***

  На какое-то время воцарилась тишина. В ноге садануло болью. Он приподнял голову. Ничего. Кажется, только сильная царапина. С топором в руке Ремдаль выкарабкался из завала. Он стоял в главном холле на первом этаже. Вокруг него не было никого. Ремдаль посмотрел наверх - никого. Проём на второй этаж, через который он упал, зиял чёрной пустотой.

  "Да что же это?! - крутилось в голове у гнома. - Иди сюда, тварь! Ну же! Где ты?!".

  Тишина.

  За ним никто не спускался.

  Сверху начали доноситься звуки.

  Вот послышалась едва различимые возня, визг и чавканье. Потом треск разрываемой материи или плоти. "Её выродок всё-таки там, с мамашей", - Ремдаль слышал, как оба копошились: жадные и ненасытные.

   Лошадь стояла с тыльной стороны дома и это её уберегло. "Видимо цмок вышел из чащи и пошел сразу наверх, - думал Ремдаль, осторожно, но быстро, шагая к выходу. - А может, эта тварь достаточно умна, чтобы понять, кого надо убить во сне? Возможно ли такое? Может, сейчас она не хочет связываться с моим топором? Она чувствует опасность? Зачем ей рисковать, если ужин уже подан?"

  Ремдаль уже выбрался из дома и теперь приближался к тихо похрапывающей лошади. Мысли смешались.

  Страх гнал вперёд.

  Ноги гнали вперёд.

  Гном остановился перед лошадью. Прошла минута, две, а он так и стоял, уткнувшись лбом в шею Были. Та смирно ждала, тихо переминаясь передними копытами по снегу.

  "Эти твари жрут Уве... Они жрут моего Уве, а я... Но что я могу сейчас сделать?! Отомстить? Есть в этой мести смысл, если никому кроме меня она не нужна, и никто о ней не узнает? А кому ещё может быть нужна эта месть? Кому!? Только мне! Прожорливые твари! - мысли Ремдаля мелькали как стрелы, выпущенные в небо, и зависали у него в голове. - Мне не справиться одному. Только пращур! Только он может разорвать их. А если убегу, что потом? Что сказать Смарве? Уве не похоронен... Брошен... Трус! Ты так и будешь стоять тут?! Скоро нечего будет хоронить. Огня тебе в бороду, долбанный истукан - или иди туда или вали отсюда!"

  И он зашагал. Сначала медленно. С каждым шагом буря в груди нарастала, а мысли... Нет, они не приходили в порядок, они просто начали исчезать, пока всё не превратилось в движение, в цель, в направление, в месть и ярость!

  Лестница под ним заскрипела, но это было неважно. На ходу, уже не прячась и не смягчая шаг, он оголил кисть и извлёк из чехольчика зеленоватый стеклянный шарик. Внутри кристалла ярче, чем обычно, вспыхивали и переливались десятки ярких искр. Ремдаль сжал его в левой руке и двинулся на второй этаж. В правой руке поблескивал в лунном свете топор, исписанный рунами с гербом клана Трёмов - перекрещенные молоты на фоне горы и надпись на диалекте Бурых гор "Каменная твёрдость во всём".

  Приближаясь к концу ступеней, Ремдаль замедлил шаг. Чавканья цмоков не прекратились. Одолев последнюю ступень, он уже стоял в десяти метрах от того, что осталось от Уве и от склонившихся над трупом цмоков, которые были так поглощены трапезой, что даже не услышали Ремдаля. Луна проникала через разломы стен и потолка, и её свет падал сверху на сгорбленные спины цмока-матери и её отпрыска.

  Ремдаль глубоко вздохнул, замахнулся левой рукой и заорал, разбивая о каменный пол ярко-зелёный шар со своим щуром. Он заметил, как змеиные головы цмоков молниеносно повернулись на своих длинных, мускулистых шеях, но когда их глаза встретились, между ним и цмоками уже наросла зеленоватая пелена. Ремдаль видел, как цмоки начали разворачиваться, их силуэты словно плыли в зелёном мареве. Потом последовали две ослепительные вспышки. Звери пронзительно завизжали. Ремдалю пришлось прикрыть рукой глаза. К этому моменту он уже стоял в боевой позе, полуприсев, взяв топор двумя руками и отведя их назад для разящего удара.

  Когда он открыл глаза, марево почти испарилось, и он увидел своего деда - Къельда. Къельд был лучшим воином в своём клане. Десять лет назад он не вернулся с морского набега на дальние земли, который совершил совместно с флотом Речного народа. Многие корабли тогда не вернулись. Теперь же дед Ремдаля стоял как живой, только раза в три больше чем при жизни - почти размером с цмока. Тело Къельда мерцало: истончалось, становилось почти прозрачным, потом снова принимало отчётливую форму. Он был одет как в те времена - в простой кожаный панцирь, прикрывающий грудь и спину, широкие синие штаны. Колени и локти были перетянуты металлическими пластинами. Обе руки крепко сжимали молоты на длинных рукоятках. Таким появился щур Ремдаля Трёма - Къельд Трём.

  В следующее мгновение цмок атаковал. Он оттолкнулся своими передними лапами от пола и взмыл вверх. Къельд чуть присел на левую ногу и, тоже оттолкнувшись, прыгнул вправо, разя молотом в плечо чудовища. Послышался глухой удар и визг. Цмок завалился на бок и, промахнувшись, щёлкнул окровавленной пастью в нескольких сантиметрах от головы щура. Тварь рухнула на правый бок, стараясь тут же подняться, но щур уже сделал очередной замах и, подскочив в два шага, левой рукой обрушил всю тяжесть молота на монстра. Молот с хрустом пробил грудную клетку твари. По груди начала расползаться темно-алая жижа, но этого явно не хватило, чтобы усмирить её. Самка цмога извернулась и намертво схватила лапой левую руку Къельда, не успевшую поднять молот. Къельд постарался вырваться, но не смог, и тогда он, расставив ноги, уже был готов добить тварь своим вторым молотом. Орудие уже чертило в воздухе дугу, искрясь зелеными бликами.

  Цмок оглушительно завизжал.

  Къельд заорал в ответ.

  Ремдаль бежал к ним, закинув топор над головой, но не успел.

  Второй цмок - детеныш твари, сзади навалился на Къельда. Впиваясь острыми клыками в шею и затылок деда, а передними лапами разрывая спину, он повалил щура прямо на истекающую кровью мать.

  У Ремдаля было время, чтобы оценить угол удара. Подбегая к вцепившемуся в Къельда детёнышу, он перехватил рукоятку топора, замахнулся и секущим движением снизу-вверх полоснул по предплечью, стараясь выбить детеныша цмока со спины упавшего Къельда. Цмок отлетел на несколько метров, а его лапа, разрубленная острой секирой, полетела в другую сторону. Тело детёныша болотного чёрта протащило еще пару метров по каменному, запорошенному снегом полу к краю, где он обрывался и начинался большой разлом. Тонко завизжав, цмок попытался зацепиться за край пола, но не смог и сорвался, оставив после себя лишь широкую полосу крови.