По дороге неслись вороные скакуны.

   Гус попытался собрать волю в кулак, а глаза в одну точку. Картина перед глазами плыла, особенно когда всадники замелькали один за другим. Сначала он распознал попоны: зеленоватый цвет и вышитый золотом на бархате филин - символ Ливеллии. Только свита короля могла вышивать филина золотом, а значит...

   У Гуса чуть челюсть не отвалилась, когда он увидел карету. При этом - дурачина Сьён точно не поверит - сам король ехал верхом на гнедом мерине возле кареты и спокойно беседовал со статным молодым человеком.

   - Мать твою растак, - Гус наконец закрыл рот.

   Вся небольшая процессия в двадцать-двадцать пять всадников уже удалялась куда-то во тьму большой дороги по направлению к Великому Озеру. Вскоре звук от топота лошадей стих, и откуда-то из прилеска снова отчетливо послышалось, как кричит неясыть. Гус машинально сложил пальцы в знак семерки от сглаза и провёл перед собой оберегающий круг. Вокруг уже никого не было. Эльфы, видимо, юркнули в ночлежку.

   Плотник нетвердым шагом вернулся в кабак, где уже с порога услышал крик Сьёна:

   - Чего так долго-то? Пиво твое щас мухи допьют, - На столе уже красовались две увесистые кружки тёмного.

   - Я... Ты не поверишь...

   - Уже не верю.

   - Короля видел сейчас, кажись.

   Сьён только глубоко вздохнул и укоряюще помотал головой. Поднял свой стакан и чокнулся со стоящей на столе полной кружкой Гуса:

   - Ну, за Гусов рассудок!

  ***

  Тем временем король Ливеллии не расставался с мыслью, что столь поздний марш-бросок был плохой идеей. Только первый и последний всадники свиты держали в руках факелы. Как только они ушли в галоп, огонь затрясся в танце, то и дело норовя потухнуть.

  Дорога была довольно широкой и ровной. Два десятилетия назад её заново переложили с расчетом на товарные повозки для караванов с "Малого Севера". Другими словами, для торговцев из наиболее аграрно развитых земель, которых у лесных эльфов осталось совсем не много. Эльфы оказались в столь незавидном положении после того, как люди в результате Великой Войны вытеснили их с равнинных земель в лесные территории на восток. Из-за недостатка пастбищ и пашен не раз и не два лоббировался закон о вырубке части священных лесов, но король и большинство министров оставались непреклонны. Конечно, и жрецы выступали категорически против. Даже саму столицу - Дѐвитмэль, разместившуюся на берегу озера Тáйдушо, со всех сторон окружал древний лес. Многие поколения эльфов Ливеллии выросли в нём. Они чувствовали себя в безопасности, когда вокруг шумели кипарисы, секвойи и привычно благоухали орхидеи.

  Здесь же, более чем в ста километрах от Дѐвитмэля леса чередовались с полями и луговинами.

  - Отец, спасибо, что доверился.

  Они немного сбросили бег.

  Король хмуро глядел перед собой и, казалось, уже свыкся с мыслью, что остаток ночи ему придется провести в седле:

  - Тебя не было больше двух лет. Мы считали, что ты мертв.

  Эльнаэ отвечал спокойно, уверенно.

  - Мне нет прощения за это... Но даже если я смог бы что-то изменить... Нет. Я бы прошел тот же путь и постучался бы в твою дверь именно сегодня. Ни днём раньше.

  - Когда ты собираешься мне всё рассказать? - после долгой паузы сказал Ластреннэ.

  - Мы приедем через пару часов. Скоро надо будет свернуть севернее на небольшую тропу. Я не могу сейчас всего рассказать... Доверься мне до конца. Мы только хотим поговорить, - принц запнулся.

  - Кто - мы? - кажется, король впервые повернул голову и постарался поймать в ночи взгляд мутных глаз сына. Он чувствовал, что сын изменился. Сильно изменился. И странные вибрации в его голосе ему не нравились. Но как он мог отказать!? Он не видел сына два года, и вот Эльнаэ врывается посреди ночи и молит об одном - поехать с ним к одной важной персоне, которая предложит заключить сделку. Сын утверждает, что эта сделка может изменить судьбу всех пяти королевств, всех земель, где ступала нога эльфа, человека, гнома или степняка. А может и дальше...

   Глаза сына потускнели.

  - Всё началось более трёх лет назад. Сначала мой шрам начал сильно жечь. Ну, ты знаешь, как было в детстве, но намного сильнее. Потом... Потом я начал слышать голос, - он обернулся к отцу. Тот, казалось, был в задумчивости, но слушал. И тогда Эльнаэ продолжил:

  - Сначала я не понимал, что говорит этот голос, но каким-то образом я понял, что мне лучше оставить всё в тайне. Вскоре голос стал более разборчивым. Голос менялся. Был то женским, то мужским. Он говорил на странном наречии, но спустя время я всё же начал понимать... - Эльнаэ задумался. - Мы многого не знаем, отец... Он рассказал мне суть... Потом я ушёл. Ушел искать того, кто говорил со мной... Постой! Здесь!

  Принц натянул поводья и остановил лошадь. В тусклом свечении факелов они разглядели развилку, уходящую вертлявой лентой в заросли кипарисов. Было удивительно, как Эльнаэ распознал этот поворот. Свита короля в нерешительности закружила посреди дороги. Изар, начальник королевской стражи, хмурясь посмотрел на короля.

  Изар, пожалуй, впервые за всю свою службу вёл короля в неизвестность. Он и его бойцы хоть и были обучены воинскому ремеслу, но пороху по-настоящему не нюхали. Они жили в спокойное время. Изар думал, как давно они не выбирались в такие места, где им было действительно не по себе, где ночь пахла чем-то опасным. И этот запах был непривычен, чужд и неприятен.

  Король кивнул. Изар пришпорил вороного и поскакал первым.

  Эльнаэ больше не заговорил.