— Как ты сбежал?

— Сила. Моя... Надоело. Я пробовал обычными запалами — не получалось. Потом теньку выстроил в броневую перчатку с когтями, тоже не особо помогло. А после просто постарался увидеть сами чары, и как-то зрение переключилось. Увидел сетку на всей комнате, и начал её уже льдом выжигать. Знаешь, я даже не думал, что могу работать с такими тонкими полями. Но вот благодаря чертовому случаю и старанию Хранителей… — Фрост вздрагивает, вспоминая хлопок двери и голос Северянина. Жмется ближе, но всё равно вздрагивает.

А в голове Кромешника только новое, возродившееся желание — уничтожить всех этих Хранителей. Одним разом и подчистую. Останавливают вновь две вещи. Первое, не хочется опять нарушать Баланс; второго Безликого он не потянет. И второе, не хочется оставлять Джека. Теперь не хочется этого делать даже на незначительное время. И Бездна, забери этих старых идиотов, он даже не почувствовал страх своего Снежного недоразумения. Что может означать о наилучшем сплетении чар. И неизвестно, если бы не сила Фроста и его врожденное чувство упертости, смог ли бы мальчишка вообще вырваться.

Объятья становятся на миг крепче, и пока что в тишине Питч отстраняет мальчика от себя. Заглядывает в глаза, прекрасно считывая состояние Морозного Духа, и просто молча подцепляет край мокрой толстовки и тянет вверх. Джек почти машинально приподнимает руки, давая снять с себя мешающуюся ткань. Синий кусок тряпки кидается куда-то на пол: она настолько промокла, что слышен мокрый шлепок об пол. Король на секунду усмехается, но после равносильно молча притягивает мальчишку к себе, запуская правую пятерню во влажные волосы и заставляя его прижаться крепче. Джек и не сопротивляется. Только не сейчас. Уже не хочется ничего кроме этого. Он сам прерывисто выдыхает, старается унять боль и обнимает своего Короля за спину, потираясь холодным носом о теплую ткань извечного длинного одеяния Кромешника.

— Не хочу думать, не хочу помнить это. Не хочу, Питч… Так не хочу… — отчаянно шепчет молодой Дух Холода, совсем не сопротивляясь горячей руке у себя на пояснице, специально выгибаясь под прикосновение.

Питч не отвечает ему. Нет. Только не устно. Он наклоняется и дотрагивается до гладкой, но еще слегка влажной кожи на шее этого холодного Хранителя, и медленно ведет губами вверх, едва целуя. Ледяной слегка вздрагивает и отстраняется, наклоняет голову, чтоб его Ужасу Ночи было удобнее, и несмело прикрывает глаза, не желая больше думать о мире наверху.

Невысказанное вслух — «я тебя никуда не отпущу» ярко ощущается по сильной хватке на талии, по тихому приглушенному рычанию, когда Черный Дух едвали замерев, равносильно медленно касается губ Снежного Духа. Слышится тихий благодарный стон беловолосого парнишки, и он с удовольствием отвечает, наскучавшись, испугавшись сильнее всех прошлых разов, не ожидавший такого стресса и такого жестокого предательства. Буквально у себя за спиной, в прямом и переносном смысле.

Он жмется к своему Королю, всхлипывает и вовсе не против, когда цепкие длинные пальцы скользят по животу, спускаясь еще ниже, подцепляют шнуровку на бриджах и с толикой сладкой медлительности расстегивают.

У Джека такие же мягкие и вкусные губы, как сегодняшним утром. Однако, его настроение и полный печали, не ожидавший такого подвоха, взгляд не светится искорками серебра и задора. И это неимоверно бесит Древнего Ужаса. И это только потому что кто-то посмел довести это Снежное чудо до такого состояния.

«Чудо, от слова — чудовище», — как бы одергивает себя подсознательно Кромешник. И в то же время признается, что никогда, даже когда сам Джек неимоверно выбешивал, не хотелось его назвать чудовищем.

— Иди сюда, — Питч ухмыляется, отступает вместе с Джеком назад. Целует теперь жарче, горячей, просовывая язык в прохладный ротик молоденького Духа, оглаживая и поддразнивая того. Мальчишке однозначно нужно сейчас отвлечься. Ему нужно нечто другое, нежели разглагольствования и ненужные мысли. Ему нужно что-то настоящее. Захватывающее. Жаркое. Так, чтоб забывался в собственных вскриках и стонах. Чтоб мог произносить лишь свое сумасводящее — «Ещё» и такое крышесносное — «Сильнее»...

Кромешник отстраняется всего на секунды, плотоядно облизывается, не скрывая от Джека своего пожирающего взгляда, и распускает свое одеяние на дымку, вместе с этим сдергивая одним движением развязанные бриджи мальчишки. Зимний Дух задыхается, на секунду замирая и стараясь выровнять вновь сбивающееся с ритма сердце. Вновь кожа к коже, и он… протяжно стонет, откидывая голову назад, и позволяя нахальным рукам пройтись по голому телу и многообещающе сжать ягодицы.

Питч не сомневается, что этой ночью Снежный мальчишка забудет всё, что его тяготит и терзает. Это один из лучших способов вытащить парня из его боли и черных рассуждений. Он отстраняется, осматривает расслабленного часто дышащего Фроста, облизывает его мягкие теплые губы и медленно утягивает на себя, подходя к тому самому «алтарю». Рука нетерпеливо тянется вниз — Джека хочется потрогать, поласкать всего и везде. Хищник довольно хмыкает, а мальчишка нетерпеливо всхлипывает, когда рука опускается на возбужденную плоть паренька, слегка сжимая. Нетерпеливый рык, и Кромешник резко исчезает, чтобы появиться за спиной Снежного в эту же секунду и подтолкнуть к плоскому слегка измененному камню. Горячие губы проходятся по манящей шее, а Джек слегка вздрагивает, но всё же замирает. Кромешник только усмехается, вновь перемещая руки ниже пояса юного Хранителя.

— Этого ведь не было, — кратко срывается с порозовевших губ Зимнего Духа, и он снова жарко стонет из-за неприличных ласк своего Ужаса.

Он расфокусировано смотрит на «алтарь» который сейчас похож… на большое, действительно королевское, ложе. А все из-за того, что теперь камень покрывают шкуры. Настоящие — звериные, разной расцветки и формы. Самые нижние похожи на волчьи: они серые и черные, поверх них выстелены несколько полосатых — тигриных, и еще, самые верхние, раскинутые по всей поверхности — пятнистые. Всё это смотрится немного дико, но и притом настолько правильно в этой зале, слегка грубо, первобытно, но и с тем соблазняюще.

Джек уже представляет, как будет ему на этих шкурах, и, главное, что с ним будут делать на них. Он протяжно сладко стонет от ощутимого укуса за левую лопатку и от своей собственной фантазии. Мальчишка довольно прогибается в спине, прижимаясь к горячей груди своего Короля. Он уже хочет попробовать на этих шкурах.

— Ты… Это за вчерашнее, да? — кое-как выговаривает Фрост и облизывает губы. Кроме желания забыться, отдаться и позволить всё, нет практически ничего. Всепоглощающе быть рядом со своим Черным Духом, чувствовать его — его касания, его силу, его ласку… Он не хочет думать о мире, он почти забыл о той горечи, что неприятно оседает глубоко в душе. Сейчас он с тем, кого так хочет, кого подпускает, и кому хочет довериться до скончания их времени.

— За вчерашнее, и чтобы было удобнее в последующих… — усмехается Король, легко подталкивая своего Снежного к этой пошлой импровизации на нормальную кровать. — Ну же, Джек, давай опробуем.

Ледяной Дух нетерпеливо стонет, и когда изворачивается, чтобы встретиться с насыщенным золотым взглядом, его сразу же глубоко и страстно целуют, начиная выполнять обещание данное утром.

— Как? Как так произошло? Чтоб вас задери, что вообще здесь случилось? — не на шутку разозленный Кролик стоит посреди разрушенной комнаты и нервно дергает ушами.

Рядом парящий на небольшом золотом облаке Песочник только качает головой, а Северянин мрачнея с каждой минутой, внимательно, в специальных очках, осматривает комнату. Создать здесь эти чары было делом нелегким. И ведь они учитывали, что эту комнату можно будет использовать не для Джека, а к примеру для Кромешника. Или может даже для Безликого, если подвернулась бы случайность. По крайней мере эти чары были рассчитаны сдержать древних или очень мощных Духов. Но, чтоб Джек Фрост, и разрушил… Разрушил всё тонкое, ужасно сильное сплетение чар, и сбежал… Такого никто из Хранителей не ожидал, ровно, как и не понимал, почему у трехсотлетнего мальчишки столько силы. Северянин качает головой, снимает очки, которые показывали сплетение чар, и досадливо смотрит на остальных Хранителей.