежних, советских кадровиков, а не с современным "айч-эр менеджером" с глазами снулой рыбы. Не раз в фильмах видел я карикатурных академиков в обязательных идиотских шапочках и круглых очках, бухгалтеров в непременных нарукавниках и отчего-то всегда усатых, как маршал Буденный, со счетами в руках, и кадровиков во френчах с дубовой головой и словарным запасом на уровне Эллочки-людоедки. Стереотип - страшная вещь: на армейских курсах контрразведчик рассказывал нам, как ловили в 1914 году "немецких шпионов" в только что принявшем новое имя Петрограде, руководствуясь лишь представлениями газетчиков о таковых. Поймали много, потом всех отпустили. Адвокаты и аптекари, чиновники и чертежники, архитекторы и кондитеры - кто угодно, но не шпионы! И у меня стереотип быстро рухнул после беседы с реальным специалистом, исчезающим видом действительно знающих людей. Он устало смотрел, однотонно и без эмоций говорил, - но сказал по делу, пояснив, почему меня не берут на желаемые мной места, и почему для меня это даже хорошо. А потом посоветовал, как поступить. Я послушался и пошел на другой уровень, в разные мелкие предприятия, мастерские и кооперативчики. Здесь был иной коленкор: брали везде и с плохо скрываемой радостью, но тут уж копаться начал я: не устраивала зарплата, не видел реальных перспектив, не хотелось заниматься слишком примитивной работой. Я понимал, что раз пошел в попы - служи и панихиды, но тратить годы жизни на ремонт стиральных машин и автомобильных сигнализаций никак не планировал. Так промыкался еще неделю, ничего достойного не находя. И решил, пока в поисках и раздумьях, подработать, а именно - потаксовать. Я не бедствовал, армейское выходное пособие да квартира родителей в аренде позволяли жить приемлемо. Но сидеть без дела не хотелось, пособие тоже закончится, и я выехал на большую дорогу. Так случилось, что в моем владении оказались две машины - своя "праворулька", пригнанная из Иркутска, и "девяносто девятая" отца, покрывавшаяся пылью и паутиной в старом гараже. Вот на ней-то я и вознамерился "бомбить". Мысль в голову пришла, когда ехал на маршрутке по очередному адресу в очередные кадры и случайно услышал разговор попутчиков. Один из них сказал другому мечтательно:
-Эх, машина была бы надежная, бомбил бы и забот не знал! На машине можно иметь по штуке в день, зуб даю! На зятевой в отпуске покрутился, убедился - даже напрягаться не надо, наклонись да подбери с дороги! Да зятю самому нужна...
Разговор запомнился, и через два дня раздумий и прикидок я решился. С помощью все того же дяди Коли и автомобильного рынка с широчайшим ассортиментом запчастей даже на луноход, если хорошо поискать в торговых рядах, в короткие сроки машина из автоветерана превратилась в шустрое и безотказное средство передвижения без признаков старения. Дядя Коля шаманил с ходовой частью и движком, я заменил всю электрику, а где можно, поставил электронные компоненты собственной сборки... и кто там говорит, что отечественные автомобили ненадежны?
