— Долбаеб… — звучит где-то над ухом Джека приглушенно и емко, но парнишка только придурочно улыбается и вновь отключается, без права хоть ещё на одно слово.
А Ужас лишь материт едва различимо в слух этого идиота малолетнего и, подхватив на руки, делает пару шагов и укладывает на кровать. В голове вертится, что нужно было просто уронить, и чтоб Фрост ебнулся таки башкой об эту чертову спинку кровати, чтоб мозги на место встали, но мысль периферийная и мужчина от неё отмахивается.
На часах почти пять утра, и он знает, что беловолосый не очнется ровно до завтрашнего утра, учитывая, что он и так уже проспал больше суток. Значит, для поиска одного конкретного щенка у него есть время. Ужас мельком смотрит на старый ноут, у которого индикатор оповещений мигает синим, и ухмыляется, прекрасно зная, что пестрокрылая попалась вместе со всем отделом на его крючок.
Следующее пробуждение для Фроста, как глоток свежего воздуха, или воды… А лучше бы воды. Он щурится от пасмурного, но всё ещё светлого неба и не рискует хоть что-то произносить, ощущая, как горло сковала сухость.
Будь он проклят.
Фрост боковым зрением видит своего хищника и почти подрывается, чтобы начать что-то говорить, но спохватывается и заставляет себя лежать на месте, прикрыв глаза. Звук работающих ноутов, тихого порывного ветерка от открытого окна и тихих шагов почти умиротворяет, если бы только Джек не стрессовал и не знал, чьи это шаги.
Чертов его внутренний мир и его психика, раздробленная и отданная вся и без остатка этому Ужасу.
Парень едва ли дергает головой в сторону, но тут же спохватывается, понимая какая сейчас будет боль, однако вместо этого он чувствует лишь отголоском тупую волну пронесшуюся по телу, даже не боли, а скорее дискомфорта и чего-то тяжелого. Странное, но вполне объяснимое ощущение. Мальчишка только ровно и долго выдыхает, понимая, что ему стало намного лучше. Правда вот на смену боли и тошноты пришла жажда, голод и как ни странно стыд.
Джек же ничего не говорит, даже не пытается, когда слышит, как мужчина опять прошел в комнату, отодвинул скрипучий стул и сел за ноутбук, по звуку поставив рядом стакан с соком.
«Чертов любимый психопат эстет», — думается Джеку, и априори бури внутри он едва улыбается.
Он безумно скучал по этому ощущению по утрам: по сквозняку от окна, по шуму ноутов, и вот такому немому, почти бесшумному, присутствию Блэка. Джеку хочется зареветь от тупости происходящего и от собственной глупости, но ничего лучше, чем попытаться встать он не делает.
«Да, блядь, давай Фрост, поднимайся! Сделай так, чтоб ещё раз на тебя наорали и пригвоздили к месту одним взглядом!» — рявкает подсознание, но беловолосый лишь мысленно ухмыляется; он будет рад даже нескольким словам своего мужчины или даже этому злому взгляду.
Однако когда парень осмеливается приоткрыть глаза и сесть на кровати, ничего из передуманного не происходит. Его палач даже не смотрит в его сторону, даже не поднимает глаз, продолжая что-то забивать в старенький ноут. Вот так жестко и безразлично, вот так ироничные представления Фроста даже о скандале рушатся в один миг. И только это придает ему сил из-за злости подняться и, чутка покачиваясь, пройтись к холодильнику, даже не оборачиваясь и шлепая босыми ногами по линолеуму.
Почему ему устроили бойкот и внаглую не замечают, Джек понимает. Даже очень хорошо, даже принимает позицию мужчины, когда выпивает чуть ли не всю бутылку прохладной воды, только ублюдская детская обида всё равно грызет изнутри, и парень ничего с собой поделать не может. Ровно, как и знает, что если начнет разговор, если подцепит это показушное молчаливое спокойствие, то наверняка они вновь поцапаются. Как всегда и по блядскому. Потому он зависает у холодильника, в попытке понять что делать и осматривая свои заклеенные пластырем руки, на сгибе локтей и правом запястье. Питч исколол его почти всего, и боль по-прежнему присутствует, хотя сейчас организм ещё даже не полностью проснулся. Фрост только усмехается уголками губ и думает какие тут стояли маты, когда Ужас пытался вытащить его из коматоза.
Мысли о своем хищнике и что вот он, твою мать, — рядом, только обернись, подойди, — пугают и будоражат одновременно.
«Но ты же упрямый осёл, ты лучше пройдешь мимо и будешь играть в такую же молчанку не замечая его, чем тупо начнешь разговор первым!» — Фрост молчит на это, потому что даже в мыслях самому себе ответить нечего. Он боится хоть какого-то изменения, потому только продолжает их немой спектакль, возвращаясь к кровати, там, где рядом с ней по-прежнему его рюкзаки, достает пару вещей и демонстративно удаляется в ванную.
Когда он хлопает дверью и остается в пустой прохладной комнате, ему хочется зареветь, но парень только с силой закусывает изнутри щеку и думает, что ему нужен хороший холодный душ, так — утихомирить чертову тонну эмоций и смыть липкий пот. А уже потом, когда он выйдет, возможно он решиться поговорить.
Напряжение, напряжение… Ебучее напряжение. Джек нервно дергает головой, смахивая новые пару капель с мокрых волос, и дергано нарезает несколько кусков синтетики, в народе зовущейся мясным хлебом, думает, что стало ещё хуже и, как назло, или из-за ебанутых мыслей задевает острым лезвием палец.
— Да твою блядь мать! — не выдерживает беловолосый, отчеканивая каждое слово на всю кухню, теряя последнее терпение из за накалившейся ситуации, — Пиздец блядь!
Ситуация хуже некуда, но да, он-то, как последний ненормальный шизик, знает, как сделать ещё более атмосферно. Джек тут же с шипением, и понимая что порез глубокий, сует палец в рот, а испачкавшийся нож кидает в раковину. До нелепости идиотски хуево, а ещё кровь медленно наполняет рот и приходится сглатывать; не то чтобы он не пил свою кровь раньше…
Только легче не становится и он думает, где в последний раз видел бинты. Хотя перспектива развернуться и пойти в комнату ему не светит, учитывая, что он знает какой взгляд получит. Он полный кретин: стоит на кухне, только после душа, ещё с мокрыми волосами и в одних джинсах, ведь блядь кофту было западло надевать, и сосет собственный палец — хуже некуда! Да хер он пойдет и найдет бинты!
Только вся психологическая ломка заканчивается через пару минут, когда к нему бесшумно подходят сзади и нагло разворачивают, хватая за плечо. Дебильная ситуация и он сам дебил, потому что не знает что делать и смотрит немного прихуевше на мужчину, у которого ноль эмоций на лице, разве что взгляд выражает то самое легкое презрение, с пониманием какой Фрост идиот.
Тотально…
Проносится у Джека, когда Питч молча берет его за запястье правой руки и тащит как умалишенного в другую комнату, дергает сильно за руку и почти швыряет на кровать. Всё также молча и без какого-либо выражения эмоций. Джек почти посторонний свидетель, лишь с преданным восхищением наблюдает за своим хищником вблизи, пока тот берет со стола несколько бинтов и пластырей, и возвращается к нему.
Усталое «долбаеб» Джек почти пропускает и дергается только через секунду, изумленно смотря, как Питч доканчивает перебинтовку поврежденного пальца и больше ничего не говоря, отходит от него.
«Вот и поговорили», — горькое в мыслях, но парень только отмахивается и не понимает его.
Действительно не понимает этого человека. Хотя логику и поступки психов всегда было сложно понять даже профи из полиции, к примеру, а обывателю тем более… А он тут, твою ж, решил понять самого Ужаса. Фрост только фыркает и заинтересованно шевелит указательным пальцем на левой руке, чутка морщась от боли, но понимая, что до сухожилия он не дорезал.
Ему хочется проорать: «какого черта, почему ты молчишь?», но парень только сжимает до скрипа зубов челюсть и поднимается, чтобы пойти дальше готовить. Как-никак еда ему нужна, хотя бы пару чертовых невкусных кусочков.
«Давай, трусливый идиот!» — и Джек нехотя плетется на кухню.
— Ты так и будешь молчать, или способность заговорить первым никак на тебя не распространяется? — равнодушный голос настигает его посередине квартиры, когда он почти под аркой, между двумя комнатами, и беловолосый резко тормозит, а ненавистный едкий холодок пробегается по спине.
