— Это карма, Банниманд, за прошлую жизнь, — мрачно хмыкнув, Николас нажимает кнопку на первый этаж и железные двери лифта закрываются.

***

— Четырнадцать ножевых в область живота, характерный срез кожи на левом предплечье. Как всегда, женщина лет тридцати, светлокожая с каштановыми волосами. Не замужем, детей не имела… Жила одна и едва дотягивая до среднего минимума. Время смерти двадцать один тридцать две, характерные признаки…

Слова судмедэксперта звучат ровно и спокойно и не заглушаются шумом от щелчков фотоаппарата, шуршанием пакетов и мегалок скорой и полиции внизу. Астер и Николас стоят рядом, записывая данные и осматривая улики. Их, впрочем, было предостаточно: начиная от неаккуратных кровавых следов ботинок на полу, и до, видимо случайно, оброненного оружия преступления в виде окровавленного скальпеля, которым и срезали кожу. На скромном темно-желтом ковре, с которого только что забрали тело женщины, расползлась большая лужа крови, медленно впитываясь в короткий желтый ворс и напоминая поблескивающей красной поверхностью от падающего сверху света о том, что несколько часов назад эта несчастная еще была жива.

Банниманд хмыкает, почти равнодушно обводит взглядом комнату, скорее всего гостиную, и смотрит, как специалисты обследуют диван, стоящий рядом и на котором тоже полно брызг крови и следов борьбы.

— Что могу сказать… — тяжело вздыхает Николас рядом, — Проверьте все комнаты на наличие большего количества улик, проведите экспертизу, здесь похоже была драка, а это значит этот… псих не смог убить сразу же жертву, как в предыдущих случаях, возможно, под её ногтями, в следствии борьбы, могли остаться частички его кожи или крови. Может повезет и по ДНК сможем выявить его в базе.

— Думаешь, такой извращенец есть в базе? — хмыкает Астер, и присаживается возле коврика, тщательней осматривая окровавленный кусок ковра.

— А ты как думаешь? Половину из прошлогодних были между прочем в базе. Эти ублюдки забывают, что даже без ежемесячной регистрации, их данные остаются в ОЦР*, а потому проследить хотя бы последнее место жительства и контактные данные, проще простого.

— Мда, я забывать стал… в последнее время. — хмуриться молодой детектив, понимает что, что-то здесь не так и еще раз внимательно смотрит по сторонам, на улики, лежащие на столике возле дивана, вновь хмуриться и осматривает лужу крови. — Что-то не сходиться.

— И что же? — собравший уже уходить из квартиры Норт, задерживается и кидает пристальный взгляд на своего напарника.

— Так она была еще… Эй, Байл? — обращается Астер к криминалисту из их отдела, — Раны на теле жертвы… Нанесены посмертно?

— Нет. Забыл сказать… — почесав бровь, молодой парень в перчатках и держащий в пакете тот самый скальпель едва нахмуривается, — Видимо всё пошло не по его старому сценарию. Если в предыдущих случаях Шкурник убивал их за один удар — тяжелым предметом по голове, и уже после наносил удары острым колющим, примерно как кухонный нож, хотя больше склоняюсь к охотничьему ножу, то здесь, жертва была еще жива и сопротивлялась. Судя по всему, что-то пошло не по плану из-за чего этот псих разозлился, перестал себя контролировать и нарушил свой ритуал… Возможно именно так, ведь глубокие рваные раны на теле об этом и свидетельствуют. А возможно он просто спешил и не стал придерживаться выработанного стиля, либо наоборот: начал совершенствовать свой почерк, показывая, что выходит на новую ступень…

В комнате повисла относительная тишина, нарушаемая только тихой ходьбой экспертов и шумом раций у простых офицеров, которые оцепили вход в квартиру. Бригада скорой где-то внизу противно вякнула, чем оповестила о своем отъезде. Астер потер переносицу, поднялся и посмотрел на своего напарника. Вид у младшего детектива был плачевный, и не только из-за почти черных кругов под глазами и бледной кожи, говорящей о явном переутомлении и недосыпе. Взгляд зеленых глаз потемнел почти до темно-болотного, что указывало на самое угрюмое и злое настроение. Конечно, он и так не хотел задерживаться на работе, а тут новое происшествие, и как назло с подачей от нового психа. Словно у них и без того нет дел и проблем. Николас ловит недоброжелательный настрой напарника, всё прекрасно понимает и подойдя, только хлопает друга по плечу.

— Пошли отсюда. Выйдем, выпьешь своего дрянного кофе, а я, так уж и быть, за тебя отчет составлю. — и не сказав больше ни слова, Николас почти силой вытаскивает мрачного Астера из квартиры, приказав офицерам после того, как эксперты закончат с обработкой и проверкой, опечатать квартиру.

Они стоят возле этого самого четырехэтажного дома из которого вышли десять минут назад. Норт по своему обыкновению курит уже вторую сигарету, а Астер пьет купленный через дорогу в автомате кофе, обхватывая цепкими пальцами раскаленный стаканчик как ни в чем небывало. От нервоза у младшего детектива дергается глаз и он нервно стучит ногой об асфальт, и кажется вот-вот взорвется. А старший стоит рядом, понимающе молчит и думает, что вскоре может быть еще хуже. Но по крайней мере этого психа они смогут поймать и благополучно сдать на высший суд, после чего того ждет смертная казнь.

Всё же правильно, что таких вот приговаривали к смерти. Если «серийник», то сразу и не церемонясь. Он это одобрял. Проработав больше двадцати лет в полиции, и повидав всякого, такой приговор казался ему самым правильным. Хотя, возможно, будь его воля, Норт бы и простых убийц тоже сажал на электрический стул, чтоб неповадно другим было и город более или менее отчистился. Но высшее руководство думало по-другому. А на жалобы граждан и постоянные письма со стороны центрального управления было плевать. И похрен, что люди страдают, умирают и теряют близких, сходят от этой жизни с ума и сами становятся психами, а люди в форме работают на износ и берут на себя по десятку дел… В то время как верхушка почти ничем себя не обременяет, только лишь занимаясь бумажной волокитой, да подсчетом скольких удалось поймать.

Муторно, медленно, гибло… Государственные служащие предпочитают завядать за серыми от копоти окнами высоток, вдыхая пыль вместо девяносто процентного воздуха, в старых архивах, но главное не спускаться вниз, где могут поймать — сожрать, и не подавиться.

Сигарета бросается на липкий, почти черный, тротуар и тушится носком ботинка. Норт хмыкает, смотрит, как Астер греет руки об тот же пластмассовый полупустой стаканчик, фыркает и матерится себе под нос. Думает, что через пару недель возможно этому «Кролику» потребуется не только кофе, но и пачка успокоительных, желательно так же добавленная в эту черно-коричневую муть, которую он сейчас пьет. О воспоминании прозвища друга и о начале нового квартала-сезона, сам седоволосый детектив мрачнеет и переводит взгляд на дорогу, по которой с зажженными фарами несутся машины: все темные или серые, сливающиеся в один поток, и порой противно притормаживая с визгом на хреново работающих светофорах.

Хреновые светофоры, и город такой же — хреновый, бешеный… то гаснет, вымирая на месяцы под своим черно-грязным пологом, то вновь загорается, подобно красному свету, вспыхивая происшествиями и уливая все кровью от загубленных жизней.

— Уже первый час ночи пошел. Ник, не думаешь, что пора? — метко выбросив ненужный стаканчик в ближайшую урну, нудно спрашивает Банниманд. Он оглядывается, передергивает плечами и поправляя вновь кобуру с пистолетом, которую привык носить на поясе вечно черных джинс, но по новому правилу приходиться одевать с полной комплектацией ремней и носить по бокам или за спиной. Молодой напарник вновь смачно матерится не жалея грязных слов и одернув водолазку, подходит ближе, в упор смотря на старшего коллегу и явно намекая, чтоб его отвезли домой, и обязательно не тревожили, и сделали за него отчет. А еще желательно подальше от этого дома.

— Думаю, — серьезно кивает головой Норт, — Давай, садись. Подброшу тебя, а сам в участок.

Однако, как только двое детективов подходят к красной машине и по совместительству единственному яркому пятну на этой парковке, то из рядом стоящей патрульной машины, по рации передается новое сообщение, которое сразу принимает молоденький офицер и отчего-то бледнеет. Это никак не нравится ни Астеру, ни уж тем более Николасу, и оба надеются, что в свете неоновых вывесок, с противоположной стороны дороги, и с белого света уличных фонарей им показалось перепуганное лицо офицера.