Он оборачивается ко мне медленно и зло смотрит на меня.
– Ответь, ты специально это все устроил, с изнасилованием и совращением меня? Чтобы я не попал в ту школу? Чтобы Анику и Шая выбрали лишь тебя?
Он смотрит прямо очень долго, а потом медленно отводит взгляд.
– Ты не чувствовал ко мне никакой симпатии? Ты изнасиловал меня в силу своего нрава?
Он вскочил, слишком быстро с кровати и закричал:
– Всегда всё тебе!!! Уважение отца, любовь девчонок. А ты кто? Ты никто без меня!!! Никто! Пустое место!!! Если бы не я, тебя бы давным-давно изнасиловали в этой школе. Я заступился и сказал, что сам все сделаю. У нас в школе было трое парней, которые лишали магии всех, кто нам не нравился. А ты постоянно за мной волочился и канючил, что боишься всех. Если бы отец и мать не просили за тебя заступиться, я бы отдал тебя, кому это было угодно, за деньги!!! Я терпел тебя все эти девять лет. Мне надоело играть роль старшего брата, а ведь ты – именно ты – родился первым!!! Ты баба!!! И ты педик!
Он подошел ко мне ближе и сказал с легкой хрипотцой:
– Ты ведь хотел быть на месте Синаи в это утро, не так ли?
Смотрю на него удивленно и пячусь к двери.
– Ты совсем дурак, Рантий!!! Я не думал, что так бывает!!! Как же мы с тобой не одинаковы. Прощай. Я уезжаю и пришел лишь попрощаться. И на месте Синаи я быть не хотел.
Развернувшись к двери и открыв ее, я бросил через плечо безнадежно:
– Надеюсь, наши с тобой жизни не пересекутся никогда.
Я захлопнул за собой дверь и огорченно встал перед лестницей, что вела вниз. Неужели я никому не был нужен в этом доме? Только лишь корысть и только жажда использовать? Словно пустая кукла, я спускался к стоящим внизу Анику и Шае. Вокруг них собралась вновь толпа и восторженные комплименты раздавались то от женщин, то от мужчин. Было противно смотреть, как мой отец лебезит перед ним. Хоть и сдержанно, но я видел, как он переступает свою гордость, надменность. Я никогда не видел своего отца таким улыбающимся. Он был, словно идеальный отец, и в эти минуты мне захотелось даже остаться, чтобы испытать на себе то его волнение за меня, которое он изображал при всех. А еще я впервые видел в его взгляде заботу и тревогу за меня. Хотелось покаяться ему во всем и встать на колени, чтобы попросить о том, чтобы он меня не отпускал никуда. Но я знал всему этому цену. Надо уходить именно сейчас, Шая и Анику правы.
– Ты готов?
Оба смотрели на меня напряженно. Киваю из последних сил. А мне и так некуда деваться. После всего услышанного мне здесь не место. Пока здесь будет брат – я не буду здесь.
Мы выходим толпой, и там чуть не под овации меня сажают в карету с гербом Императора. Анику садится рядом и машет всей толпе рукой. Мое прощание с отцом было слишком трепетным, отец сумел изобразить отцовскую скорбь и печаль по случаю отъезда своего любимого сына. Оказывается, я им был все это время.
В карете ехали молча, сердце рвалось от слов брата и того, что он сделал со мной. Каша в голове никак не могла упорядочиться. Столько всего случилось буквально за два дня. Закрываю на миг глаза, привалившись к окну и сложив руки на груди крестом. Сон словно только этого и ждал, чтобы тут же поймать меня в свои сети. Там, во сне, я убегал от брата, который хотел засадить мне в спину нож. А еще он, как-то изловчившись, все-таки кинул его в меня, и я закричал от боли, когда тяжелое острие проткнуло мне спину и застряло, чуть оттягивая назад из-за тяжелой ручки. Чувствую, как по спине течет кровь и замираю от тошнотворного запаха, что начинает окутывать меня, и кричу вновь от боли, потому что нож, кажется, все глубже и глубже входит в мое тело. Острейшая боль вновь пронизывает меня, и я слышу, как совсем рядом кто-то успокаивающе что-то шепчет. И, правда, сразу стало легче дышать.
Боль из спины уходит по чуть-чуть. Моего брата во сне словно и не было, но мне до сих пор страшно. Я чувствую, как мучительная тревога вновь нарастает, и меня кто-то трогает за руку:
– Шах, Шах! Приехали. Пойдём, или мы тебя вынесем.
Испуганно открываю глаза и вижу, как Анику с приложенным ко рту платком кивает мне, улыбаясь лишь глазами. Шая протягивает мне руку и помогает выйти из кареты.
– У тебя слишком много страхов, даже Анику не смог избавить тебя от них. Но у нас впереди много времени.
Покорно иду, мотая головой вокруг себя от любопытства. Вот где, значит, живет наш Великий.
– У тебя не получится, если ты так и будешь стоять столбом, глядя на то, как я разваливаю твою защиту!!! Шах!!! Очнись уже. Через несколько недель твой брат пойдет в военную Академию Императора. И поверь, он даст тебе сто очков форы и выиграет у тебя!!!
Слова о брате возмутили меня.
– Я не собираюсь против него воевать. Ищите другой аргумент, чтобы простимулировать моё внимание.
И вот так каждый раз. Устало смотрю на то, как Шая с недоумением смотрит на входящего Анику. Тот привычно спрашивает:
– Ну что, как успехи?
Пожимаю плечами.
– Не знаю я, о чем мне пытается сказать Шая. Он только ругается.
Анику вновь смеется и уходит из нашего шатра. Шая идет за ним вслед, и я остаюсь один. Они опять там переговариваются, и меня отпускают до вечера.
Я уже месяц живу у них, Замок Анику огромен, и я поначалу даже заблудился в нём, пока мне не показали дорогу к выходу. И теперь я хожу одной и той же дорогой, никуда не сворачивая, чтобы не заблудиться. И сейчас с огорчением я вышел из шатра, дав им время, чтобы они ушли к себе.
Погода была солнечной. Конечно, в каникулы-то для всех светит солнышко, и вообще всё удается, а у меня всё плохо. Я учил новый язык каждое утро и уже переводил текст по словарю, хотя и с трудом. Как мне сказали, это язык щитов, и я должен в нем разбираться так, словно я с ним родился. Они не шутили. На третью неделю своего здесь обитания я смог более или менее сносно понимать смысл того, что читал, но вот с речью была проблема. И Анику применил ко мне метод кнута и пряника. Он был злым учителем и подолгу ругал меня в своей манере с улыбкой и по-доброму, вроде бы, а Шая с жалостью давал мне кучу поблажек и возможность отлынивать от изучения языка.
Ну и, как по нотам, через два часа меня вызвал через слуг наш Великий, и я, волоча ноги и злясь, наверное, на себя больше от беспомощности своей, чем на него, пошел к пруду. Как я уже говорил, замок у Анику был огромен. Я пока и сам не разобрался, что и как здесь, всё времени не было, я очень боялся заблудиться. А ещё я скучал, очень скучал по брату. Тоска о нем меня разъедала каждый день. Я ревниво думал о том, с кем он делит свою постель. С кем он сейчас общается.
Когда я жил дома, к нам от других соседей приходил постоянно огромный бугай Сенар, он ловил мои взгляды и подолгу ждал меня у пруда, где я рисовал. Интересно, он приходит сейчас или нет. Я только недавно начал понимать те недомолвки о нас. А ведь мне было с ним очень интересно. Но брат запретил ему приходить и даже как-то сорвался на нем, хотя тот и был старше его на три года, но Рантий легко избил его и ещё потом гнал как животное за ворота нашего замка. Сейчас я понимаю, как тому было горько и обидно. Но все равно боль от расставания точила меня изнутри каждый день, мне не хватало брата очень сильно, я привык к нему.
– Шах, о чем опять ты задумался?
Я торопливо спрятал альбом с нарисованным на холсте обнаженным Рантием.
– Это твой брат?
Не смотрю на Анику и отвожу взгляд на водную гладь.
– Шах, ты стал отдаляться от нас. Что мы не так делаем? Ты скажи только! – Анику сел рядом с одной стороны, а с другой стороны Шая.
– Зачем вам нянчиться со мной, плюньте на меня. Вы ещё встретите своего щита. У меня нет желания вообще чем-то заниматься.
Они переглянулись, и Шая тихо ответил:
