— Даар Мрауш. Ты здесь по какому-то делу?

Обожалки откровенно захихикали, подпихивая друг друга локтями. Смерина величественно наклонила голову:

— Я гуляю. По-твоему, мне нельзя прогуляться здесь, насладиться ароматами цветов? Ах нет, тут же чем-то воняет… О, и как я могла не понять? Разумеется, ведь здесь моя старая знакомая оборванка даар Пельт! Ну конечно же, от тебя за версту разит нищебродством и дурным вкусом!

Лоиса набычилась, но голос её пока что звучал ровно:

— Что ж, если тебе рядом со мной делается настолько нехорошо, почему бы тогда не пойти и не понаслаждаться ароматами где-нибудь ещё? Тебя ведь никто и ничто здесь силой не держит — разве что твой собственный дурной нрав.

— А почему это я должна уходить? — Смерина оскорблённо надула губки. — Нас тут больше — верно, девочки? Тебе всё равно, где смердеть, а мне здесь нравится… Или, может, ты кого-то дожидаешься?

Обожалки уже хохотали взахлёб, тыкая пальцами в несчастную, которая явно растерялась.

— Если и дожидаюсь, это не твоё дело! — у Лоисы дрогнуло лицо, в тоне прорезалась неуверенность. Смерина же откровенно веселилась:

— Ах, девочки, она кого-то ждёт! Наша серая мышка влюбилась, у неё горячие чувства! О, Пращур, а я-то гадала, почему сегодня от неё несёт навозом сильней обычного? Ты им вместо духов пользуешься, да, даар Пельт?

Хм, как интересно! Значит, Смерина даар Мрауш боится дурных запахов. Если она когда-нибудь решит пристать ко мне, этим можно воспользоваться.

Талина оторвалась от собственных болезненных раздумий о судьбе подруги и изумлённо спросила:

«С чего ты взяла? Про запахи…»

«А, это просто. В основном люди бранятся двумя способами: находят чужие слабости и топчутся по ним или же ненароком выдают свои тайные страхи. То, от чего они бы сами взвились лесным пожаром, вздумай кто-нибудь их в этом обвинить. К запахам Лоиса относится спокойно — ну да, обижается на дурёху, которая дразнится, но это явно не её слабое место. Значит, завоняться боится Смерина. Демоны любят такое подмечать, чтобы сбивать людей с истинного пути. Один из самых действенных способов, знаешь ли».

«Не знаю. То есть, теперь знаю, но лучше бы ты мне не рассказывала. Сколько же в мире зла, и как сильно вы, оказывается, способны влиять на людей, используя их же собственную душу!»

«А только так на людей и можно повлиять. Нет, ещё, конечно, есть магия, но куда проще и выгодней, чтобы люди сделали всё сами, принеся демону готовенькое уже на блюдечке».

Да уж. Вот Душехвату, бедняге, сейчас приходится стараться, добывая пропитание. А с Таль он наверняка нашёл какую-нибудь её слабую точку и незаметно на ней сыграл. Девочка столько страдала, что и не поняла, когда ей стало куда паршивей, чем обычно — она ведь всегда чувствовала себя ужасно.

Ничего, разберёмся с даар Мрауш — и займёмся противником посерьёзней. Если повезёт, то больше он никого не съест. Пускай пожиранием друг друга занимаются только и исключительно люди.

А вот, собственно, и ещё один хищник прибыл. Пока таится во мраке — видимо, любуется возлюбленной. Что, хороша? Да, определённо хороша: раскраснелась, соловьём заливается, шавок своих науськивает… Ты такую её любишь, Арейлас дээ Брайдар? Вот сейчас и узнаем.

— Кем бы ни был твой возлюбленный — он не придёт, — продолжала тем временем издеваться Смерина. — Если он обещал тебе встречу, значит, он солгал и смеётся над тобой точно так же, как и я. Да подумай сама: кому нужна такая вонючая неопрятная девка? У тебя же лицо словно крестьянской мотыгой вырублено!

— А руки? — вступила в разговор одна из обожалок. — Вы посмотрите на её руки! Разве они могут принадлежать благородной даар? Они же похожи на крестьянские грабли!

— Ох, и верно… — Смерина словно бы сочувственно покивала. — Знаешь, даар Пельт, я, конечно, не хочу сомневаться в порядочности твоей матушки, но на всякий случай стоит приглядеться к статным конюхам вашего поместья. Или, скажем, к деревенскому старосте. В конце концов, говорят, родню нужно уважать!

Следует отдать Арейласу должное: он не вспылил сразу же. Или это его просто придавило увиденное и услышанное? Воздыхатель Смерины (точнее, уже бывший воздыхатель, тут я, пожалуй, могу утверждать с уверенностью) стоял за пышным кустом азалии, сжимал руки в кулаки и, кажется, до крови искусал губы. А ещё зубами вроде бы скрипел. Ну да, разочарование в первой любви никому легко не даётся. Некоторые даже умирают.

«Ты умерла не от любви, а от кинжала».

«Но удар-то нанёс возлюбленный!»

От такой логики Талина на какое-то время замолкла.

— Пошла вон, ты, тварь! — наконец пришла в себя и разъярилась Лоиса. — Забыла уже, как тебя при всех унизили? Я попрошу Талину, она ещё раз тебе головомойку устроит, ей нетрудно!

— Не смей при мне произносить имя этой грязной мерзавки! — взвизгнула Смерина. — Не пачкай воздух, ты, вонючая дурища, вообразившая себя красоткой! Иначе клянусь, — голос даар Мрауш упал до шёпота, — клянусь Пращуром, я заставлю тебя мне туфли вылизывать, прямо здесь и сейчас. Нас много, ты никуда не денешься. А после мы расскажем классным дамам и всему Институту, что ты тут лобызалась с ухажёром, причём очередным, потому как у тебя их хватает, и все из простонародья — больше-то ты никого привлечь не в состоянии! Нам поверят, мы подробности обсудим, будем все говорить одно и то же. И ни один порядочный парень в твою сторону никогда не взглянет!

— Да, — голос Лоисы немного дрожал, но в целом моя подруга, казалось, пришла в себя. Даже выпрямилась и гордо вскинула подбородок: — Да, я верю, что ты способна на любую подлость, даар Мрауш. Но ты должна знать, что правда всегда найдёт путь, и ты ответишь за каждое своё злодеяние!

Неплохо. Пафосно, конечно, до скрежета зубовного, но такова уж Лоиса — высокодуховная дева, воспитанная на нравоучительных книжках. И знала бы она, насколько близко обещанное Смерине возмездие!

Ничего, сейчас узнает. Арейлас, кажется, уже готов действовать.

— Ты… ты это сейчас всерьёз? — Смерина искренне расхохоталась, затем надула губки и протянула: — В общем, ты мне надоела, даар Пельт. Поцелуй носок моей туфли — и можешь бежать на все четыре стороны. И без того тут всё тобой пропахло.

— Скорее я умру, — гордо отвернулась Лоиса.

— Нет, вот это вряд ли, глупышка, — всё-таки красиво даар Мрауш умеет смеяться. Действительно словно колокольчики звенят! — Просто ты искупаешься в грязи, где тебе и место. Девочки!

Обожалки шагнули вперёд. Лоиса в панике огляделась, вызвав у Смерины новый приступ смеха:

— Даже не надейся, даар Пельт, даже не надейся! Не найдётся в мире рыцаря, который окажется настолько глуп, что придёт к тебе на помощь.

Ой-ёй-ёй, как она сейчас подставилась! Ну, Арейлас, твой выход.

Арейлас не подвёл.

— Ну почему же, эрья, — его голос от сдерживаемых эмоций звучал глуховато, но всё равно нужное впечатление производил. — Один, пожалуй, сыщется. Эрья даар Пельт, позвольте мне нынче выступить вашим рыцарем и защитником!

От неожиданности подпрыгнули все — и Смерина, и Лоиса, не говоря уже об обожалках. Арейлас эффектно выступил из-за куста азалии, подошёл к новоявленной даме своего сердца и, склонившись, поцеловал ей руку. Надо признать, вышло впечатляюще. Умеет, стервец, когда захочет!

На лицо Смерины в этот момент стоило посмотреть. Ужас и растерянность превратили его в уродливую маску: глаза выпучились, словно у жабы, челюсть отвисла… Жаль, Арейлас его не видел: он нарочито не обращал внимания на бывшую возлюбленную.

— Погоди… — пролепетала Смерина. — Как же… Арейлас, всё не так, ты не так всё понял!

— Я здесь уже довольно давно, — дээ Брайдар демонстративно не поворачивался к Смерине, баюкая ладонь Лоисы в своей и глядя только на неё одну. — Полагаю, я видел и слышал достаточно, чтобы сделать верные выводы. Эрья даар Пельт, простите, я не знаю вашего личного имени, но хочу извиниться за недостойное и невозможное среди благородных людей поведение этой девушки.