— Черт! — Фрост заморозил ближайший камень, и вокруг него стал образовываться голубоватый круг изо льда.

Что он будет делать, когда вернется домой? И что он хочет делать при этом? Ледяной закусил губу. С одной стороны… Он очень переживает за своего Короля, он очень по нему соскучился, он не знает, какой бой шел между Кромешником и Пустотой, и боится. А с другой же стороны, Джек боится возвращаться. Может быть другим он соврал бы — сказал, что боится того, что чуть не произошло между ними прошедшей ночью. Но самому себе Джек врать не мог. Да и зачем, если подсознание каждую свободную минуту твердит нерушимую истину. Он боится самого себя, своих поступков, своего желания. А еще сильней боится того, как на всё это отреагирует его Король Кошмаров. Джек прикрывает глаза, судорожно сглатывает, и вспоминает слова Черного Духа, его горящие глаза, их поцелуи, горячую кожу, свои стоны…

И какого черта он не может перебороть самого себя, когда ему прямым текстом сказали что его хотят, но, черт возьми, без согласия не тронут! Всё вновь путается. Джек не может подобрать, что говорить и что делать, если вернется. Он не знает, как себя вести. И хочется, и не понять, что дальше делать, как не бояться, как…

Фрост качает головой, словно сам отрицает. Думает, что все мысли в голове лишены смысла и дальнейшего существования. Он просто обычный Зимний Дух, по сути — молодой парнишка, который умер слишком рано, и целовался-то, всего один раз в жизни и то, украдкой, в щечку, когда было двенадцать лет, притом с девочкой. А потом, стал Духом, закрылся от всего мира, создал образ весельчака и прекратил думать о себе и о своей личной, черт её дери, жизни. А теперь…

Джек рассмеялся, понимая, что часть истерики всё еще находится внутри.

Теперь он имеет свой дом, пусть и не такой какой мечталось, зато большой, теплый и очень добрый, как бы это не звучало по отношению к самой тьме и теням. У него есть тот, кто стал безумно дорог и плевать, что несколько лет назад они чуть не поубивали друг друга. А главное, у этого Древнего Ужаса есть к нему ответные чувства. Он его защищает, ценит, учит, черт возьми, да он переживает и боится за него и за каждую царапину оставленную Пустотой!

И Джек никогда не думал, что будет у него тоже нечто подобное семье, дому и личным отношениям. А самое паршивое и пакостное — он боится всего этого. Боится, что исчезнет, боится, что прекратится, боится, что отберут. И, конечно, боится показаться глупым, совсем несмышленым и неопытным. Он боится, он ревнует, он думает, что несовершенен. А Кромешник любит идеальность.

Ледяному Духу хочется впасть в истерику, даже позорно зареветь, но он гневно мотнув головой, только сильнее зажмуривается.

Страх, что ему причинят боль? Страх, что он переспит с кем-то? — Нет. Он боится вовсе не этого. А как будет выглядеть, как сможет перебороть в себе ту черту, которая обозначается словом — стыд. Он не знает, что будет дальше, и вдруг…

— Ты идиот, Фрост! — ругает себя парнишка. Неосознанно создает в руке светящийся шар ледяной магии, крутит его и думает. Вновь думает. Проклинает свою неопытность, поминает недобрым словом свой молодой возраст, по крайней мере тот, при котором стал Духом. Он так боится что-то сделать не так. И при этом Джек так хочет продолжения. Хочет этого невыносимого и порой злого Короля Кошмаров.

Ночь опускается матовым, черным пологом на таежный лес. Филины вылетают на охоту и вдалеке кричит сыч. Ледяной улыбается. Думает, что ему пора к Хранителям. Помочь, чем сможет, пусть и нет больше того чувства друзей и доверия, но помочь он хочет искренне. А после отпроситься на ночь улететь. Прилететь домой… и пусть будет то, что будет. Больше своих мыслей и предположений, которые облачаются в отвратительные страхи, Джек боится одного — потерять своего Короля Кошмаров.

«Интересно, еще кто-нибудь в этом мире влюблялся, в свои триста двадцать четыре, в Черного Ужаса всея магического мира?» — невесело усмехнувшись, Морозный Дух поднимается с ледяного настила и улетает на Северный Полюс.

— А я вам говорю…

— Банни! — хором заставляют заткнуться взбешенного и всклокоченного Кролика все остальные Хранители. Даже Песочник укоризненно грозит пальцем разбушевавшемуся Хранителю Пасхи.

Джек Фрост утомленно рычит и сползает по деревянной балке на пол, недоуменно оглядев нервного кроля.

Они уже полтора часа обсуждали о методах выловки Безликого, о защите детей и Лабиринта на Пасху, и конечно же методах борьбы с прозрачными существами.

Джек проклял Пустоту и всё, что с ним связано. Ибо Хранители действительно взялись за обсуждения и действия, и никто на эту ночь не собирался уходить к себе. У Кролика кипела работа сама по себе и он мог каждые пол часа прыгать и проверять через тоннель. У Феи дома, крохи собирали и рассортировывали зубки, и с десяток йети охраняли зубной дворец, впрочем Туф могла тоже с помощью телепортов проверять всё ли дома в порядке. Сэнди послал нескольких красивых кондоров рассыпать золотой песок по тем городам, где уже властвовала ночь, но сам пока тоже был в замке. Всё было так, как надо. Как правильно и нужно. И Джек действительно мог бы порадоваться за Хранителей, если бы настолько не устал. Он незаметно поднялся, и отошел на балкон, смотря на темнеющий горизонт. Хотелось спать. Хотелось домой. Очень сильно.

— Джек? Все нормально? — позади появился Северянин. Ледяной развернулся и кивнул Хранителю Рождества.

— Что надумали по поводу Пустоты? — невесело оглядев Хранителя, спрашивает молодой Дух.

— А что тут… Нужно его загнать в ловушку. Выловить. Понять, кто ему помог и снова ослабить.

— Если не ошибаюсь, последний раз это делал Кромешник. Не думаешь позвать его? — Джек спрашивает специально, словно заинтересованно. Заодно и хочет узнать отношение Николаса к Королю Кошмаров в этой ситуации.

— Незачем. Мы сможем справиться сами. Но даже, если он и сможет помочь сам, вновь выловив Безликого. Мне кажется… его тьма или как их… Кошмары, не такие уж и сильные, раз не могут сдержать Пустоту.

Джек фыркает про себя, думая, что тьма и Кошмары, тем более дикие, настолько сильны, что Хранителям и не снилось. Поведение и слова Николаса наталкивают только на то, что он специально выгораживает Безликого и его силу, и указав на якобы слабость тьмы, не позволяет думать о том Духе, что помог освобождению. Словно этот «кто-то» совсем не имеет значения, и Безликий и так бы вырвался.

— Я не знаю, Николас, — поддерживая разговор, пожимает плечами Фрост, — Мне как-то всё равно, какая у него тьма. Главное, чтобы это всё побыстрей закончилось и в Пасху Безликий не устроил нам тотальную заварушку.

— Да… Будет не на руку. Хм… Об этом я не подумал, — Северянин задумывается, отводя взгляд. А Джеку слишком подозрительной кажется его последняя фраза. Словно он случайно сказал то, что не нужно было говорить вслух. Но это можно было обдумать дома. Сидя возле камина, вместе с Бугименом.

— Послушай… — начинает Фрост, и как бы неловко улыбается, — Я очень устал… и тут слишком шумно. Я хочу улететь на всю ночь, а завтра вернуться и помочь.

— Я понял тебя. Да, Джек, ты, конечно же, заслуживаешь отдых. Кстати, ты куда собираешься?

«Домой!»

— На Гималаи. Как всегда, — невинно улыбается Ледяной Дух.

— Ясно, — Северянин хмыкает, и подумав, вытаскивает из кармана новый шарик, — Вот, держи, если что случится — позови нас. И будь осторожен, Ледяной Джек. Завтра утром жду тебя на собрании. Будем продумывать финальную битву.

— Спасибо большое! Обязательно прилечу! — Джек кивает, демонстративно засовывает шарик в карман и добро улыбнувшись, взлетает вверх, улетая с Северного Полюса.

«Опять шарик, да он что — издевается?!» — возмущенно думал Джек, покручивая в руках кругляшек со следящим маячком.

К тому времени, когда он его достал из кармана, он был уже возле Гималайских гор. Да, специально пролетел несколько тысяч километров, чтобы Николас убедился в его словах. В конце концов, в расщелинах высоких гор тоже клубиться тьма и через неё ему открыт проход домой.