Я только теперь спохватился и понял, что пора срочно уносить ноги. Я бросился вниз, и в это же время Солнце погасло. Опустилась темнота. На востоке еще оставался большой кусок чистого синего неба, но грозная чернильная мгла быстро пожирала и его.

Не могу сказать, как я спускался почти в полной тьме по крутому склону. Земля выворачивалась из под ног, кусты норовили схватить за ноги, а деревья метили ударить прямо в лоб при стремительном спуске. Неожиданно стало светло, как ярким днем – в небе ударила чудовищных размеров ветвистая молния. И почти следом сверху обрушился всеуничтожающий удар грома. Кажется, я ненадолго оглох. Зато хорошо видел, как с неба в землю били гигантские огненные столбы. Один ударил в склон, по которому я уже просто скатывался вниз, совсем рядом. Земля содрогнулась, запахло паленным, а на землю посыпались какие-то обломки. Первые самые крупные капли дождя защелкали по листьям.

Вновь небо прочертила молния, за ней другая, а потом все вверху расцвело одним единым неистовым огненным цветком, который вонзился в землю и судорожно корчился, словно пытаясь воткнуться как можно глубже. Огненные клинья и мелкие занозы сыпались градом, попадая в деревья совсем рядом со мной. Один разряд оглушительно громыхнул буквально за спиной, и оттуда потянуло какой-то вонью. Когда я, весь грязный и мокрый скатился со склона и подбежал к машине, обрушился настоящий ливень. Как-то мне удалось впрыгнуть в авто, а когда я захлопнул дверь, на крышу машины словно рухнула горная лавина – такой обрушился ливень.

Мотор завелся и заурчал. Даже зажженные фары почти не пробивали сплошную стену воды, низвергавшуюся с небес. Но все же, как-то я поднялся на мост и, набирая скорость, помчался по нему к городу. Машину вдруг резко бросило в сторону, словно она столкнулась с чем-то еще, или если бы ее куда-то выбросило. В потоках воды бегущим по стеклам я даже не видел, где я нахожусь, пересек я мост и с ним реку или еще нет. Еще пара секунд и вдруг ливень резко прекратился. Надо мной, перекрывая небо и заслоняя Солнце, стоящее в зените, скрестились ветви огромных древних дубов. Старая дорога, по которой я ехал, стала описывать поворот. А за ним…

ПЬЯНИЦА НА ДОРОГЕ

…Прямо посреди безлюдной дороги, в тени кроны огромного старого дуба, в инвалидном кресле, спиной ко мне, сидел тощий, неопрятно одетый мужичок с усохшими ногами. Я, не веря глазам своим, подъехал к нему, заглушил мотор и вышел. Готов был поклясться, что он даже сидел в той же самой позе, что и три дня назад. И та же бутылка с алкоголем стояла на асфальте. И жидкости в ней было столько же.

Инвалид с трудом открыл мутные глаза. Пока они сфокусировались – а сделать это было, видимо, непросто – правая рука медленно сползла вниз, ухватила бутылку и также медленно подняла ее к губам. Сделав большой глоток, мужичонка, икнул и, с трудом разлепив засохшие губы, прохрипел:

– А т-т-т-ы хто?

– Карл Иванович Шустерлинг, – громко и сердито отчеканил я ему.

– А-а-а..– с пониманием протянул пьнчуга, – уважаю.

– А не знаешь ли ты, Карл Иванович, – забубнил он, с трудом выговаривая слова, – как там Джулиан Ассандж пожи-пожива-ет? Из пос-сол-льства не сбежал еще?

– Нет, – честно ответил я – не знаю.

– Жаль, – пригорюнился инвалид, вытирая нос и слюнявые губы.

– А чего ты здесь делаешь один в лесу – на всякий случай спросил я.

– Чой-то один, – пробормотал алкоголик, – здеся рядом Дом Призрения.

– Дом чего?

Объехав калеку и безуспешно гадая, как я мог оказаться на противоположной стороне города, я поехал по уже знакомой мне дороге между кладбищем и свалкой. Над свалкой справа курился зловонный дымок, а среди могил кладбища слева кое-где копошились люди. В самом деле, не мог же я в грозу проскочить весь город насквозь, и даже не заметить этого! Дорога закончилась въездом в город и превратилась в улицу. С одной стороны остался прежний микрорайон из пятиэтажек. С другой – так же высились корпуса завода, но мне показалось, что они выглядят как-то иначе.

Улица продолжилась среди бесчисленных одноэтажных домиков с красными и зелеными черепичными крышами. На одном из домишек мелькнула табличка с названием улицы. Но я не успел разглядеть ее и прочитать. Но я был готов поклясться, что еду по той же улице, что и три дня назад.

Тем временем дорожное полотно резко повернуло вправо. Я свернул и вдруг буквально уперся в неожиданное препятствие. Улица была перегорожена полосатой лентой. На обочинах стояли патрульные авто и кареты скорой помощи, а поперек дороги растопырилась огромная красная, как кровь, пожарная машина. Из ветхого домика на правой стороне улицы слышались какие-то крики. Перед ним собралась небольшая группа первых зевак. Я вылез из машины и подошел к этим людям. Высокая, крашенная в жгучий рыжий цвет, женщина неопределенного возраста кому-то говорила: «Прямо в голову ему выстрелил, аж, мозги во все стороны брызнули!» Неподалеку, на основательно разбитом тротуаре, лежало тело, прикрытое простыней. Из-под него медленно расползалась лужа крови.

Вдруг где-то рядом оглушительно взвыла сирена, моргающим светом полыхнула мигалка, и из-за угла вырвалась синяя, с красными лаковыми полосами и белой шпагой посредине борта, еще одна патрульная машина. За ней выкатилась серебристая иномарка с тонированными стеклами. Я даже сказать ничего не успел, как из первой машины выскочили трое стражей в красивых голубых мундирах с белыми портупеями и решительно направились прямо ко мне.

– Кто такой? – Строго, даже несколько угрожающе спросил старший, с серебряным значком лилии, пронзенной шпагой, на отвороте.

– Гражданин, – несколько растеряно ответил я.

– А документы есть у тебя, гражданин?

– Есть, конечно.

– Что здесь делаем? – довольно невежливо спросили полицейские.

– А что такое-то?

– Видишь, какое дело?

– Какое?

– А что не видишь? Местного старосту, Дееспособнова убили. Наверное, это вражеский диверсант на него покусился. Вот не вы ли, случайно, молодой человек?

– Вы, что с ума сошли? Какой я диверсант?

– И сумасшедшей видали.. – рассердился страж.

Между тем из второй машины выбрался невысокий крепкий мужчина лет сорока и тоже направился ко мне. Я с удивлением наблюдал, как он спокойно и властно отстранил полицейских и подошел ко мне.

– Я – здешний Алькальд.

– Кто…?

– Ну, я – глава местного теротдела.

– Глава …чего-чего?

– Местного са-мо-уп-рав-ле-ния..

– А-а-а!

– Меня зовут Алексей Николаевич.

– Очень приятно! А я-то тут причем? Чего им от меня-то надо.

– Вы, вот, видите, у нас назревают серьезные события. Людей уже стали убивать. Граница-то отсюда совсем не далеко. Недолго и вражеских лазутчиков дождаться. И тогда они о-го-го…Ну, вы понимаете.

– Нет, – я решительно затряс головой – ничего не понимаю.

– Ну, что же вы упорствуете-то, голубчик?

– Я вообще не военный, Алексей Николаевич, – истово глядя в глаза Алькальду, отрапортовал я, – простой турист. А они вот пристали..

– Не надо обижаться на альгвасилов – они просто выполняют свою работу.

– Аль.. кого? – растерялся я.

– Альгвасилов, – строго и внушительно произнес Алексей Николаевич.

Минут через пятнадцать меня отпустили с богом, и я покатил дальше.

Медленно проезжая центр городка, я с изумлением стал замечать незнакомые строительные объекты. Город, казалось, был тот же самый. Но что-то в нем, все-таки, неуловимо изменилось, хотя в целом, все было, как и до грозы. Правда, несколько изменился фасон одежды немногочисленных прохожих. На улицах стало больше машин. Появились новые красивые здания необычного стиля, который я бы назвал колониальным. Поглазев по сторонам, я отправился в тихие восточные кварталы, где жил дед Кагор.

В САДУ ДЕДА КАГОРА

Я без труда отыскал уже хорошо мне известную Рябиновую улицу. Нашел калитку из старых сосновых брусков на петлях из кусков резины и со знакомым запором из алюминиевой проволоки. Открыв калитку, я попал в огромный запушенный сад. Из беседки слышались знакомые мне голоса. Я вышел из-за деревьев. За столиком с неизменной бутылкой водки и тарелками с закуской сидел дед Егор и Стас, собственной персоной.