— Давай-ка выпей молока, съешь печенье, а потом поспи — таково предписание Доктора.

— Печенье, печенье, — словно в забытьи, с нежной улыбкой произнесла Делия, садясь в кровати. Взгляд её стал спокойнее, из него постепенно уходила боль. — Я тоже умею готовить печенье. Ему нравится, то есть нравилось.

— Вот и хорошо, — вмешался Люк, не давая ей ничего больше сказать. — Съешь печенюху, запей молоком и спи. Проснёшься — и всё будет замечательно.

Под бодрую болтовню Люка наша гостья поела, затем, как и говорил Доктор, подействовало лекарство. Делия завернулась в одеяло, прошептала «Спасибо, вы очень хорошие» и уснула. Люк отправился по своим делам, а я осталась рядом с Делией — ей могла понадобиться помощь.

***

А Доктор Тондресс тем временем добрался до села, где развернулась эта драма. Уже стемнело, когда он постучался в дом на окраине. В окнах не горел свет, но Док знал, что там не спят.

— Иду, — послышался звучный женский голос за дверью. — Только зажгу фонарь.

Дверь распахнулась, и при свете масляного фонаря Доктор увидел высокую красивую женщину с властным лицом. Когда их взгляды встретились, Кьяра — а это была она, — пошатнулась и отступила назад, хрипло прошептав:

— Дэ… Дэмиэн… Это ты? Ты вернулся ко мне?

— Нет, Кьяра, — голос Доктора оставался таким же уверенным и спокойным, как всегда. — Ты ошиблась. Меня зовут Доктор Тондресс, и я пришёл помочь тебе и двум молодым влюблённым. Позволь войти.

— Но этого не может быть, — машинально посторонившись, колдунья пропустила Дока в дом. — Тот же рост, волосы, голос! А глаза, боже мой, эти глаза! Нет! — подняв фонарь повыше, она внимательно посмотрела на Доктора. — Я и вправду ошиблась, вы — это не он! Но как?

— Присядь-ка, Кьяра, — Доктор подвёл женщину к глубокому креслу и усадил. — Скажи, где этот бедный мальчик Арман, на котором ты решила испробовать свои силы?

— Арман? — колдунья вздрогнула. — Его ненависть оказалась так велика, что он, бедняга, упал и уснул мёртвым сном прямо на полу. И я поняла, что не должна была этого делать, — она закрыла лицо руками.

— Значит, я был прав, и ты чуть не погубила своим колдовством две невинные души. Девочка Делия едва не покинула этот мир прямо у меня на руках. А юноша, я надеюсь, жив?

— Да. Только с тех пор, как он свалился и уснул, я всё сижу и жду, вдруг кто-то придёт спасти меня или убить. Потому что я не в силах больше терпеть. Терпеть боль от любви. Именно она заставила меня причинить боль другим, и я должна быть наказана.

— Разве можно наказывать за любовь? Расскажи мне всё, Кьяра. Я думал, что иду сражаться с тобой и твоей силой, но вижу, что ты сама нуждаешься в помощи, — Док сел напротив и приготовился слушать.

… Как ни внушали мать и бабушка, что колдуньям не положено любить, Кьяра всё-таки испытала это чувство, причём дважды. Первой её любовью стал маг с удивительным именем Митра, пришедший в их края, когда девушке было лет двенадцать. Мать и бабушка входили в круг посвящённых, коим дозволялось учиться у Митры.

Однажды — на счастье или беду — мать попросила разрешения привести с собой Кьяру. Девочка взглянула на высокого черноволосого мужчину с точёными чертами лица и бездонными карими глазами, и душа её пропала. «Всё, всё на свете отдать, чтобы быть рядом с ним, смотреть на него. А когда вырасту — выйти за него замуж!» — так думала юная Кьяра, сидя на скамье в углу, где собирались другие дети, приведённые посвящёнными. Она так и не поняла, узнал Митра о её чувстве или нет. Он по очереди разговаривал со всеми детьми, очевидно, определяя, на что способно то или иное чадо колдуний. Кьяре он уделил внимания не больше, чем остальным.

Вскоре он покинул село, но остался в сердце девочки. Она хранила, как самое ценное сокровище, его облик, его мимолётный взгляд, голос. Он стал для неё кумиром, она жадно ловила любое слово и упоминание о нём от матери, бабушки и других колдуний и ведьм. Ни одному человеку на свете она не осмелилась признаться в этом чувстве и бережно хранила его в душе, лишь иногда выпуская свои мечты погулять на поле мыслей, представляя, как бы хорошо им, Митре и Кьяре, было вместе. Но мечты оставались мечтами, облик мага стирался в памяти, и спустя годы Кьяра хранила лишь нежное и тёплое воспоминание о том, кто заставил всколыхнуться её юное сердце и подарил первую, хоть и неразделённую, любовь. Любовь-сказку, любовь-мечту.

Дэмиэн был второй любовью Кьяры. Он постучался в её дом несколько лет назад под вечер. Бродячий музыкант с тонкими чуткими пальцами, светлыми глазами и седеющими тёмными волосами, он напомнил ей Митру, но был более земным, близким. Простым человеком, любящим и ценящим простые радости жизни. Кьяра чувствовала, что пришёл тот, кто может подарить ей любовь и счастье.

Дэмиэн испытывал те же чувства к одинокой молодой женщине и ни разу не спросил, почему она живёт одна. Кьяра не сказала, что она колдунья. И опять же — на радость или беду — этим летом её вмешательство в силу природных стихий почти не требовалось. Никто не беспокоил их с Дэмиэном, он готов был остаться в селе навсегда.

Так прошло почти всё лето. Но однажды в августе разразилась страшная гроза с градом, урожай мог погибнуть, и группа селян во главе со старостой пришла к дому Кьяры просить её о помощи. Конечно, она не могла отказать. Дэмиэн стоял рядом на крыльце, пока она говорила с крестьянами. В тот момент ей казалось, что нет ничего важнее, чем спасти урожай и не оставить людей голодными на долгую зиму.

Град и ураган прекратились, небо очистилось от туч. А под утро Дэмиэн ушёл. Молча, не оглянувшись, как ни старалась Кьяра удержать его. Вот тогда она впервые поняла, что значит — лишиться любви. Может, именно тогда ей впервые и пришла в голову мысль научиться повелевать чувствами людей, чтобы те, кого она любила, не осмелились больше покидать её.

— Я тогда думала, что умру, — тихим, почти безжизненным голосом рассказывала колдунья Доктору. — Судьба подарила мне две любви — одну безответную, когда можно напридумывать себе всё, что угодно, но знать, что это никогда не сбудется. А другую взаимную, которая оборвалась так внезапно. Наверное, он не захотел связываться с колдуньей. Но хоть бы слово сказал! Эту любовь больнее вспоминать, потому что напомнить о нём может любое слово, запах, звук — я даже по тем местам, где мы были вместе, не могу ходить спокойно. Моя душа заледенела, или, может, от неё вообще ничего не осталось. Потому я и… — не договорив, Кьяра отвернулась. Доктор Тондресс заметил, как по её щеке скатилась слеза.

— С твоей душой всё в порядке. Раз ты можешь плакать, значит, она жива, — он взял обе руки колдуньи в свои. — Так помоги нашим юным влюблённым, и их любовь поможет тебе.

— Вы уверены, Доктор? Боюсь, что по моему наущению Арман совершил страшное. Оттолкнул эту девочку. И она вряд ли простит его.

— Она любит его больше жизни и простит. Это я знаю точно, — Доктор Тондресс посмотрел на Кьяру и улыбнулся. — Чуть не забыл, я же собирался помочь тебе. Вот, прими этот эликсир надежды на чудо, — он протянул Кьяре пузырёк из тёмно-синего стекла. Она усмехнулась.

— Первый раз я, колдунья, принимаю снадобье от кого-то ещё. Доктор, а Вы можете сделать меня обычным человеком, лишить колдовских сил? Может, тогда Дэмиэн вернётся ко мне?

— Если я так сделаю, кто тогда поможет молодым влюблённым? К тому же, хорошенько подумай: нужен ли тебе этот музыкант, который однажды отвернулся от тебя, от твоей природы? Может быть, твоё счастье вовсе не в его любви?

— Я не знаю, Доктор. В чём тогда?

— Разве кто-то, кроме тебя самой, может ответить на этот вопрос? — удивился Доктор Тондресс. — Но раз твоя несбывшаяся любовь привела к зависти и едва не сгубила Армана и Делию, что ж это за счастье такое?

— Кажется, мне придётся хорошенько подумать о своей жизни, — Кьяра усмехнулась и залпом выпила содержимое пузырька. — Но сначала сделаю то, что должна сделать.

— Я привезу Делию. А ты — ты собиралась разбудить Армана и сказать ему всё?