Последний затяжной бой, после которого Луна всего лишь спутник Земли, последняя бойня в это время на земле, где Хранительница Памяти встает на их сторону, желая прекратить эту жестокость, последние секунды, когда в него — мальчишку летит зачарованное заклятие вместе с кусочком Лунного осколка — развоплощение. Но Он успевает, не дает никому, даже неминуемой забрать того, кого так любит. Король закрывает его от осколка собой, просто прижимая к себе, как и тысячу, миллионы раз до этого, и последнее хриплым голосом — «Снежный». И на неразличимом фоне крик, отчаянный и злой, с такой невыносимой болью, последний ослепительный свет лунной дряни, что сумели собрать в сферу, свет и все маленькие крохи помощницы обгоревшими тушками падают в грязно-красный снег, ровно, как и опадают последние тлеющие разноцветные перья отреченной Хранительницы Памяти. Ей выжгли всех малюток и крылья, вырвав предназначение и доброту, ему…
Его просто убили, в одно мгновение летящего осколка. Убили его Жизнь с золотыми глазами… и Ледяного Джека в это мгновение не стало: добро победило зло. Добро ведь должно быть с кулаками! А ещё ножами, заклинаниями, клинками и выедающим светом, так — на всякий случай.
Рядом слышится фырк, грозный и внушающий опасность, но он лишь не глядя, всё ещё крепко зажмурившись, лишь тянется наугад правой рукой в сторону и почти сразу же чувствует бархатистость темноты под кончиками пальцев, а теневой Конь покорно склоняет голову, давая себя гладить по морде, и успокаивающе фыркает, переступая ногами по ледяному полу.
Джек медленно открывает глаза, смотрит в никуда, чувствуя в который из сотни тысячных раз, за прошедшие с той поры двести лет, как душа вновь выедается и обливается замершей кровью. Смотрит прямо перед собой, но не видит ни Кошмарика рядом, ни общей залы… ему мерещится другое, и он тихо, снова настолько отчаянно, проговаривает вслух:
— Я верну тебя. Чего бы мне этого не стоило!.. Найду, верну и никто никогда больше не посмеет тебя забрать у меня…
И ещё под черт знает сколько слов, просьб, мольбы, неизвестно кому и куда. Хотя нет — конечно твою ж известно кому; ещё под тысячу слов шепотом, взахлеб, судорожно, быстро, умоляя и обещая: про тоску, про желания, про любовь, про ад, про ту самую боль, которая разрывает так, что он готов рассыпаться прям сейчас в одночасье, и ничего тогда от него не останется, даже пепла, даже черной пыли…
И его трясет вновь, ровно, как и каждую ночь, когда остается один глубоко в подземельях, там, где он из раза в раз, из ночи в ночь срывает голос на крик, ломая когти до крови об каменный пол и давая собственному льду впиваться в тело острыми шипами. Но даже это ничего не заглушает внутри, и единственное, что держит его, держало все эти двести лет — помимо мести и уничтожения всех кого он знал, даже тех же пресловутых детишек из мира людей — это надежда, та самая страшная и в то же время его одержимая надежда. Найти. И найдет.
Не только этот мир будет на коленях перед ним — каждый в необъятной вселенной, — любой. И сама вселенная. Он сделает это и найдет, вернет своего Владыку, вернет своего Короля.
И конечно же он просто не может его подвести, не после того последнего нежного — «Снежный», не после того, как последняя Тьма перешла в дар самому Джеку, и часть этой тьмы вернула жизнь Фее в виде новых черных крыльев и тенек-помощниц. Бросить всё и сдохнуть было бы самым паршивым и неблагодарным, что он бы сделал. И потому… двести лет…
И сейчас он почти у цели. И если нужно, если у неё дрогнет рука, то он сам их будет по кускам резать, каждого из оставшихся тварьских Хранителей. Он их расчленит, не важно в каком плане — физическом или духовном, но по каждому слою, с пыткой и уничтожением всего, что им было дорого и за что они боролись. Он выжмет из них всё и откроет коридор в другой мир. Найдет там лазейку, подпитку для Тьмы и энергию для других прыжков на расстояние, и в конечном итоге…
Джек прикрывает глаза, медленно вдыхая жгучий холодный воздух и вновь гладит Кошмарика по широкой массивной морде. Этот единственный, кто остался из старых. Самый древний Кошмар, даже старше его самого… Любимый создал этого красавца ещё в средние века, и с тех пор он верно ему служил. Единственный из элиты Древних Кошмаров. А сейчас похож на мирного коня, спокойного, тоже грустного. Они тоже все грустят… Они чувствуют и помнят, что тогда случилось.
Но он отгоняет эти мысли вновь. Не время. Потому что дымка темноты начинает клубиться посередине залы, и через пару секунд появляется Тёмная, швыряя на камень израненного и осунувшегося Хранителя Чуда, в лохмотьях и с затравленным взглядом.
— Приказ ис-с-сполнен, Повелитель, — представительно оповещает Туф и ухмыляется тому, как дернулся Северянин от её шипящего голоса.
— Ты останешься на нашу скромную, однако очень увлекательную беседу? — даже не взглянув на пленника, интересуется Джек, отзывая Кошмара, который всхрапнув и злобно посмотрев на того, кто истончает страх, исчезает в тенях позади трона.
— С удовольствием бы поприсутствовала, и даже… — она цинично проходится взглядом по бывшему соратнику, и пнув того острым носком туфли под ребра, так, чтобы пожилой Хранитель скрючился сильнее, довольно продолжает, — Поучаствовала в этой бес-с-седе.
— Что ж… — хмыкает Джек, и его правая рука, с которой до этого были убраны когти, потому что он гладил Кошмарика, вновь превращается в полностью теневую, с длинными острыми когтями, а черный лёд начинает медленно распространятся по всей зале, — Тогда начнем.
Повелитель грациозно встает со своего трона и опасным жестоким хищником спускается вниз, и взгляд его разгорается ледяной жестокой решимостью, ничего хорошего не предвещая старому Хранителю.
========== XI Сказка ==========
Комментарий к XI Сказка
**Товарищи Кошмарики - атеншен!!** Стекло, Смерть второстепенных персов, Агнст, Драма, Жестокость… НО притом - Романтика, Флафф, ХЭ. ( Да, я могу в одну Сказку вместить такое противоречивое. Наслаждаемся!)
Не заигрывайтесь детки в сказки. Всегда в ночи должны быть Кошмарики.
— Джейми? Джейми, что ты тут делаешь? Эй, а ну слезай быстро! — Джек прищуривается, всего с минуту назад оказавшись здесь, на старом ржавом железнодорожном мосту, находящемуся в трех километрах от городка своего друга.
Ледяному Духу невдомек, что привело слегка повзрослевшего Джейми сюда, но больше всего Джек не понимает с нарастающей паникой, почему мальчишка с настолько беззаботной счастливой улыбкой стоит так близко к железным перилам, за которыми глубокое красное ущелье, на дне которого когда-то была река.
— Джейми! А ну-ка живо сюда! — Фрост не на шутку растерян и напуган, ведь вид у ребенка совсем не тот, что неделю назад. И ветер, ветер здесь даже без его просьб и приказов жуткий, свистящий — завывающей печалью и скорбью. Чудом было случайно здесь пролететь, выискивая этого сорванца, который не пришел из школы домой.
— Он был прав, Джек! Он был прав… — перекрикивая вой ветра, радостно оповещает паренек.
Эта радость…столь не свойственная, яркая, никак не вяжется с антуражем устрашающего заброшенного моста и осенней рыжести пропасти внизу.
— Да кто же? — взрывается непониманием Ледяной Дух, оглядывая запустевшие просторы, но никого не подмечая и даже не представляя о ком Джейми ведет речь, — Что здесь происходит, объясни?! И почему… Почему ты так далеко от своего дома? Кто тебя сюда перенес?
— Не перенес… — мальчишка наконец оборачивается, и расстегнутая зеленая клетчатая рубашка распахивается из-за порывов ветра, — Один пожилой фермер подвез… Знаешь, я попросил на старый железнодорожный мост и этот добрый человек подвез. Правда…
— Что, Джейми?
Шатен хмурится, словно не понимает что-то, что в его детской голове не сходится, но он всё же вновь поднимает голову и, улыбнувшись неловко Джеку, продолжает:
— Правда, я не понял, почему он хотел, чтобы я поехал с ним?.. Знаешь, он держал меня за руку, не выпуская из автомобиля… — мальчик заламывает невинно брови и поднимает правую руку, показывая своему Ледяному другу. Рукав кофты задирается, являя синюшный след от чужих больших пальцев на тонком детском запястье, — Добрый фермер хотел, чтобы я поехал к нему домой, он бы угостил меня конфетами и познакомил со своим зверинцем. Он так и сказал!
